Понимая, что любой автор, любое направление не может оставаться без развития, страница "Японский сонет" предлагает еще одну новацию, жанр, - философско-критическая новелла.
Этим постом открывается новый цикл с одноименным названием.
Как всегда любой автор может себя попробовать в этом жанре.
Единственное условие, на первом этапе, рассматриваться и приниматься будут работы по теме Киммерийский (Крымский) сонет.
Что же такое философско-критическая новелла:
- это сотворчество, позитив, поддержка автора;
- это читательский художественный отклик;
- это самостоятельный жанр, который может существовать и без привязки к тексту-исходнику.
- её пишущий не должен быть заметен (т.е. не должно быть оценочных суждений);
- не должен упоминаться автор разбираемого текста… только текст, как объект восприятия;
- философия должна быть объединена с критикой и превращена в параллельную реальность, в ассоциативные образы.
===================================
*** (Рейвен)
Когда из трещин облачной стены
прольются птицы, сумерки и тени,
дом оплетут ползучие растенья
густых дождей, тревожны и черны,
глаза прикроешь: охра и земля.
В сухой траве шуршащая змея,
перекати-из междумирья-поле
спешат навстречу: мимо, сквозь тебя,
в пыли косматой кружатся, рябят
и провожают к дремлющему морю.
Вдыхаешь свет. Безмолвие поёт.
Ракушечник времён не осязаем.
Вода приходит солью и слезами.
И застывает в первый острый лёд.
*** (ЭК)
Закрой глаза. Легкая душа парит над степью, пролившись с птицами, сумерками, тенями сквозь трещины облачной стены. Она парит над белыми волнами донника и голубыми волнами васильков, низко-низко, касаясь ползучего тимьяна, и фиолетовых стрел шалфея, и дальше, вместе с сухостоем кувыркаясь в пыли дорог, летит сквозь мир, все вбирая, все воспринимая, замечая мельчайшие знаки: шуршание змей, шелест тонких листьев змееголовника, к дремлющему морю. Перекати-поле, куда ты катишься? Провожаешь ли старым лохматым псом эту легкую душу? Проводники встречают и проводят сквозь междумирье к дремлющему морю, морю безвременья. Там свет и пустота, там поет безмолвие …
*** (Рейвен)
Приют кентавров. Берег нелюдим,
хранит волной обглоданные кости
лесного бога, помнит вой норд-оста:
усни... усни под саваном воды.
Что здесь найдёшь? Потерянный покой?
Ракушки смотрят белой пустотой,
как пляшет дух акациевой рощи.
Его лицо и свет, и темнота,
паденье в смерть зелёного листа.
Сухое тело ветер злой полощет.
Из мрака и во мрак растёт трава
горбатых скал, крадущихся неслышно.
Увидишь ли себя чужим и лишним,
не отыскавшим нужные слова?
*** (LF)
Наверное, это кости Несса вынесло на прибрежный песок штормом, и не тина разбросана по притопленным наполовину камням, а клочья одежды, пропитанные его кровью. Это не саван воды, а саван слёз Деяниры. Слеза за слезой и вот уже бежит ручей, свивается с другими ручьями слез, превращаясь в реку, которая впадает в море потерянного покоя, в волнах которого даже в темноте можно легко различить акациевые рощи, падение одного лепестка, крадущуюся душу среди горбатых скал. Можно увидеть, как эта неприкаянная душа пытается найти свою тень, свое отражение, а находит чужие лица и совсем непохожие на нее тени.
*** (SR)
Уставшие бежать за серебром
Покинув стадо, отдавались ветру
Пока не поманил лиловым фетром
Вистерий вознесенный в небо дом
Застыл благословенный божий вздох
Скалой над разводным мостом эпох
И тишина причесывает нервы
Обнимет красота светло как мать
Мистерий вдохновений не унять
Нет смысла спорить кто родится первым
Осколки скорлупы - птенец лилов
Весталки невидимки добавляют
Сирень в очаг и нежный жар ласкает
Дошедших до вершины беглецов
*** (ЭК)
Путь. Восхождение. Преображение. Чтобы дойти до вершины, отпусти свое стадо. Иди пастух, спеши беглец сквозь скалы, похожие на божий вздох. Пусть суета сует и ритуальное серебро останутся далеко позади тебя. Сирень цветет на склонах. Тишина. Красота равна вдохновению, вдохновение равно красоте. Весталки-невидимки рядом. Вокруг тебя тот огонь, который охранял покой и мир. На вершине обнимает тебя голубая прохлада неба и только на твоих измученных дорогой ступнях тлеет жар полудня. Разбита скорлупа. Птенец… Лети!
*** (АТ)
За красными портьерами - закат,
По линии окна - нить горизонта.
Так почему, ты, женщина одна,
При этом говоришь, что не свободна.
Ты осень? Значит стану я дождем
Холодным, неотвязным, бесконечным,
Я все равно войду в твой тихий дом
В нем завершив смущенно путь свой млечный
Трагический пейзаж, в котором нечем
дышать… Пусть дождь становится огнём.
С другой же стороны пусть будет мгла
Внутри которой люди, звери, птицы,
Малыш и черепаха, и крупицы
На панцире холодного песка.
*** (КА)
Мой горизонт состоит лишь из красной портьеры, откуда с перерывами исходит удушливая жара. Едва можно различить мистический силуэт женщины, гордой и ужасной: эта знатная дама, должно быть, одно из времен года. Кажется, она прощается. Я больше ничего не вижу и продвигаюсь к занавесу, который мои руки смущенно раздвигают. Вот, по ту сторону, странный трагический пейзаж; циветта скребет землю, птицы летают с обеих сторон, садятся на ветви деревьев, наполовину иссохших. Тут и черепаха, застывшая неподвижно: она почувствовала мое присутствие. Но почему она покрыта инеем! Мальчик подбегает; его пухленькие руки, его серьезное и смуглое лицо придают ему вид молодого героя.