Помню время такое, из сора всё.
По ночам, когда в окна стучали ветки,
на смешных айбиэмах строчили проекты
мэнээсы для спонсора дяди Сороса.
Этот дядя заморский был щедр и ласков,
проникал, приникал, разводил научников,
и в обмен им на две сотни серых баксов
потихоньку мозги с сухарями прокручивал.
А потом ещё, помню, Роберт приехал,
мелковатый, хотя он и был племянником
Рэя Брэдбери. Нос носил паяльником,
шапка местная, русская, пышного меха.
Как сегодня Дзынь-Пинь, он любил пломбир,
как снега Антарктиды любит пингвин,
вместо водки московской и крымских вин
из мороженого Роберт делал пир.
Основал Роберт фирму "Эйвиос Рос",
и решил её разместить в Москве,
и из местных учёных завёл себе
уникальный состав, полный жаб и роз;
и с утра ему ящик пломбира несли
в офис в корпусе Белозерского
МГУ Биофака. Но самое мерзкое
было то, как он гнул до земли
пожилого айтишника, взятого им в Москве
для отладки сети и для связи с Дэбби,
сидевшей в Сиэттле, приятной бэби,
с рыжей халой на пустой её голове.
У айтишника Коли имелась "Волга" ,
и поэтому Роберт использовал Колю
как водилу, и ездил на Коле вволю;
правда, всё это было очень не долго,
так как Роберт усвоил одну манеру:
уходя, всё время забывать стал шапку,
а за шапкой Колю гонял как шавку;
но однажды сердце бывшего пионера
унижения этого не стерпела,
и тогда получил бедный Роберт по телу,
и, поспешно манатки собрав в охапку,
к рыжей Дэбби своей навсегда улетел он.