ПризнаЮсь - всегда ты восхитительна,
но устав от твоего вранья
сморщился на полувопросительном:
- Разве сможешь разлюбить меня!?
Ты играла голосом - Не сможешь! -
вдоль и поперёк разбередя.
Я хриплю, что нет тебя дороже,
что готов быть нищим - без тебя.
Не моё - быть чьим-то третьим лишним,
знаю, что меня с тобою ждёт,
но ведь было, было же отлично,
проникали бабочки в живот!
А сейчас ничто не проникает,
за грудиной боль да маята,
за грудиной свет любовный тает,
гулкая приходит пустота.
- Ты меня разлюбишь!? Ты - разлюбишь?,
- кажется ты что-то поняла.
- Значит третьим ты уже не будешь -
и меня безвольно обняла.
И мне свои губы протянула,
нищий тянет свою руку так,
рта её приятная округлость
брошенный голодному пятак.
Эти губы алые дрожали,
эти губы мне себя дают.
Я не брал и губы пробежались
по моим губам, вот тут и тут.
И глаза большие проявились
(впился рот и нежен и свинцов),
и на две секунды осветили
бледное меловое лицо.
И когда лицо твоё из гипса
свет на две секунды озарил,
противостоять такой актрисе
понял я - не хватит моих сил.