Кружит инеем женское лето,
Дам, вошедших в бальзаковский возраст.
Что не старясь, в картинку одеты,
Где не слышится времени повесть.
Лишь слезинки, что падают чаще,
Открывают морщинки на веках.
Да в мечтах, все о нем, настоящем
Том, навеки родном, человеке.
При котором не женщина, баба.
При котором поплакаться в душу.
Для того, что осталась хотя бы
Ты не модной, не просто...игрушкой.
А в уме, я стройна и красива
А в уме, не по возрасту даже.
И пленителен взгляд мой игривый.
А про тело...никто ведь не скажет
Что кончается женское лето,
Начинается женская осень.
Под рукой, непрокрашена где-то
Паутинками мечется проседь.
Хлопнет дверь и уже притворяться
Ей не надо ... походкою легкой...
Ей не надо стараться, стараться,
Быть красивой, подтянутой, ловкой.
Пуфик рядом, и вытянуть ноги...
Что-ж под вечер они так напухли.
И в бездонной усталости профиль.
И нарезали узкие туфли.
Кухня, кофе и два бутерброда.
Приготовить?
Бездонна усталость.
Для себя ничего неохота.
Да и сил уж совсем не осталось.
Как же жаль,
Что оно не сложилось.
То негромкое женское счастье.
Видно где-то оно заблудилось,
Или с лучшей подругой осталось?
Где ж оно, тишина на диване.
Смыть косметику?
Ну ее к черту.
Вечер...женщина в горьком тумане.
Вечер...женщина всхлипнула гордо.
Ванна, душ и лицо отдыхает,
Пусть же зеркало правду покажет.
Ляпнешь, тоже!
Она... и страдает.
Ведь никто ей об этом не скажет.
Кружит инеем женское лето,
Оседая на черных ресницах.
Завтра утром...В картинку одета.
И улыбки ...
И зависть на лицах.
И от бедер, стройна и красива.
И каблук...не по возрасту даже.
Локон страсти завьется игривый,
А про душу...никто не докажет.