Глаза её черней чернил,
Коса её длинней, чем Нил.
По шее в завитки волос
Мой взгляд вертлявой змейкой полз,
Стекал по мраморности лба,
Чуть задержавшись на губах–
Что как предчувствие цветка–
Спадал в раскрыл воротника.
И там, в колечко свитый, он
Завис. Тут камушек-кулон,
Цепочки тонкой ручеёк
Его остановили. Чьё
Ты счастье или же печаль?
Оцепеневший, я молчал.
Недостижимый эдельвейс,
Откуда ты? Зачем ты здесь?
Автобус был вонюч и сыр,
Людской заплесневелый сыр
Враждебной массой тела прел,
Дождливый бушевал апрель.
Сомнут, сорвут, затопчут в грязь...
Хотя, наверное, я зря.
Часпиковый, несытый пёс,
Пригладив на загривке ворс,
Послушно лёг у ног твоих,
Обласкан красотой, притих.
Всё. На Ваганьковском сошла.
И понял я, что дело швах,
Что свято место у окна,
Где только что была она,
Божественна, чиста, грустна...
Моя последняя Весна.