По облоку в дом Божий

Николай Подрезов
                Посвящаю светлой памяти Влада Пенькова.


 

                Моя мать была дикарка,
                Фантазёрка и кухарка.

                Варлам Шаламов.



  Учёба, столичная суета, упакованная в красивую обёртку названия которой юность
 стреножила меня, всё реже и реже стал наведываться домой. За время моего отсутствия постарели, сгорбились дома, улички стали кривее, ходики, а вместе с ними
всё, что двигалось, делало это на порядок медленнее и даже птицы, как страдающие отдышкой старики больше гуртовались на карнизах, подоконниках. Жизнь провинциального городка казалась засохшей краской на палитре художника, которую нельзя использовать для письма новой картины.

  Утомлённый расспросами, подробными ответами на них, иду к себе в комнату. Благодаря Зине аккуратно  хранится всё, что окружало моё детство; тщедушный скарб
тогдашних игрушек, книги, папки с рисунками, заботливо приготовленная кровать,
ромб стёгоного одеяла, окаймлённый паспарту ослепительно- белого пододеяльника.

 Зина стирала только руками, ни каких порошков. В лагере, по её словам "очень умный человек" подсказал как вываривать бельё, до конца жизни следовала этому совету. Из того алхимического  состава помню;строганное хозяйственное мыло, жидкое стекло(канцелярский клей)и морозный запах только внесённых постерушек.

  Тетёшкаться, призывать в помощь угомона, сну явно было не с руки, только щека коснулась подушки я тут же попал в крепкие его объятия. Однако, долго нежится не пришлось, гомон воробьиного толкавища, шорканье метлы дворничихи Перчихи, запах дымка беломорины проникающего сквозь занавеску нервно подёргивающуюся от прикосновения ветерка,свидетельствовали что уже пятый час.

  Встал. Осторожно ступая  тихонько открыл дверь кухни и замер. На стуле, где вчера восседал я, с краешку  приютилась Зина, воровато прикрывая рукавом халата что-то ела. Почувствовав моё присутствие, вздрогнула будто набедокурившее дитя виновато опустила глаза.
- Ты чего,Зина?  Спросил я.
Скинув оцепенение, она засорОчила:
-Чего-чего? Почка у меня болит, нельзя солёного, а так хочется посолиться.
Я, засмеялся, смеялся надсадно долго, будто впрок, того не зная, что вижу её последний раз.