Солнце рано заходило на Площади, зимними днями, склоняясь к западу над жилыми домами, так, что свет делил по диагонали северный ряд темных построек, величественных зданий, а те внезапно совершали путешествие во времени и принадлежали уже не прошлому веку, а позапрошлому. Тогда представлялось, что мир на недолгое время разделен поровну между золотым цветом и холодом, равновесие в несчастливом году. Когда солнце окончательно уходило, мы поворачивали к дому, я и собаки, а там, на юге, две башни, днем строго-официальные, бесцеремонно-властные, с наступлением вечера меняли свой цвет, покрываясь синевой чуть более темной, чем небо, освещенные сверху донизу колеблющейся сетью из маленьких, приветливых огоньков.
––––––––––––––––––––––––––––––
Mark Doty (b. 1953). IN THE SAME SPACE
The sun set early in the Square, winter afternoons, angling over the apartments to the west, so that light would bisect the northern row of dark houses diagonally, the grand houses that were suddenly not of the last century but of the century before. Then the world would seem equally divided, a while, between the golden and the chill, equipoise in a bitter year. When the sun was completely gone, we’d turn for home, the dogs and I, and to the south, the two towers, harshly formal by day, brusque in their authority – at the beginning of evening they’d go a blue a little darker than the sky, lit from top to bottom by a wavering curtain of small, welcoming lamps.