Бабушка моя мне скажет надвое:
станешь ты водою, станешь глиной,
жизнь перечитай сначала набело.
Чёрствый пряник пахнет нафталином,
что ещё там прячет в сундуке,
почему не даст, пока он лакомый?
Что на древнем скажет языке,
на живом приснится полем маковым,
будто в сердце хлынувший закат,
и просыплет шарики стеклянные
поезда летящего рукав...
Выйду в день как месяц из тумана я
с тонкой ниткой света в кулаке
и остатком снов ещё не пройденных,
где в туман уходит по реке
бабушка суровая, как Родина.