Я жил по разному и впроголодь и в масле
и отдыхал средь пальм и на снегу,
курорты звёздные и помнились и гасли,
но лишь один забыть я не могу.
Hе Рио-де-Жанейро, а болгарский,
мой самый первый в жизни - не могу,
где так дышалось и жилось по царски
на солнечном на райском берегу.
Tогда у власти были комунисты;
мы их запреты брали на таран
и я под самым носом кагебиста
купил шесть тысяч левов у цыган,
я - тот, кто жил без отдыха полвека
в Союзе, а теперь живу в US,
вдруг приобрёл не статус человека,
a статус повелителя чудес.
Лихой болгарин нас на драндулете
возил и там где можно и нельзя -
и две семьи за три недели эти
спаялись в неразлучные друзья,
и шастали по лучшим ресторанам,
официантам я платил вдвойне,
и трезвый жаждал я и полупьяный,
чтоб было всем так радостно как мне.
Жизнь тает словно парусник в тумане
и память увлекает за собой,
лишь оставляя нам воспоминанья
те что шедевры в рамке золотой.
И доживая век почти как в сказке,
я в памяти с любовью берегу
мой первый праздник в жизни, тот болгарский,
на солнечном на райском берегу.