©bMd_khan (Боташ Хан)
(Перевод с карачаево-балкарского.
Оригинал: Бийнегер. Т.Хаджиева.
Къарачай-малкъар фольклор. Нальчик, 1996)
Был Бийнегер охотник храбрый, сын Гезоха.
Его стрела бьет птицу точно в глаз со вдоха.
Пред ним покорны все на свете горы, скалы,
Он понимал о чем беседуют маралы.
Один подвластного селенья и народа
Он был лишен, пусть высока его порода.
Отвергнут был людьми и у божеств в опале –
Не ранят стрелы, не горит в огне и пале,
Был как форель в стихии горного потока.
Он маралят их матерей лишал до срока:
У кромки леса травостой, детей собрала,
Но Бийнегер пустил стрелу в пугливого марала.
Стрелок в засаде был у крепости Карчи.
Скликает Апсаты свои стада в ночи,
Пришла маралиха, из ран сочится кровь,
Все рассказала, Апсаты нахмурил бровь:
- Сурова кара, Бийнегера без пощады
Я накажу, ему нигде не будут рады,
Ему не править ни селеньем, ни народом,
Пусть покорил он и гранитные породы!
Нет ни земель у Бийнегера, ни селений,
Исполнить некому приказов и велений,
По всей Балкарии нет места и почета,
Одно у князя утешение – охота.
Он меток был и не боялся высоты,
Но пробил час, настигнет кара Апсаты –
Маралу раны Апсаты перевязал,
Мстить Бийнегеру всем животным приказал:
- Мое любимое дитя изранил он,
Приносит горе всем, повсюду только стон,
Средь скал отвесных, и в горах, и в небесах,
Повсюду сеет боль, повсюду страх!
В охоте снится Бийнегеру страшный сон:
Смертельно болен старший брат, и только он
Спасет Омара, если белой маралихи
Добудет молока… Слеза скатилась тихо.
Собрались в башне Басият все ведуны,
Растолковали Бийнегеру его сны:
- Омар не выживет без молока-дармана,
Поймать марала могут псы Баксана.
Поведал Бийнегер: - Мне дядя псов не дал,
Меня в Баксане он как гостя не встречал.
- Пусть будет псом, как Бийнегер, кто просит пса! –
Мне стражей с башни прокричали голоса.
Будь проклят тот, кто псов не отдал Бийнегеру,
Отмерит жизнь тому сполна собачью меру!
О Бийнегер, в горах людей тебе не стало
И псов охотничьих, чтобы выследить марала!
- Я к Кубадиевым зашел в широкий двор
Они избранники Тейри, их ясен взор,
Как человек Тейри я принят ими был –
У Кубадиевых собак себе добыл.
Омар без сил, он просит помощи моей:
- Сыщи мне белую маралиху скорей!
Перед охотой я поклялся старикам:
Найду марала, молока я брату дам!
До Боташ-камня быстрым шагом я дошел,
Сел отдохнуть, в раздумья тяжкие ушел,
Вдруг седовласый подошел ко мне старик
И в душу с тайною тревогою проник:
- О Бийнегер, ты поражения не знал
И острых стрел твоих никто не избежал,
Но вслед за жертвою пройдешь земель не мало,
Натянешь тетиву, прицелишься в марала.
И полетит стрела, назад уж не вернешь,
Средь скал останешься и горе обретешь!..
Затем взобрался я на скальное плато,
Маралам отдыхать тут не мешал никто.
Я долго ждал, минуты шли неторопливо,
И на вершине Дых-горы увидел диво –
На трех ногах марал, из золота рога,
Такое встретится пускай моим врагам!
Я с удивленьем на животное взирал,
Такого раньше я не видел, не встречал –
Двух ног длинней была непарная нога,
Торчат как острые шампуры два рога.
Как две звезды глаза маралихи горят,
И источают свет, который взор слепят.
Я изготовил лук, вдруг все объял туман,
Марал растаял как видение, обман.
Я по следам ее в Балкарию пришел,
Но ни в Холаме, ни в Малкаре не нашел.
Перебирался через скальные гряды
В горах Чегема и Баксана без еды.
В Большом Баксане я маралиху нагнал,
Ее, преследуя, на Эльбрус я загнал.
На ледники она стремительно взмывала
Через лавины, камнепады и обвалы.
Она как птица поднималась к облакам,
Я неотступно шел за нею по следам,
Других животных обнаружить я не мог,
Но вот приблизиться к маралихе я смог.
Я предан клятве, данной мною старикам
Но лук тугой не подчиняется рукам,
Моей команды: «Взять!» не слушают собаки,
Но я не прекращал отчаянной атаки.
То был не зверь, каких я много повидал,
Он со сколы соседней громко прокричал
На языке животных: - Храбрый Бийнегер!
Ты – князь князей, и ты – маралов изувер!
Моим животным только горести приносишь,
Меня преследуешь, прощения не просишь,
Я – их заступник, возвращайся в отчий край,
Зря сил и времени в охоте не теряй!
Настигнут вскоре сожаления тебя!
- Так кто же ты? Дай выдоить себя,
Прошу тебя, мой разум не тумань,
Кто ты? В обличии истинном, предстань.
Зачем ты мучаешь меня, к чему обман?
Поведай правду мне: ты – джин или шайтан?
А коль маралиха, так дай мне молока
Целебного для малого глотка.
Молю тебя, внемли ж моим словам,
Омар, мой брат, в постели, твой бальзам
Вернет здоровье и рассеет смерти мглу,
Коль ты марал, позволь пустить стрелу!
Марал-целитель, дай мне выдоить себя,
Но если джин, тогда прошу тебя,
Меня не мучай, я уйду своей тропой.
Марал сердито покачал мне головой.
Ответ скала мне гулким эхом донесла:
- Исполню обещание, что дала!
Коль ты не трус, ко мне ты подойди,
Отважный князь, в себе отвагу пробуди!
Я – Байдымат-краса, отец мой – Апсаты.
За мной в погоне ты прошел через гряды,
Стрелял в маралов, но насытится не смог,
С тобой останутся туман и скал отрог!
Омар пусть исцелится, на краю
Здесь в одиночестве один встречай зарю
Скала возвысится, тебя от глаз таит
И пропасть вечная месть Апсаты хранит.
Пускай скала тебя возвысит до небес,
А снизу пропасть бесконечная и здесь
Ты простоишь! – Она не солгала,
Меня сковала непреступная скала…
Омар здоров, известий нет от Бийнегера,
Но вещий сон вселил уверенность и веру –
На день шестнадцатый он брата отыскал,
В Холам за помощью скорее поскакал.
Собрался люд со всех пяти ущелий,
Смотрели долго, рассуждали, неужели
Никак не снять его с опасной высоты,
Объятий скал смертельной красоты.
И разошлись… надежды больше не осталось,
Один Омар внизу, что с бедным братом сталось?
Лишь в бездну шаг прервет мучений череду,
Омар с мольбой стоит у брата на виду:
- Коль не шагнешь, дни черные настанут
Для дочерей твоих – наложницами станут
Торговцев западных, восточных городов…
- Не говори мне понапрасну этих слов!
Есть в Бабугее та, которую люблю я,
Пускай придет она, ей многое скажу я.
Омар не смел в последней просьбе отказать,
Он не заставил Бийнегера долго ждать:
- Я в Кабарду к тебе пришел с печальной вестью –
Мой брат один, спасенья нет, наказан местью
Он Апсаты, прервешь мучения лишь ты…
- Я смерть приму, лишь с ним мои мечты!
Немедля в путь черкешенка собралась,
Рука – камча, а ноги – кони и казалось
Она стремительна как львица, все горит:
Душа и тело, под скалою уж стоит.
- К тебе рукою дотянуться бы хотела,
Меня послушайся и все исполни смело,
Сними рубаху, что сама я сшила, с тела,
И завяжи свои глаза, кинжал сюда метни,
Затем шагни ко мне, к груди моей прильни.
Исполнил все: глаза рубахой завязал,
Вниз бросил золоченый свой кинжал,
И в бездну сделал шаг, там рвали и трепали
Уступы скальные, все в клочья изорвали,
Рубаха медленно по воздуху скользила,
Кинжал черкешенка в живот себе вонзила...