Земля тепла, и нежен купол неба, усеянный звёздами.
Вот только глядеть ни на что не хочется.
Вставать не хочется.
Или просто сил нет…
Даже мысленно я укутываюсь в собственные руки, принимаю позу зародыша… На самом деле не шевелюсь - лежу и лежу, не размыкая век.
Веки слиплись от соли. Это не слёзы. Это так… сочится какая-то влага из глаз. Старею…
Где-то седеют жёлтые одуванчики. Где-то бегают трясогузки. Рассветы, закаты… Всё это вижу мысленно. На самом деле - только чёрные солнца делаются ещё чернее из-за плотно зажмуренных век.
- Всё, вставай, и вперёд!
Голос Учителя как хлыст. Вот только не всегда можно встать от удара хлыста.
- Что значит вперёд? Где направление?
Сворачиваюсь плотнее - улиткой без панциря. Стыдно, но стыд размыт, разъеден слабостью…
- Потом поймёшь, где, что и как. Сейчас просто - вперёд! Туда, где ещё не был. Туда, куда глаза не глядели.
- Учитель… - просительно бормочу я, не открывая глаз. - Люди рождаются примерно одинаковыми… ну, за редким исключением. Голые, окровавленные и сморщенные. Потом кто-то вырастает в крошку Цахеса, кто-то в маленького зуава, кто-то в Маленького Принца. У меня получилось стать только оборванцем, который хочет быть просто человеком. Разве что совесть моя чиста…
- Разве? - бровь Учителя недоверчиво изломана. - Посмотри, сколько вокруг чудес. Ты никому не хочешь рассказать о них?
- Уже нет…
- Вспомни, сколько у тебя друзей. Сколько историй придумано о них, о их жизни. Каждую можно рассказывать бесконечно, потому что самое чудесное в них то, что они продолжаются. Конца нет сказкам. Не об этом ли ты мечтал в детстве?
- Я давно отпустил эти мечты на волю…
- Но они нуждаются в тебе! Они прилетают клевать из твоих рук. Что ж, выходит, что руки твои пусты?
- Выходит, так…
- Не выйдет у тебя. Вставай, и вперёд, - со вздохом говорит Учитель.
И я встаю.
Сначала мысленно. Пятки колют звёздные лучи. Потом их колют ветки и сучья, пачкает нескошенная трава.
Достаю косу, правлю. Достаю лопату, копаю. Листва над головой, светящиеся облака. Белые жилки сорняков на грядках, вздувшиеся жилы рук.
Становится тепло…
Далеко - не увидать - зелёная звезда обогревает планету с удивительными, невиданными существами. Можно пройти по звёздам, чему-то научиться у них, что-то узнать…
Но не хочется. Во всяком случае, не сейчас.
В Долине есть такое чудесное правило: если ты накопил время - выполнил работу быстрее, чем мог, поработал ночью, сэкономив на сне - образуется временная петля, вступив в которую, ты сможешь побродить по разным мирам, а твои родные будут в покое. Как "замри". Они замрут, и ничего плохого с ними не случится…
Вот, сейчас они дремлют возле сердца. И можно идти куда угодно.
- Я пойду, Учитель. Даже знаю, куда.
Был когда-то у меня трудный путь, добывать зеркало. Были там встречи и расставания, поиски и миры, где властвует магия…
А теперь мне хотелось бы пойти дальше. Прыгнуть в серую дымную мглу.
Быть может, там будут одни красноглазые страхи. Их надо будет ловить, заглядывать в глаза… Скучно и утомительно. Но надо. Иначе не исчезнут.
Только потом звёздный свод развернёт свою карту заново…
Вперёд.
* * *
Пройденный путь всегда можно пройти заново усилием мысли и памяти. Новый - только шаг за шагом, вдох за вдохом. Потерю за потерей…
Сейчас горное плато с пещерой Зеркала сереет за спиной. Ловит последние лучи, готовится к ночи. Не драконы перенесли сюда, хотя предлагали. К чему беспокоить, и так получилось…
Главное - не оборачиваться. Мне и так мучительно жаль, что не повидались с друзьями из деревни Белого Ручья, не посидели с у костра с Хмелем, сочиняя новые песни, не поговорили с Лишайником и не повозились с Дубком в его кузне…
Мучительно жаль, что не позволил себе свернуть в сторону, к пологому склону, за которым плато. Туда ушёл Согди-Сайгак, возвращаясь домой. Как-то его встретили? Он бы рассказал, каково оно - возвращаться…
В пути мне даже некому о них рассказать, да и потом будет ли кому?
Оборачиваться нельзя, иначе силы совсем покинут.
Скальное плато покрыто тонкой коркой льда. Достигнув края, вижу, что оно отвесно, и далеко внизу клубится серый туман. Насколько помню, он не рассеивается никогда. Сейчас он неспешно поедает первые звёзды на горизонте. Тянет…
Чуть сжимается временнАя петля на шее, напоминая, что времени не так уж много. Значит, мешкать не стоит. Если вперёд - это туда, надо прыгать.
Прыгаю.
* * *
Неба нет.
Нет, не так.
Небо есть, но вместо него - ветошь. Серая ветошь, дырявая, а из дыр…
Из дыр (кем проткнуты, зачем?) сочится яд.
Чёрные капли падают из прорех. Питают чёрные сталагмиты.
Те высятся острыми скалами.
А я… вижу только их верхушки, да и то, лишь задрав башку к несуществующим небесам. Да ощущая ступнями ещё не выросшие преграды.
Сломать бы!
Куда там…
Мне впору хлопать крыльями, ластами, чревом булькать - так нехорошо то, что вокруг.
Серый туман. Вязкий, тяжёлый, квинтэссенция всех кошмаров. Вдох - подвиг и отрава. Выдох - подвиг и очищение. Сколько их отпущено здесь? Считать - скучно.
Но - впору вспомнить классика: "О, как я угадал!" - огоньки от кирпичного до алого. Жгут…
Всё, как предвидено… Красноглазые страхи.
Сейчас впору вспомнить две вещи.
Не все из них мои. Что есть страх потери денег, уважения, славы? Страх неизвестности, одиночества, непонимания и протчая? Отползают, как шакалы, которых смахнул лапой тигр.
Не сами. А испугавшись того, кто за моей спиной.
А он, мой последний ручной страх, тоже как та собака из старой сказки, "с глазами, как две круглые башни", ждёт одного - чтобы назвали по имени. Тогда и не укусит, и остальных порвёт, и подарит полное бесстрашие. Силу…
Я знаю его имя. И никому не скажу.
Гаснут кровавые очи - вожак не терпит взгляда в упор.
С псом у ноги бреду сквозь туман.
Линия гор возникает на горизонте. Вдоль идти, искать перевал?
Пещера даёт ответ: входи!
И не остаётся ответов, одни вопросы…
* * *
Снова пепел. Только жёлтый, тусклый и горячий.
Верблюды знают, куда идти в пустыне.
Но я не верблюд - и доказывать никому не нужно. Я просто лягу и сгорю между жаром песка и жаром солнца. Разве что перед этим маленькая ящерка ткнётся мордочкой в нос…
Проходит вечность, потом ещё одна. Пот давно вытек из пор и впитался в песок. А я зачем-то ещё есть. Надо что-то вспомнить. Ах да, про сложенный платок…
Видите ли, у каждого есть своя точка невозврата. У самолёта - запас горючего, у человека запас сил…
Но если есть в кармане носовой платок, или лист бумаги - неважно, что там было раньше накалякано - то можно представить…
Да, можно представить, если глаза ещё не высохли окончательно, и капля влаги осталась в слёзном мешке, и ресницы можно разодрать почерневшими от жгучего загара пальцами…
Можно представить, что лист - или платок - это карта мира. Вот точка, где ты сейчас. Вот точка - место, где хочешь оказаться.
Дальше просто - наметить обе, хоть вдавив песчинку в ткань или бумагу, хоть провести ногтем. Аккуратно сложить, так, чтобы точки совпали. Очень захотеть.
* * *
Потом пройдёт ещё вечность, и…
Не помню, с какого бархана качусь я кубарем, как оказываюсь на перевале, как северный ветер подхватывает могучими крыльями. Чувствую только, что снова обнимает меня чистый снег. Почти шипит на раскалённой коже, но не отталкивает. И нет ничего приятнее в этот миг…
Нащупываю порог хижины - надо же как удачно. Заползаю на топчан и лежу, скорчившись, упираясь спиной в западную стену. Хватило сил добраться!
Так проходит ещё одна вечность.
Ничего не хочу. Ни помнить, ни знать, ни чувствовать.
Только вот холодно в хижине. Очень холодно.
Вспоминаю слова Учителя: когда холодно, нужно раздеться.
Ну что ж…
Встаю. Суставы скрипят. Скрипит заваленная снегом дверь.
Наваливаюсь на неё и выпадаю в чистый мир, в ненаглядную Долину…
Ещё сумерки, но солнце вот-вот коснётся моих ладоней. А пока оно превращает одинокую берёзу на опушке в одуванчик.
Да-да, прямой серебристый стволик - стебель, а солнце сквозь заиндевевшую крону - летучий шар, наполненный маленькими челноками в иные миры. На камни, меж трав, меж ставен, в тяжкую почву… челноками, несущими отблеск солнца. Которые будут корчевать, но они будут прорастать и светить…
Иней потихоньку одевает мои ресницы, и кажется, что я тоже смотрю из пещеры - сталактиты и сталагмиты - на свой мир, и вот-вот ударю грудью - и освобожусь…
А пока - оранжевый одуванчик Солнца зимой. Волны синих снегов - от горизонта к причалу сердца…
Перламутровой раковиной раскрывается…
Чёрная тень чертит черту - путь… чёрту?
- Хватит загорать. Пошли, полетаем.
Голос Тёмного - хлыст. Я поднимаюсь, приветствуя - негоже не уважить желанного собеседника. Вот только насчёт "полетать"…
Чтобы выросли крылья - нужна причина. Спешить на помощь, радоваться небывалой красоте, жаждать знаний…
Никаких причин нет у меня сейчас. К тому же знаю я, что значит летать зимой. Льдом одевается кожа, воздух - как жидкий огонь, не чуешь ни рук, ни ног, ни крыльев, кувыркаешься, как подброшенная лопатой жаба.
Но что за чёрт? Крылья выстреливают из-под лопаток, несмотря на всё, что противится у меня внутри. Большие, заразы - щекочут уши, задевают берёзу, а та и рада - сыплет инеем, словно встряхивается.
Интересно, какого они цвета сейчас?
- Полетели-полетели, покажу кое-что, - усмехается Тёмный и плавно взмывает вверх.
Раз уж так вышло, мне бы хотелось сначала полюбоваться Долиной в волнистом серебре сугробов. Разглядеть дымки хижин деревни в Западном лесу, огни города на севере, зарева южных Кузниц…
Но Тёмный летит строго вертикально - видимо, что-то у него важное. Что ж, уважим. Сквозь леденистый воздух продираюсь следом.
* * *
- А крылья у тебя сейчас полосатые.
Тёмный оборачивается, паря легко и свободно. Улыбается углом рта.
И я неуверенно улыбаюсь в ответ.
- Учитель?
- Узнал-таки… Но об этом потом. Пока что - вперёд, и посмотрим, что будет…