Шпицем упёрся в разбитое ядами небо
Вышки рудой изъязвленный скелет
Без мяса стального, дождями калеченый крепко.
Не только лишь шпицем, площадки тарелкой
Она подпирает нас давящий блёклый полог,
Сереющий днём, ночью луну ослепляющий пеплом.
И я на плечах, на атланта скрипучих плечах,
Заботно укрытых моим каучуковым пледом,
Вдыхаю лишь изредка, в горле мне жёстко и терпко.
Толстые брусья - пальцы мои, неуклюже
Цепят глаголь, излитой из железа и меди,
Жжёт нестерпимо их ядовитая вата, жжёт, проносимая ветром.
Кожа страдает, рассудок мутнеет, напрягшись
С силою брусья вбивают, охвачены болью,
Крепленье... Вниз я ступаю и чувствую - руки проело так мерзко.
Глаголь возопил, разгоняя отравленный пар,
Что истекает в пространство с клеточных Стен Великана, мором сраженного, пышащего перегаром.
Он разрастается тупо, дальше от мрачного
Неба, дальше от разума, дальше от вспухшего
Сердца. Болен он сильно, болен жестоко и гадко.
В разны часы в сосудах его из бетона,
Грязной, поношенной простенькой мыслью
Изгвазданных, свет полыхнёт и перебьётся, утоплен табачным угаром.
Шпалы обыденны, руки мои, непослушны,
Кожа да кости, Великану все скормлены
Ткани. Не различаю теперь, где что шершаво, где гладко.
Сложно сливать сегодня в единое мне
Медь и железо, вкладывать в них письмена,
Выбиты в золоте, на косновение рук отвечающем жаром.
Нужных деталей не чую, не помню совсем,
Голые мысли лишь, чистые и непорочные.
Полог бы поднять, горизонт бы увидеть...
и только.
(закончено 1 ноября 2020 года)