Рыдал живописуя бог-кобель
На небе алигьеривские сны, но
Мне наплевать, я ехал в Коктебель,
Подталкиваемый шутливо в спину
Подростком – ветром плюс сезон дождей,
Заряженный с Пасториусом в долю,
И встречи не было досель нежнее
С застывшей гладью в каменных ладонях.
Расклад был прост – посредством коньяка,
Размешанных во фляге кьянти с водкой,
Здоровье оградить наверняка пока
Читаема мной клинопись походки
Оставленная мной же на песке,
Отсюда поиск драхм (читай – ракушек),
Да я бродил по берегу в тоске
А рядом стайкой местные простушки.
Да, я искал изменчивой любви,
Читал стихи взалкавшим Бога шлюхам,
Я говорил коль аз воздам – возьми
Найдём покой в одной из старых шлюпок,
Разбросанных одеждами повес
С полёта птичьего – листвы осенней скрепы,
А за оградой – тушки поэтесс
И с вырванными жалами - поэты.
А за оградою стоит, насупив бровь,
Волошин на себя едва похожий
Спиной к нему грустит мой Гумилёв
Поэт в миру, но здесь, увы, прохожий.
Уснул под утро, как должнО, на берегу,
Геката щерилась Луной зеленоока
Мне снился сон, я замерзал в снегу,
Сжимая Библию в руках, то есть томик Блока.
И я бы умер, вот те крест, кабы
Не надо мной склонённый старый тополь
Но, умирая, знал - приедешь ты
И увезёшь меня в мой Севастополь.