Как латала платок Настасья, рубцы смыкались,
пахли руки её лавандой да васильками,
как ложилась нить лиловая с голубым
в перехлёст на отцветшее поле её волшбы.
Приговаривала, задабривала Настасья:
будет в доме достаток, будет в достатке счастья.
Как проденет платок иглой, полыхнёт зарница,
как потянет нить, студёный ручей струится,
переливистый, раскатистый, кочевой,
с бурой желчью в стремнинах, с пенною ворожбой
да с гортанным гомоном, с клёкотом соколиным,
огибая атласной лентой края долины.
Надевала Настасья платок, выходила в рощу,
был дружок воронок у ней да котяня тощий,
как подставит ладонь, садились по два вьюрка,
не страшились, гляди, котяни да воронка.
Забывалась она, а над нею всё кряк да кряк,
небо скроено клином и селезни в нём пестрят,
словно новый платок из синего крепдешина
мама на именины Насте опять пошила.
Так посмотришь, один и за малое благодарен,
а другой посмеётся над ним, побольней ударив,
от того ли сочит из одних красота ключом,
а в иных темнота, как река кверху дном, течёт.