Одно разумное дитя,
Уединенье возлюбя,
В безмолвном, сумрачном краю,
Встречало вешнюю зарю.
На всём ещё лежала тень,
Ночной поры, как ясный день,
Уж силу набирал вдали,
В сретеньи Неба и Земли.
Свет мирового бытия,
Разлит во тьме, и вот - огня,
Дыханье чуя, здешний мир,
Воспринимает, как эфир,
С теченьем утренней звезды,
Цвет драгоценной бирюзы,
Кладёт на плечи снежных гор,
Как златом вытканный убор.
* * *
Жар полнит росы горных трав.
В долине средь густых дубрав,
Недвижно стелется туман,
И слышно, как то здесь, то там,
Просторы оглашает вдруг,
Незримой птицы дробный стук.
* * *
Ребёнок чувствует, что он,
Предутренним охвачен сном,
И хоть земное чувство власть,
Имеет там, где вечно прясть,
Готова сновиденья нить,
Дитя стремится сохранить,
В себе сознание того,
Что созерцать могло оно,
Когда сновидческая вязь,
В нём откровением зажглась.
* * *
Подобно летним светлякам,
Сбегают огни по кустам,
В рассветной мгле, в сей ранний час,
Стихийных духов видит глаз.
И эльфов дивный хоровод,
Волшбой сбирая смелый ход,
В свой круг сознание манит,
И в мировую даль стремит,
Его широкою тропой,
И быстрой, лёгкою толпой,
То поднимают ввысь его,
То оставляют одного,
Сходить сквозь ряд живых картин,
Во мрак таинственных глубин.
* * *
Внезапно тонкий, острый луч,
Сверкнув, как молния из туч,
Завесу чувства разодрал,
И мальчик ясно видеть стал,
Как сонмы духов мир творят,
Из мысли созерцая ряд,
Явлений, что царят кругом,
И в океане мировом,
И в беге слабого ручья,
Чьи косы весело журча,
Сплетаются с морской водой,
Ожил божественный покой.
* * *
Тиха и просветлённа ночь.
На холме облачном точь-в-точь,
Как Рафаэлева жена,
Стояла полная луна.
Скрывая бледностью лица,
Сиянье звёздного венца,
Она держалась стороной,
Чтоб мог вступить слепящий зной,
Когда придёт полдневный миг,
В земные царства напрямик.
Тогда сверкание листвы,
И блеск серебрянной травы,
От трепета воздушных крыл,
Откроют сердцу чем бы был,
Растительный наряд земли,
Когда бы действовать могли,
Лишь силы, преданные ей -
Царице магии ночей.
* * *
С растущим заревом небес,
В зеркальном отраженьи лес,
В румяных бликах танцевал,
На ровном глянце древних скал,
Чьи склоны истончал бы пик,
Когда дано на краткий миг,
Им было б заострённый взор,
Вознесть в пылающий простор.
Теперь же каменная твердь,
В осадочных породах смерть,
Своим стремлениям нашла...
На ней играя, вниз ползла,
Свиваясь кольцами змея.
Ребёнок замер и глядя,
Как серо-дымчатый аспид,
Как бы кусая хвост, скользит,
По мху песчаника туда,
Где в пойме прячется вода,
Подумал: " Так и человек,
В трудах земных забыв на век,
Того, Кем был с рожденья он,
Под ношу крестною введён,
Томясь потребностями дня,
Как червь иль гибкая змея,
В ритмических кругах несёт,
Земное "я" из года в год,
Почти не ведая о том,
Как пробуждая всё во всём,
Духовный светоч бытия,
Дарует миру мысль о "Я",
В котором жертвенность Христа,
Соединяется, слита,
В природе детской и простой,
С безгрешной мудростью святой.
* * *
И вознося главу Змеи,
В словах, исполненных любви,
В течении дальнейших лет,
Душа величественный свет,
В своих деяниях несла,
Как то, что днесь пережила,
Когда в её сердечный слух,
Вступил из сил Вселенной Дух:
" Всебытие и всесознанье,
В единой форме созерцанья,
Как в первозданном существе,
Слились в одном "Я"-естестве",
Предвосхищая связь времён,
Когда проявится эон,
Где в творчество Богов войдёт,
Земных людей небесный род.