Фанерные леса скрипят, но не горят,
актёрский смутный вой не попадает в уши.
Мир кажется войной, но даже мир не нужен,
когда спектакль дают бессменно и подряд.
У зрителей в глазах – застывшая смола.
Партер ещё кряхтит, а в бельэтаже плесень.
Заупокойный стон до дыр пропетых песен,
окаменевший хлеб с господского стола.
И вдруг – живой, живой! – на свет из-за кулис
выходит озорной нетерпеливый мальчик.
Он говорит:
Ну вот, вы все мертвы.
Что дальше?
А дальше – Молли Блум,
а дальше – жизнь,
Улисс.