Сад юности моей забуду на корню,
Чтоб не казалась кровь игривою такою,
Ведь жизнь моя теперь смиряется с тоскою.
Воспоминаний блажь из сердца я гоню.
И лишь душа меня в минувшее зовёт,
Где утренним лучом пронизаны гардины,
В улыбчивые дни, в лазурные годины,
Где дышит дивный сад покоем тихих вод.
Деревья там свежи полуношной мечтой,
Их кроны тяжелы молчанием и дрёмой.
Мой сад – младенческий и людям не знакомый,
Там в слабом воздухе не движется ничто.
Старинный сад – сплошной ликующий бутон,
– И ты сидела там среди кустов ревенных,
В порывах детских дум, крылатых и неверных,
Грядущим опьянясь, твердила ты: – Потом!
Потом настанет жизнь и в руки вложит мне
Ещё не ясное трепещущее счастье.
И с головы до пят я стану насыщаться
Всем, что велит душа в божественном житье.
И сердце, разомлев, как алчущий цветок,
Всё вторило: «Потом, в года ветров и странствий
Увидим новый свет, и новый сад, и астры».
Мечталось так тебе... – какой у мечт итог?
Дитя, взгляни на луг, на мир вокруг себя,
На хороводы пчёл в пожарищах настурций,
На лебединый пруд – и дорасти до сути.
Потом придёт любовь - и станешь ты слепа.
Потом затмится взор огромностью сердец,
Потом ослепнем мы – лишь слабенькое пламя
Сквозь мрак и глухоту качнётся перед нами,
Оставив нас одних с любовию сидеть.
Ах, если б кто тогда сказал, чего хотим
И что дрожит судьба в ладонях наших липких,
То мы рука в руке уселись бы под липки...
Увы, июль исчез, оставив только дым.
Несчастное дитя, сказал бы кто тебе,
Когда кропила ты цветы из синей лейки,
Что слёзные струи, как дождевые змейки,
Напоят жизнь твою в мерцающем тепле.
Ах, кто бы научил, как вечер сердца хмур,
Как при смерти оно, в кровоточащих ранах,
Всё жаждет чайных роз, всё мыслит: «Рано! Рано!»
– А за окошком ночь и рокот сонных кур.
Сказать бы всё тебе в тот нежный час, когда
Ты с солнцем на губах смеялась, точно дура:
Что лето – это бред, болезнь, температура,
Что отравляет кровь пустая красота.
Благословенна боль, ползущая к вискам:
Она явилась к нам сквозь морок благодати,
Она – ответ на зов, она – эрзац объятий,
Когда былые дни промчались по пескам.
Ведь если боли нет, то будни – только плен:
Ни смеха, ни слезы – здесь ничего нет боле!
Для нас защиты нет вне безутешной боли,
Играем в чехарду мы у её колен.
Пускай мы ни ума, ни чувств не сберегли,
Пускай плащом нам – плач, пускай наш опыт горек –
Бессилием своим построим новый город
На берегу большой бушующей реки.