Олег Глечиков. Крым.
http://proza.ru/avtor/alik2
Дашка и Тузик
http://proza.ru/2010/02/08/643
- Сергей, проснись, коза наша вот-вот окотиться должна. Пойдём, я буду принимать козлят, а ты будешь относить их в дом, в сарае они могут замёрзнуть, на улице – мороз.
Сергею не нужно было повторять дважды. Как настоящий хозяин, он любил животных, ухаживал за ними. В ответ животные платили ему привязанностью и даже любовью, если хотите.
Несмотря на то, что они жили в Крыму, в деревне Желябовка Нижнегорского района, конец февраля был по настоящему зимним, морозным.
Козу Дашку он купил совсем маленькой козочкой. Она даже есть в то время не могла самостоятельно, приходилось кормить из бутылки, как новорожденного ребёнка. Кличку Дашка козе дала жена, в отместку за его давнюю любовь. Была у него до армии девушка Даша, но не дождалась его, вышла замуж за городского парня и уехала с ним в город.
Сергею чаще других приходилось кормить эту непоседливую Дашку. Козочка настолько привязалась к нему, что из других рук отказывалась принимать еду. А как она радовалась, когда он возвращался с работы! Прыгала, скакала вокруг него, тёрлась, словно кошка об его ноги, заглядывала в глаза и нежно блеяла, признаваясь ему в своей привязанности.
А теперь вот он спешит, чтобы помочь своей любимице благополучно окотиться. У Дашки это первый окот.
Коза лежала на подстилке из соломы и тихо постанывала. Когда Сергей появился в её поле зрения, она приподняла свою голову и тихо проблеяла, словно жалуясь на боль.
- Ничего, ничего, потерпи милая, потерпи, всё будет хорошо, - уговаривала Дашку жена Сергея Наталья.
Сергей присел на корточки и погладил козу по мордочке. Даже при неверном свете керосиновой лампы он заметил, как из глаз козы вытекали слёзы.
- Наташ, она плачет! – удивлёно-встревоженным голосом обратился он к жене.
- Что ж тут удивительного? Больно ей, вот и плачет, жалуется. И мы, бабы, плачем, когда рожаем. Ты бы побывал в роддоме, нe такое увидел бы. Бывают бабы, которые костерят своих мужиков во время родов почём зря. Ругаются так, как наш конюх дядька Василь не сможет, а он известный матерщинник в деревне… - Наталья замолчала ненадолго, помогая козе подняться на ноги. – Встать хочешь, ну, вставай, моя хорошая…
Сергей видел, как дрожали ноги козочки, как тяжело она дышала. Он в очередной раз пожалел Дашку, погладив её лоб и потрепав за ушами.
- Слава Богу, первый вышел благополучно! – услышал Сергей.
Жена протянула ему сверток с козлёнком. Он принял его так же аккуратно, как когда-то принимал своего первенца в роддоме из рук медсестры.
- Я постелила на кухне в углу старое покрывало, на него положишь малыша и сразу назад, ко мне. Сейчас они один за другим пойдут, только успевай ловить! – напутствовала в спину жена.
Бережно опустив свою ношу на покрывало, Сергей не удержался, открыв угол старого халата, осмотрел первенца Дашки. Это была козочка. Она дрожала всем своим тельцем, которое было покрыто мокрой кудрявой шёрсткой. Как и её мать, она была чёрной с белой отметиной на лбу. Голова козочки смешно качалась на слабой шее…
- Полежи здесь пока, а я пойду за твоим братом или сестрой, - проговорил Сергей, поднимаясь с колен. Нужно поспешить, а то хозяйка у тебя знаешь какая строгая.
- Двери, двери закрывай плотнее, не лето, чай! – прикрикнула Наталья, - держи второго.
Пока Сергей половчее укладывал новорожденного на руках, жена, ощупав бока и живот Дашки, заявила:
- Кажись, здесь еще есть и нe один. Ты шевелись, давай, не топчись, как кочет на курице, одна нога здесь, другая на кухне. Не забудь принести ещё какую-нибудь тряпку, только чистую.
Так Серёге пришлось бегать ещё три раза. Дашка одарила своих хозяев, принеся сразу четырёх козлят: три козочки и одного козлика.
Кому приходилось видеть маленьких козлят, тот знает, какие это красивые животные и в то же время шалуны.
Дашка оказалась хорошей матерью, только молока на четверых козлят не хватало, приходилось подкармливать козлят коровьим молоком.
Когда зазеленела трава, козлята бегали вовсю. Они были очень любознательными, совали свои носы куда ни попадя. Лазали на такие неприступные места как крыша сарая или старый, обломанный тополь. На тополь они забирались по обломку, который, словно рука на сухожилии, висел на коре, опираясь другим концом о землю. У Сергея всё не доходили руки обрубить этот обломок и порезать на дрова. А эти шалуны и рады стараться, залезет кто-нибудь из них на этот тополь и кричит сверху пол дня, глядя на двор своими бесстыжими глазами.
В армии Сергей служил в танкистах. На день танкиста, в сентябре, они и решили забить козла. А так как Сергей никогда не резал и не забивал своих животных, то и в этот раз пригласили резчика.
Борька, так звали козлика, с самого утра не хотел выходить из стойла, словно чувствовал свою смерть. Дашка тоже заглядывала в глаза хозяина, словно спрашивая: «Это правда?»
Сергей отводил свои глаза в сторону. В конце концов, придумав причину, убежал в гараж. Когда вернулся, от Борьки остались рожки да ножки, как в сказке говорится.
Козочек они продали, хотя жена хотела и их пустить на мясо. В этот раз Сергей упёрся, как бык, никак не соглашаясь на убой.
Коза Дашка загрустила. Она больше не встречала хозяина весёлым блеянием, не тёрлась об его ноги. А если кричала, то крик был похож на зов. Она звала своих детей.
Однажды, идя за Дашкой, которую привязывали за огородами, Сергей обнаружил рядом с козой собачонка. Пёсик лежал, прижавшись к боку козы. А она лежала, боясь шелохнуться, чтобы не потревожить сон щенка, которого приняла, наверное, за своего ребёнка. Сергей хотел прогнать щенка, но тот не уходил далеко, да и коза оглядывалась и призывно блеяла, зовя приблуду за собой.
Так и пришли они домой втроём.
Сынишка сразу окрестил щенка Тузиком. Сергей часто покупал сыну конфеты «Тузик», наверное, поэтому и появилась эта кличка.
Присмотревшись к Тузику, Сергей понял, что никакой это не щенок, просто маленького роста собачка. В народе не зря говорят: маленькая собачка всю жизнь щенок. Окрас Тузика был похож на окрас Дашки, такой же чёрный с белыми пятнами. Даже на лбу были похожие по рисунку звёздочки. Наверное, из-за окраса Дашка приняла его за своего детёныша.
Тузик так подружился с Дашкой, просто не разлить водой, как говорят. Никого к Дашке не подпускал, даже молоко не давал доить, думая, наверное, что его подруге хотят сделать больно. Двор Тузик охранял только когда во дворе находилась Дашка. Если коза выгонялась на пастбище, Тузик был рядом с ней. Спали они рядышком, в обнимку.
Всё бы хорошо, но Наталья заметила, что коза стала мало давать молока. Кто-то из знакомых высказал предположение, что Тузик сосёт Дашку, не только стережёт. Когда это предположение было передано Сергею, он возмутился, обозвал подруг Натальи фантазёрками и даже дурами. Наталья сказала, что молоко козы теперь пить не будет, и вообще, козу нужно зарезать. Сергей назло продолжал пить молоко, нахваливая его при этом. А молоко действительно было вкусным, совершенно не имело запаха козы, было жирным. Куда до него коровьему! Правда, после окота Дашка давала молока в два раза больше. Скандалы из-за козы продолжались.
Наконец, перед октябрьскими праздниками, Сергей сдался:
- Ладно, я пошёл за резчиком, только бы ты не скандалила.
Дашку зарезали и съели за два дня. Собственно, что там есть, когда праздник и гости приходят. Два дня ели шашлыки и жаркое, отдавая косточки Тузику.
Только Тузик не ел тех косточек ни одной. Он собирал их в одну кучку, ложился на них головой и плакал. Первым такое поведение собаки увидел сын Сергея, тоже Сергей. Слёзы Тузика произвели на мальчугана сильное впечатление. Расплакавшись, он зашёл в дом и сказал, что никогда больше не будет есть мясо домашних животных.
Два дня и две ночи Тузик плакал беззвучно. На третью ночь, когда горе переполнило его сердце через край, он заплакал в голос. Его вой был таким тоскливым и жутким, что волосы на голове вставали дыбом.
Наталья требовала, чтобы Сергей тотчас же застрелил взбесившегося пса, на что тот ответил, что она сама взбесилась, если не в состоянии понять чужого горя. Выходя несколько раз во двор, Сергей разговаривал с Тузиком. Пёсик переставал выть, слушал хозяина молча, но слёзы лились из его глаз, не переставая. Стоило Сергею зайти в дом, Тузик опять начинал выть. Замолчал он только под утро. Все домочадцы облегчённо вздохнули и заснули.
Когда же ближе к обеду Сергей-младший понёс пёсику поесть, то обнаружил, что тот мёртв. Тузик так и умер, прикрывая своим телом косточки козы Дашки. В эту кучку он принёс и рога козы, отыскав их на мусорной свалке. Глядя на эту груду костей, можно было не сомневаться, что ни единой косточки не пропало, все были здесь, в объятиях преданного друга.
Вот такая грустная история о любви братьев наших меньших. Возможно, она заставит кого-то по-другому посмотреть на животных, нас окружающих.
*
Голубка и петух
http://proza.ru/2010/02/08/641
Мой дядя всегда мечтал завести голубей. Эта мечта тянулась за ним из самого детства. Будучи совсем маленьким мальчиком, он наблюдал, как их сосед – голубятник-любитель, размахивая шестом с красной тряпкой на конце, поднимал в воздух стаю голубей. Эти прекрасные птицы кружились высоко в небе, делали пируэты и перевороты, они садились к своему хозяину на плечи, голову, руки, вызывая настоящую зависть к хозяину этих птиц. Как ему, мальчишке, хотелось, чтобы эти птицы садились к нему на руки, голову, чтобы он мог вот так же поить их изо рта, держать в руках или за пазухой. Эта мечта долго не осуществлялась.
Из мальчишки он давно вырос в мужчину, отслужил в армии, поработал на целине в Казахстане, вернулся в родные места, женился, но, проходя по рабочей слободке, всегда останавливался возле дворов с голубятнями и, задрав голову, высматривал в небе крошечные точки голубей, пытаясь определить их породу. Дядя много читал про голубей и был настоящим знатоком, хотя своих птиц, как я говорил уже, у него не было. Он знал про этих птиц много полезного, про то, как за ними ухаживать, как тренировать, про болезни и много ещё чего. Частенько голубятники шли к нему за разъяснениями. Однажды он вылечил одному голубятнику голубку из очень дорогих пород. В благодарность тот подарил ему пару почтовых голубей:
- Держи Виктор, - так звали моего дядю,- дарю тебе от чистого сердца, дай мне какую-нибудь копейку, чтобы птица прижилась у тебя и плодилась. Голубятник держал в каждой руке по голубю.
Приняв из его рук драгоценный подарок, дядя посадил голубей к себе за пазуху.
Порывшись в своём кармане, дядя вынул несколько монет и протянул их голубятнику. Тот выбрал пятак, подбросил его в воздух, поймал и, зажав в кулаке, проговорил как заклинание:
– Чтобы через год, в твоём дворе была стая этих прекрасных птиц!
А голуби и впрямь были прекрасными: чисто белые, с хвостами, напоминающими веера, с красными глазами, как у всех альбиносов. Очутившись под рубашкой, птицы вначале копошились, устраиваясь удобнее, затем притихли.
- Ты сделай им голубятню. Знаю, что ты мастер по дереву (дядя действительно был столяром-краснодеревщиком). Сразу не выпускай в небо, пусть обживутся, привыкнут. Да что я тебя учу, сам знаешь не хуже меня. Это от волнения за их судьбу, - голубятник прикоснулся к выпуклости рубахи, угадывая в ней голубку. Птица заворковала, заворошилась. Голубь откликнулся своим воркованием, как бы успокаивая свою подругу.
- Спасибо, Николай! Я всё сделаю как надо, не сомневайся.
На чердаке дома Виктор хранил доски для летнего душа. Идя по улице, он планировал пустить эти доски на дом для голубей:
- Нужно вкопать четыре столба, а на них строить голубятню. В дальнейшем, пространство между столбами обошью и сделаю зимнее помещение, где птица будет в тепле зимой. Там же можно будет хранить корм…
Придя домой, он выпустил голубей в помещении летней кухни.
Очутившись в незнакомом помещении, голуби попытались вылететь в окно, но, стукнувшись о стекло, взлетели под потолок, уселись на полочку, на которой хранились спички и другая мелочь, и сидели там, вытягивая свои шеи, крутя головками.
- Что, незнакомая обстановка? Не бойтесь, вас никто не обидит, уж я за этим прослежу, - проговорил Виктор.
Он разговаривал с голубями, словно был уверен, что птицы его поймут. Похоже, что он не ошибался. Голуби, успокоившись, слушали его речь, поворачивая головки то одной, то другой стороной, как бы прислушиваясь. Разговаривая с птицами, достал горсть пшеницы из мешка и, насыпав прямо на пол, отошёл в сторону, присел на табурет:
- Гули, гули… - пригласил он голубей к трапезе.
Голубь затоптался на полочке, глядя то на корм, то на сидящего на табурете незнакомого мужика, о чём-то поворковал с голубкой и слетел на пол. Вначале он просто прошёлся, осматриваясь, то и дело дёргая крыльями, словно показывая, что улетит при первой же опасности или движении мужика, но, постепенно успокоившись, не видя никакой опасности, начал клевать зерно. Голубка продолжала сидеть на полочке.
- Ну а ты что же не летишь? Не бойся, я не обижу.
Стоило Виктору заговорить, голубь тут же взлетел, примостился рядом с голубкой, снова вытягивал свою шею.
- Ладно, не буду вас тревожить, кушайте. Вот ещё водичка, если пить захочется. Будьте как дома. А я пойду строить вам жильё – голубятню. – С этими словами, он покинул временный приют белоснежной пары.
Когда выходил, кошка хотела пробежать в открытую дверь, Виктору пришлось оттолкнуть непрошенную гостью ногой. Впрочем, он тут же пожалел кошку, взяв её на руки и погладив по голове. Он любил всех животных:
- Тебе, Мурка, туда нельзя. И запомни, не дай Бог тебе покушаться на этих птичек, голову сразу оторву. Поняла?
Мурка жалобно мяукнула, словно оправдываясь, мол, и не думала я покушаться ни на кого, просто хотела поспать в тишине. Во дворе то куры кудахчут, то утки крякают, а то индюк кудычет. Разве уснёшь здесь?
Опустив кошку на землю, Виктор пошёл осматривать место под голубятню. Он решил не откладывать эту стройку в долгий ящик.
- Вот и столбы. – Вдоль изгороди лежали не толстые стволы деревьев, привезённых для летнего душа. – Жена, конечно, покричит, но где наша не пропадала, выкрутимся! Для душа ещё привезу, а голубям уже сейчас негде жить. Ничто, это лето без душа побудем, не впервой. Кому приспичит покупаться, в чашках воду нагреют.
Так, разговаривая сам с собой, он копал ямы под столбы.
Тут-то я и появился. Каждое лето приезжая отдыхать к своей бабушке Дуне, не забывал своих дядьёв, часто захаживал к ним в гости. Дядя Витя жил недалеко от бабушки, нужно было только перейти железнодорожный путь, чтобы из сельской половины посёлка попасть в рабочую слободку. Расстояние было плёвым для босых ног десятилетнего пацана. Что стоило пройти какие-то два километра? Я, с сельскими мальчишками, наматывал десятки километров, бегая за велосипедным ободом, который приводился в движение обыкновенной палочкой.
- Здравствуйте, – выпалил я, - а что это вы делаете?
- Привет, племяшка. А делаю я голубятню. Мне подарили пару голубей, вот и строю им дом, чтобы было где жить.
- А мне можно помогать вам?
- Конечно можно! Ты, вот что, насобирай-ка камней. Чтобы столбы не шатались, нужно в ямы бросать камни и трамбовать их. Понял?
-Конечно, понял! – И я бросился выполнять дядино поручение.
Очень скоро рядом с выкопанными ямами образовалась приличная куча камней.
Работал дядя увлечённо и быстро. Работа, как говорят, горела в его руках. Не успело солнце коснуться горизонта на закате, а голубятня уже готовая, стояла во дворе.
Дядя критически осматривал свою работу.
Я просто любовался:«Правильно бабушка говорит, что у дяди – золотые руки».
- Осталось сеткой огородить и всё.
- А зачем эта сетка?
- Затем, чтобы глуби привыкли к своему новому дому. Да и защита от кошек и пернатых хищников – от ястребов. Но это оставим на завтра. А пока переселим наших друзей в готовый дом.
С этими словами дядя пошёл в летнюю кухню за голубями. Меня он попросил не ходить за ним. Поэтому я не видел, как он ловил голубей. Дядя появился скоро, держа в каждой руке по голубю. Приоткрыв дверцу, он впустил голубей в их новый дом:
- Обживайтесь пока. Завтра огорожу ваш дом сеткой, тогда и выпущу полетать внутри загородки.
Ну, племяшка, спасибо тебе за помощь. Приходи через недельку-другую, когда можно будет голубей выпускать, посмотришь, что эти птицы умеют.
- А раньше что, нельзя?
- Приходи когда захочешь, только выпускать птиц раньше нельзя, улететь могут. Им нужно привыкнуть к новому дому. Вот если они яички отложат, тогда можно и раньше выпускать.
В общем, прижились голуби у моего дяди. Понравилось им у него. Да и как им могло не понравиться, если он их очень любил, ухаживал, как за детьми.
Но однажды, голубь пропал. Дядя думал, что он вернётся, ведь голубка была здесь, но голубь не вернулся ни в этот день, ни на другой.
Голубка затосковала. Она успела отложить в гнездо всего одно яичко, которое высиживала одна. То ли яичко застыло, когда голубка вылетала кормиться, то ли ещё по какой причине, но птенец не вылупился. Как сказала бабушка,- яйцо оказалось болтуном, то есть неоплодотворённым.
- Наверное, племяшка, нашего голубя съел коршун или ястреб. Иначе бы он обязательно вернулся.
Нужно будет купить голубке пару. Как только она примет нового голубя?
Когда я ещё через неделю попал к дяде, то он рассказал мне о новой дружбе голубки с дворовым петухом.
Петух у дяди был очень драчливым. Он постоянно дрался с другими петухами – соседскими. Самая настоящая война разгорелась с петухом, живущим у соседа слева. Здесь перевес не удавалось удержать ни одному из петухов. Если сегодня побеждал один, то завтра победа доставалась другому.
Дядин петух часто приходил домой окровавленный, с расклёванным гребнем и бородой.
Между тем, дядя рассказывал, как он заметил эту дружбу.
В тот раз, когда голубка подлетела к петуху, ему опять изрядно досталось от соседа. Вся грудь белоснежного драчуна была сейчас красной от пролитой крови.
Петух уединился под кустом смородины, чтобы пережить горечь своего поражения. Куры, зная его крутой нрав, обходили хозяина их куриного гарема стороной. Было видно, что в этот раз бой был не шуточный. Петух настолько устал, что всякий раз, закрывая глаза, ронял свою голову на окровавленную грудь
- То ли утомлённый вид петуха, то ли окровавленное оперение привлекли внимание голубки, - рассказывал дядя, - но она присела рядом и принялась чистить своим клювиком перья драчуна. Петух сидел, прикрыв от удовольствия глаза, лишь изредка взглядывая на голубку с благодарностью. Только полностью очистив все перья, голубка прервала своё занятие и взлетела на голубятню.
Петух встал со своего места и принялся ходить по двору, ища зёрнышки, но, находя их, не ел сам, а подзывал тихим квохтаньем голубку. Съев подарок, голубка опять взлетала на голубятню, но тут же ей приходилось слетать за очередным зёрнышком. Скоро ей надоело лететь туда-сюда, и она уселась петуху на спину. Удобно умостившись, она дремала, прикрыв глаза веками, соскакивая со спины всякий раз, когда петух находил очередное зёрнышко и подзывал её.
-А где они сейчас? – спросил я, перебивая дядю.
- Наверное, опять она чистит своего друга-забияку. Походи по двору, поищи. Где-нибудь под кустом и найдёшь.
Я действительно нашёл эту счастливую пару под одним из кустов смородины. Картина была такой же, как описывал дядя: голубка с большой осторожностью и любовью чистила оперение воинственного друга, а тот дремал, принимая эти ухаживания.
Не знаю, сколько продолжалась бы эта дружба или любовь, но петух совсем забыл о своём курином гареме. Куры перестали нестись, и тётя стала требовать, чтобы петуху отрубили голову. Дядя, как мог, сопротивлялся:
- Вот куплю голубке пару, тогда отрублю, а пока пусть живёт.
Рубить голову петуху не пришлось.
Подравшись в очередной раз с соседским петухом, окровавленный, петух возвращался домой, когда на его беду с цепи сорвался пёс соседа, наблюдавший драку. Хотя дядин петух был в крови, в этот раз он победил. Его соперник остался лежать совсем без сил. Наверное, этот факт так разозлил пса, что он в порыве ярости в один момент раздавил грудную клетку дядиному петуху. Выбежавшая соседка отбила у пса мертвое тело победителя, чтобы отдать его хозяевам. Пёс по её мнению был не виновен, ведь поединок проходил на территории их двора.
Голубка, лишившись своего покровителя и друга, куда-то улетела и больше не вернулась. Возможно, умерла где-то с горя, а может, как и её голубь, стала жертвой пернатого хищника.
*
Сантиметрик
http://proza.ru/2010/07/17/567
сказки
Жил-был художник-мультипликатор. Он рисовал мультфильмы для самой маленькой публики – для детей.
Однажды, он забрел на рынок. Там продавали всякую всячину. Художник никогда до этого случая не был на рынке. Рынок поразил его воображение. А самое главное, он сделал покупку: купил коробку цветных карандашей у какой-то старушки. Его словно подтолкнул кто-то это сделать. Ему запомнились только глаза этой бабушки, но не запомнилось лицо. Это было странно. Художник всегда рисовал лица по памяти.
Когда он покупал карандаши, глаза этой старушки сияли каким-то необыкновенным светом, просто волшебным сиянием!
И это было неспроста! Художник убедился в этом, когда принес домой карандаши, купленные у волшебной бабушки.
Почему волшебной?
Да потому, что карандаши были не простыми, а волшебными.
До их покупки художника считали хорошим мастером, а после приобретения карандашей стали называть – гением.
Стоило ему взять в руку карандаш и прикоснуться к чистому листу ватмана, как на листе появлялся рисунок только что придуманного персонажа, который оживал: двигался, жестикулировал, разговаривал, строил гримасы…
Раньше, чтобы добиться такого эффекта, художнику приходилось на каждое движение делать десятки рисунков, теперь всего один.
Вначале мастер боялся, что его персонажи, оживая, убегут, но они могли двигаться и перемещаться только в пределах белого листа ватмана.
Как всегда, для художника самым главным был простой карандаш, такой был и в этой коробке. Простым карандашом мастер работал больше всего, поэтому он самым первым изрисовался.
Когда от карандаша остался огрызок чуть больше сантиметра, который мастер хотел выбросить, случилось чудо, потрясшее художника больше, чем оживающие рисунки – огрызок карандаша ожил!
У малюсенького карандашика появилась крохотная голова, ручки и ножки. На голове, там, где должны были быть волосы, торчали размочаленные волокна древесины, из которой был сделан карандаш. Грифель почему-то переместился на место носа и торчал точь-в-точь, как у Буратино (Помните такого сказочного героя?) И сам карандашик казался миниатюрной копией того деревянного человечка. Только голова отличалась другой вытянутой формой и прической, которую я описал.
- А вот и я, - тоненько пропищал оживший карандашный огрызок.
- Ты кто? – спросил изумленный мастер-художник.
- Я – Сантиметрик, твой сын, - ответил малюсенький человечек с удивительным носом.
- Этого не может быть! – проговорил мастер,- это все мне просто снится. Нужно проснуться. - И он потер кулаками глаза, совсем как маленькие дети, когда плачут.
Когда он отнял кулаки от глаз, снова увидел Сантиметрика, который смотрел на него и улыбался.
«Нужно присесть на стул, что-то кружится голова и в глазах мерещится всякое. Возможно, я заболел?» - подумал художник, пододвигая и усаживаясь на стул.
- Не мешало бы меня одеть, - пропищал Сантиметрик, - некрасиво ходить раздетым.
- Да во что же я тебя одену? Одежды такого размера никто не сошьет. Сам я могу лишь пуговицу оторванную пришить.
- А ты, нарисуй мне одежду, вырежи ножницами и закрепи на мне с помощью клея.
Это-то ты можешь сделать?
- Хорошо, я попробую, - ответил мастер и принялся рисовать своему неожиданному сыну одежду. Рисуя, он то и дело смотрел на кроху, прикидывая размеры, и разговаривал с Сантиметриком. - Пожалуй, я сделаю тебе головной убор в виде колпачка Петрушки, с кисточкой? Сейчас лето, поэтому вместо брючек я склею тебе шортики, а вместо рубашки – малюсенькую футболку? А что же мы обуем на твои ножки? – Художник попробовал надеть на крохотные ступни – столь же крохотные вьетнамки, но они сразу же слетели. Тогда он склеил башмачки, как у Буратино. Башмачки держались хорошо! – Ну вот, теперь ты, одет и обут. А кушать ты тоже хочешь?
-Нет, что ты, кушать я не хочу! Пока не хочу, - поправил сам себя Сантиметрик.
-И что же мне теперь с тобой делать? – Спросил мастер.
- Со мной ничего не нужно делать. Ты просто люби меня, как сына, а я буду тебе во всем помогать.
- Как же ты будешь мне помогать, когда ты такой маленький?
-Ты, папа, совсем забыл народную пословицу – «Мал золотник, да дорог!» Вот и я – буду твоим маленьким золотником.
- А что же ты умеешь делать?
- Разве ты забыл, я умею рисовать!
- Мне будет жаль, если ты изрисуешься и исчезнешь. Ты ведь такой милый, но крохотный. Тебя не хватит, чтобы нарисовать даже один мультфильм. Давай я посажу тебя, и ты будешь просто смотреть, как я рисую?
- Нет! Если ты так сделаешь, я никогда не вырасту, останусь навсегда таким маленьким никому не нужным. Если я стану тебе помогать, делать то, что мне по силам, я начну расти и стану большим, как все новые карандаши, - ответил Сантиметрик.
- В таком случае, я согласен на твою помощь. Давай рисовать вместе. Как раз сейчас, я придумал новый мультфильм про тебя. Он так и будет называться – «Сантиметрик».
И они вместе стали придумывать приключения крохотного карандашика Сантиметрика, стали накладывать эти приключения на чистые листы ватмана.
Удивительное дело, чем больше трудился Сантиметрик, тем большего размера он становился. Он действительно вырастал. В нашем человеческом мире про такое перерождение сказали бы – растет! И Сантиметрик тоже рос. Очень скоро он вырос в рост - взрослого или, точнее, нового карандаша.
И все это благодаря труду!
================================= ===================================