Светлана Мурашева. Россия.
http://proza.ru/avtor/svetlamur
Карлуша
http://proza.ru/2009/10/30/1254
Возле небольшой пристройки, слабо напоминающей террасу, сидел цыганенок Колька и старательно стругал палку.
На большой облезлой скамейке у пыльной дороги играли его младшие сестры Вера и Валентина. С ними соседская Ирка, которую Колька регулярно пугал, демонстрируя небольшой складной нож.
- Где мой ножик? – дразнил он девчонку, хитро прищурив один глаз.
- Бабушка! – испуганно орала Ирка, пятясь к калитке.
Из куста сирени, будто передразнивая ее, закричала птица. Она будто старалась привлечь к себе внимание детей.
Колька посмотрел наверх.
- Карлуша? – .
Птица подлетела ближе и стала прислушиваться, наклоняя голову.
- Карлуша, это ты? - Колька бросил на землю нож вместе с палкой и подошел ближе.
- Карр-лушша, - шепеляво повторил грач и, на всякий случай, перепрыгнул на дальнюю ветку.
Ирка, увидев бесхозно лежащий ножик, ловко загнала его ногой под скамейку в пыльную траву.
- Карлушенька, иди ко мне! – мальчик протянул руку и шагнул к птице. Грач угрожающе раскрыл клюв.
Два года назад Колька подобрал раненую птицу. Перебитое крыло промыл водой и густо намазал зеленкой. Грач не сопротивлялся, но угрожающе раскрывал свой клюв, аккуратно прикусывая Кольку за руку, словно просил не делать больно. Мальчик назвал его Карлушей. Птица быстро привыкла к новому месту обитания, и всю зиму прожила в доме. В школу ходили вместе. Казалось, что они одно целое, и никто уже не мог представить Кольку без пернатого друга. Грач, нахохлившись, сидел на ветке тополя или грелся под крышей, терпеливо ожидая окончания занятий.
Уроки делали вместе. Карлуша хватал лапой ручку, и в тетради появлялась жирная клякса.
- Что ты наделал! - возмущался Колька.
Грач стучал клювом по учебнику и рвал страницы, он хотел, чтобы мальчик с ним играл. Порой, Коле приходилось писать карандашом, поскольку все ручки были изгрызены. Учительница ругалась, но отметки не снижала.
Однажды Колька поспорил о чем-то со своими друзьями. Еще чуть-чуть и завязалась бы драка, но грач открыл свой мощный клюв и издал грозный крик. Ребята притихли и молча разошлись.
Наступила весна, прилетели с юга птицы, но грач не покидал своего друга. Коля ходил с ним по улице, кормил из рук семечками. Крыло у Карлуши уже совсем зажило. Он летал на свежевспаханное соседнее поле и приносил Кольке червяков, причем выбирал самых длинных и жирных. Грач вопросительно заглядывал мальчику в глаза, будто спрашивал: «Есть будешь? Это же самый вкусный червяк!» Потом разочарованно отлетал в сторону и ел сам.
Карлуша хорошо знал свое имя и однажды произнес его. Получилось немного шепеляво и не очень похоже. Вскоре, подражая Кольке, грач уже повторял фразу «Карлуша хороший».
Любимым времяпрепровождением было катание на велосипеде. Карлуша впивался когтями в куртку Коли, расправлял крылья, чтобы свежий ветерок обдувал его, и млел от ощущения полета. Велосипедным звонком Колька не пользовался, грач, издалека увидев прохожего, издавал громкий крик, словно говорил: «Не видишь, мы едем! Уступи дорогу!»
Что бы ни делал Колька, во всем Карлуша принимал участие. Когда мальчик колол дрова, то грач пытался сесть на топор, видимо считал, что это Колькин клюв. В тот момент Карлуша ненавидел деревянные поленья, он с остервенением трепал сучки, не боясь угодить под топор.
Однажды Колька поехал с матерью в город, грач остался один в доме. Карлуша от возмущения стал стучать своим мощным клювом в оконное стекло, а потом выдернул с корнем столетник, растущий на подоконнике, и таскал цветок по комнате, срывая на несчастном растении свое зло.
А по осени Карлуша улетел. Большая стая грачей кружила над домом, будто звала его с собой. Грач уселся на крышу дома, потом на печную трубу, затем на забор. Спустившись вниз, уселся Кольке на плечо, вцепился когтями, захлопал крыльями, будто хотел оторвать Кольку от земли и взять с собой. Карлуша громко крикнул, словно прощаясь, и взмыл в высь.
Мальчик долго стоял и смотрел на исчезающую за горизонтом стаю птиц. По его щекам катились слезы, он размазывал их по лицу рукавом рубашки и повторял: «Карлуша, Карлуша…». Но Карлуша Кольку не слышал, а летел туда, куда несли крылья, и радовался потоку ветра, наслаждаясь новыми, еще неизведанными чувствами навстречу самому главному, для чего он появился на этот свет.
Карлуша прилетел в конце следующего лета, и уселся на тот же куст сирени. Он был со своей подругой и семью птенцами. Тонкая ветка под их тяжестью прогнулась, едва касаясь земли. Колька понял, что грач решил познакомить его со своим семейством.
На птичий галдеж сбежались соседские ребятишки. Они радовались вместе с Колькой и громко кричали: «Карлуша, Карлуша прилетел!». Колька протянул руку, и грач осторожно уселся на нее. Карлуша стал другим, более диким и пугливым, вздрагивал от резких движений и звуков.
- Карр-луша хорро-шший, - четко произнесла птица.
- Конечно хороший, - светился от счастья Колька, - И дети твои хорошие, - мальчик трогал жесткие перья Карлуши и жалел, что нельзя также потрогать его птенцов. Те воинственно открывали свои черные клювы, готовясь к атаке. Кто-то принес хлеб и рассыпал куски у дорожки в низкую траву. Шумная семейка сразу набросилась на угощение. Ирка считала птенцов, и косо поглядывала на Колькин карман, откуда торчал перочинный нож. Мальчишка заметил это.
- Где мой ножик? – произнес он хриплым голосом, опуская руку в карман.
- А-а! Ба-бу-шка! – заорала Ирка.
Перепуганные птицы разом взлетели.
- Эх, Ирка, тебя надо пугалом в огород поставить! Всех птиц распугала!
Грачи еще долго кружили над домом, махали крыльями и кричали что-то на своем птичьем языке. Наверное, они прощались: «До свидания! Не забывайте нас! Мы еще прилетим!»
*
Иван да Марья
http://proza.ru/2009/10/15/47
В одной небольшой деревеньке стоял дом, старенький, но ухоженный, аккуратно покрашен, с резными наличниками. У парадного входа висела табличка «Дом образцового содержания» и маленький, выцветший от времени, красный флажок. Иван, хозяин дома, очень гордился этой табличкой, хотя в деревне появились коттеджи «новых русских». На их фоне деревянный дом стал казаться ниже ростом, будто каменные постройки его придавили своим величием.
Зимой деревня пустовала, но в доме образцового содержания вечерами горел свет. Иван, лежа на диване вместе с кошкой Варькой, смотрел телевизор, а его жена, Марья, гремела посудой, расставляя тарелки в шкафчике, и напевала себе под нос какую-то песенку.
- Вань, ведро вынеси!
- Приспичило, – буркнул под нос Иван.
- А что, переломишься что ли? – Марья со звоном положила тарелку в стопку.
- Это не правильно, - сдерживая эмоции, изрек муж.
- Чего ж неправильного-то? – начала заводиться Марья.
- На ночь ведро никто не выносит, - назидательно сказал Иван.
- Как это никто не выносит, я вчера выносила.
- Это плохо, - вздохнул муж.
- Чего ж хорошего, когда баба надрывается.
- Не по этому плохо, - Иван погладил пальцами усы. Он искал причину, чтобы не ходить на улицу, ему просто было лень, - Говорят, что денег не будет.
- Да, их и так нет.
- Тех, что есть, не будет, и сор из избы вечером не выносят.
- Не морочь мне голову, неси, - она решительно взяла ведро и поставила у двери.
Иван, кряхтя и ворча, поднялся с дивана, надел валенки, шапку, накинул телогрейку, и, прихватив помойное ведро, отправился в сени. Прикурив, он вышел во двор. Снег, отражая лунный свет, приятно скрипел под ногами. Дорожка вела к задней калитке. С трудом отворил ее, он вылил помои в яму за огородом.
- Надо бы завтра снег отбросить, - сказал он сам себе.
Иван шел, задрав голову вверх, и любовался яркими звездами, что крупой рассыпались по темному бездонному небу.
- Красота-то какая! – произнес он вслух, затягиваясь папиросным дымом, затем поставил пустое ведро и потер озябшие руки.
- Мороз будет.
Иван подошел к молодой яблоне и дотронулся до тонкого ствола.
- Холодно тебе. Ну, ничего, ничего, как-нибудь. До весны немного осталось, потерпи, красавица. Уж больно ты тонка, не то, что моя Маруся, - Иван бросил окурок в снег и пошел в сторону дома.
- Никак, на станцию ходил помои выбрасывать? – съехидничала Марья.
- В город ездил, - сквозь зубы ответил муж.
- Ага, я так и думала, - жена поправила платок на голове, и чуть не споткнулась о кошку, – Пес тебя возьми!
Варька жалобно мяукнула, но уходить с кухни не торопилась, в ожидании ужина. Марья плеснула в маленькую миску молока, и кошка, не торопясь, принялась лакать его. Молочные брызги, словно жемчужины, рассыпались вокруг, а Варька пила и жмурилась от удовольствия. Закончив трапезу, она, не торопясь, вылизала лапы шершавым языком, умыла свою полосатую серую мордочку и, мяукая, стала зазывать хозяйку спать. Когда Марья начала укладываться, Варька успокоилась, свернувшись клубком, устроилась на груди у своей хозяйки и, преданно ловя ее ровное дыхание, сладко уснула.
Утро было солнечное, но воздух после морозной ночи еще не прогрелся.
- Здорово, Иван! – у калитки стоял Василий в ушанке набекрень, с другой стороны торчал казацкий чуб, вернее, то, что от него осталось.
- Здорово соседушка, как дела, как Нюра? – Иван открыл Василию калитку, и они уселись на скамейку в полисаднике.
- Нормально дела, а Нюрка, что ей будет, по дому хлопочет, да, в город собирается, дочке наряды покупать. Надеть, видишь ли, нечего…. Уже ее шмотки складывать некуда, шкаф не закрывается, - Василий плюнул и достал курево.
- Не злись, Василий, пущай едут, а мы с тобой тут по стопарику хряпнем, за жизнь поговорим, - тихо сказал Иван, поглаживая усы, и поднялся со скамейки.
Как и все деревенские мужики выпить Иван любил, и меры своей не знал. Тормозила его горячий пыл в этом вопросе жена.
- Мань, …Маня!
- Чего тебе? – Маруся, гремя ведрами, вышла на крыльцо.
- Слышь, Нюрка в город собралась.
- Ну и что.
- И ты поезжай.
- Чего я там не видела?
- Купишь себе какую-нибудь обновку, да и вместе веселей.
- Да, у меня все есть! – гордо сказала Маня.
Иван помрачнел. Маня вспомнила, что хотела купить себе новые сапоги, старые совсем прохудились, да, Ивану рубаху, а то пооборвался весь.
- А почему бы и нет? ...Пожалуй, поеду.
Иван кашлянул и улыбнулся. Василий стал весело насвистывать.
- А вы не радуйтесь, не радуйтесь! Знаю вас, только отвернись, сразу напьетесь!
- Ты что, Мань, сдурела! – Иван серьезно сдвинул брови.
- Без присмотра оставить нельзя! – кипятилась Марья.
- Я ни-ни. Я в завязке! – твердо произнес Василий.
- Твой узелок-то больно слабый. Видать на бантик завязываешь, чтобы развязать проще было!
- У, язва, - пробурчал под нос Василий, - моя такая же.
Маня пошла за водой, а заодно и к Нюрке договориться на завтра.
- Вот, и славно, - Иван подмигнул Василию.
Утром следующего дня женщины взяли у мужей слово, что те пить не будут. Марья велела Ивану заменить дверной замок в доме. Она подумала, если муж будет занят делом, то на глупости у него не останется времени.
Мужики молча смотрели вслед уходящему автобусу. Когда он скрылся за поворотом, Василий побежал за своей заначкой. Отсутствовал он недолго. Когда появился, из карманов его телогрейки торчали две чекушки.
- У Нюрки нюх на поллитровки, а эти спрятать легче. Только памяти не стало, спрячу, а где лежит, забуду.
- А ты в дрова клади. У меня туда не лазит.
Они уселись за стол. Закуска была простая: соленые огурцы, квашеная капуста, да картошка в мундире.
- Хорошо сидим! – изрек Василий после третьей рюмки.
-Угу, - согласился Иван. Его мучила совесть, обещал жене не пить - а сам пил, обещал замок заменить…. - Эх, была - не была! - он достал из своих запасов еще поллитровку.
- Мне эти бабы, вот где! – Василий провел рукой по шее, - Жена, дочь, кошка,
даже собака и та – сука! Кроме тебя, Иван, поговорить по-мужски не с кем.
- Да, Василий, хреново, - он понял, что замок ему сегодня не поставить, но решили хотя бы вытащить старый. Дверь курочили вместе.
Когда Марья вернулась из города, то долго ругалась.
- Что ж, так и придется спать с открытой дверью? Заходите люди добрые! – Она вспоминала всю Иванову родню, и родню Василия до седьмого колена. Подробности муж помнил смутно.
К вечеру Иван протрезвел.
- Вань?
- Мм.
- Ты спишь?
- Угу.
- Вань?
- Мм.
- Выпить хочешь?
- Не-а, - после небольшой паузы промямлил он.
- Хочешь, - утвердительно сказала Марья.
- Нет, - Иван выпил лишнего и ему, действительно, не хотелось.
- Хочешь.
- Не хочу.
- Врешь, - не поверила жена.
- А у тебя есть что ль? – Иван повернулся к Марье.
- Да, нет, просто так спросила.
- Да, ну тебя! – Иван, потеряв интерес, отвернулся к стене.
Заканчивалась пасхальная неделя, наступали майские праздники.
Марья, завернув за пояс край юбки, наводила порядок, мыла пол к приезду детей.
Иван сел на крыльцо и закурил. Светило яркое солнце, щебетали птицы. Дул теплый ветерок. Иван, держа папиросу в зубах, раскинул руки навстречу ветру и закрыл глаза.
- Какая хорошая штука жизнь! – сказал он сам себе, поглаживая усы.
Сирень у дома облюбовали две ласточки. Они сели рядышком и стали мило щебетать, ухаживая друг за другом. Иван долго смотрел на птиц и думал о чем-то своем.
- Мань, смотри-ка, ласточки-то, ласточки!
- Чего?
- Ласточки сели на сирень, - повторил Иван.
- Чего? – из дверного проема появилась Марья с раскрасневшимся лицом.
Иван глянул в ее сторону,
- Да, ну тебя! Ни какой в тебе романтики нет! – он плевком затушил остаток папиросы и ушел в дом.
*
Рыбалка
http://proza.ru/2009/10/30/1242
По воскресным дням в доме царит оживление. Дядя Слава – Светкин отец вместе с дядей Лешей собираются на рыбалку. На большом столе разложены рыболовные снасти: крючки, поплавки, грузила и мотки лески. Отцы с серьезным видом привязывают замысловатыми узелками крючки, сажают на леску, зажимая зубами грузила, а Светка с Валеркой торжественно несут удочки к большой бочке с водой и проверяют, соответствует ли по весу поплавок и грузило.
Теперь главное – не проспать. Случалось, что отцы, пожалев своих отпрысков, уходили на рыбалку одни. Обида была страшная.
Ровно в четыре утра звенит будильник. Вся команда, прихватив бутерброды и пса Шарика, отправляется к лесному озеру около заброшенной деревни «Печки». Там действительно вместо изб торчат остатки печных труб, и давно уже никто не живет. Плодовые деревья и кустарники дают скудный урожай, постепенно дичая без хозяйской заботы.
Собака радостно лает, пытаясь догнать летящую птицу, словно говорит: «Эй ты, большая черная муха, опустись пониже, а я цапну тебя за хвост!» Но та взмывает ввысь и, словно дразня глупую собаку, снова опускается. Пес злится, подпрыгивает, как мяч, но «рожденный ползать, летать не может». Тяжело дыша, он возвращается назад и, высунув язык, бредет следом за ребятами.
- Шарик, Шарик, на сухарик, а то Бобику отдам! – дразнит его мальчишка. Собака пытается укусить Валерку, но тот одергивает руку. Шарик обижается еще больше: «Ух, ты, гадкий!» - он злобно рычит, убегая к дяде Славе.
Компания располагается на живописном берегу. Туманное облако стелется по водяной глади, уходя к горизонту. Ребята трут глаза, стараясь разглядеть сквозь густую пелену белой дымки восход солнца. Еще холодное светило медленно поднимается, озаряя землю, рассеивая туман и высушивая траву от росы.
Насадив на крючки червяков, рыболовы забрасывают удочки, ожидая поклевку. Каждый надеется, что первая рыбка попадется именно ему. Все равно кто ухватит наживку - хитрый и осторожный карась, или жадный и шустрый бычок, который прожорливо заглатывает червяка вместе с крючком. Надо быть настоящим живодером, чтобы все это из него вытащить.
Валерке в этот день везет, он таскает одну рыбку за другой. Отцы чертыхаются, плюют на червя, меняют его на тесто со жмыхом, бегают по берегу в поисках счастливого кусочка земли, но все напрасно. То ли место, на котором рыбачит Валерка, «прикормленное», и там стоит рыбий косяк, то ли у мальчишки рука легкая. Света пристраивается рядом. Они по очереди, смеясь, вытаскивают из темной глади озера бестолковых бычков вперемешку с белыми и красными карасиками. Серебристые рыбки весело плещутся в небольшом ведерке, радуя глаз.
Становится жарко, рыба уходит на глубину и клюет все реже. Детям уже скучно наблюдать за неподвижными поплавками. Они бегут в сосновую посадку за рыжиками. Собирать их можно только ползком, иголки сосен щекочут и неприятно колются, но необычайный азарт - их постоянный спутник. Брат с сестрой начинают соревноваться в сборе грибов точно так же, как недавно в рыбной ловле.
Обратная дорога кажется более утомительной из-за жаркого солнца, и рыболовы стараются идти по затененной стороне. Пес устало плетется рядом, а отцы обсуждают рыбалку.
- Большого карася нужно ловить на глубине, для этого нужна лодка, – говорит дядя Слава, сопровождая жестами слова.
================ =============== =======================