Сердце зимы невозвратно растаяло.
Все пробуждается, не замечая,
как обрушается мироздание
в тихой каморке за чашечкой чая.
Два человека напротив друг друга.
Стол между ними со сломанной ножкой
вздрагивает, будто чем-то напуган,
и замирает опять на немножко.
Он и она. Стихотворец и муза,
робкий послушник с печальной Богиней.
Тяжесть вселенского звездного груза
вечер на веки небес опрокинул.
Эта Богиня каждое утро,
чтобы оно непременно настало,
мир, неосвоенный жизнью и мутный,
из-под завалов освобождала.
Вместо бессмысленного плеска
волн первобытного океана
ласковым Словом ее по-библейски
были воссозданы флора и фауна.
Зная, насколько возможно влюбиться,
не сомневаясь ничуть, навсегда ли,
на небосводе живом, бледнолицем
дальние звездочки засияли.
Время прошло. В глазах ее вирги
и подступающее ненастье.
И тектонические сдвиги
рвут благодарную землю на части.
Видя пугающие перемены,
он, до конца не любим и не понят,
стал в забытьи перед ней на колени
и целовал дорогие ладони.
Но от благих утешений не легче
и оттого ее голос невесел,
что на ее неготовые плечи
он свое чистое небо повесил.
Он для нее лишь осколок кометы.
Хоть и сгорает на небе годами,
чтобы она, его пламя заметив,
счастье заветное загадала.
То, что в мальчишеском мире пророчили,
то, что в висках адской болью стучало,
страшное женское слово "закончили"
в это мгновение прозвучало.
Верхняя твердь без опоры обрушилась,
тяжестью мечт оказавшись на нижней.
Тьма. Пустота. И ни в чем нет отдушины.
Все описания будут излишни.
Время излечит, заштопает раны
с рвением юного патанатома.
Смерть для него - не поздно, а рано.
Время поможет, как может. А надо ли?
Ведь в подсознании спрячется
знание:
нет, не забудется, не полегчает.
Рухнуло целое мироздание
в тихой каморке за чашечкой чая.