Другое
*
Когда завлаба и отца семейства
бутылкой треснули по кочану,
он стал терять свои простые свойства,
понятные другим и самому
ему, впадая в умственное буйство,
во всякое зачем и почему,
в чудачество какое-то, геройство,
во тьму страстей, терзаний кутерьму,
в самоубийственное беспокойство
о том, чего и не понять ему.
*
Земную жизнь пройдя до половины,
из сумрачного леса выходя,
он оказался посреди пустыни,
цветущей после зимнего дождя,
где радуга от края и до края
стояла и, мгновенье погодя,
вдруг понял, что дарована вторая
попытка, для которой возрождён
среди забытого земного рая,
светло сияющего с трёх сторон.
*
Скажи, зачем, когда приходят сроки,
обдумать смыслы боли и тоски,
впадаешь с шумом, как река в пороги,
в смешные монологи-пустяки,
как будто отвечая никому-то,
но сделай милость, не пиши стишки,
когда рекою, как тревога, мутной
в груди кипит дешёвое бурдо,
и вместо мысли несиюминутной
бормочешь несмешное чёрт-те что.
*
Сияло будущее с трёх сторон,
а за спиной туманная завеса
перетекала в неизбывный сон,
где вялые от недосыпа бесы
уныло водят хоровод теней,
где не найти из сумрачного леса
пути среди корявых сучьев, пней,
где бледные болотные растенья
сплетаются в клубок безглазых змей,
кишмя кишат и копошатся тени.
*
Ни завтра, ни нарочно, ни случайно,
хоть прыгай в воду, хоть на стену лезь,
останется бессмыслица и тайна
о том, что нам не встретиться ни днесь,
ни после дождичка, ни по субботам,
как говорил поэт, жисть это жесть,
рассказанная злобным идиотом,
ты где-то там, а я нигде-то здесь,
не разгадать таинственное: что там,
не прочитать загадочную весть.
*
Бесформенные серые виденья
колеблются в тумане, пелена
окутывает сумерки, забвенье,
сгущается, плывут обрывки сна,
где призраки роятся, звон и скрежет
железа о железо, взбугрена
трясина, по которой скачет нежить,
крошась в труху и рассыпаясь в прах,
сквозь сомкнутые веки утро брезжит,
глаза открыть мешает тёмный страх.
Одно
*
Приснилось, что был молод и влюблён
ещё при той, казалось, вечной власти,
хотя она, конечно, ни при чём,
отвергнут и потерян, и несчастен,
власть ни при чём, но почему Госстрах
преследовал везде, что за напасти
таились там, в изломанных кустах,
рябиновые кисти пламенели,
сжигались листья в парках и садах,
слепило солнце, облака летели.
*
Зачем о том, что вдребезги разбилось,
неловкое движение руки,
и чашка вдрызг, и молоко разлилось,
и сделай милость, не пиши стишки,
и пирожок себе возьми на полке,
о чём тут плакать, собери куски,
когда всё валится из рук, что толку
лить слёзы о пролитом молоке,
дурацкие бесценные осколки
сжимая судорожно в кулаке.
*
Слегка мутило и вовсю трясло
волною лихорадочного жара,
не по сезону сухо и светло
и жарко, жарко было, и недаром
отвергнут, так неловок и смешон,
как будто в чём-то стыдном и бездарном
был на глазах любимой уличён,
безволен, жалок, болен и потерян,
смертельно красотою уязвлён
и без суда и следствия расстрелян.
*
Но так и не доплыл до середины
огромной средиземной пустоты,
и ни одной сирены и ундины
не увидал, лишь спины и хвосты,
и целый день, укрывшись парусиной
дремал до первой в небесах звезды,
и бодрствовал всю ночь, пока не минут
последние минуты темноты,
но так и не доплыл до середины,
хвосты и спины, спины и хвосты.
*
Реальность понемногу исчезала,
причин и следствий истончалась связь,
концы переплетались и начала,
связь истончалась, путалась, рвалась,
но всё же совершенно не исчезла,
отрывочностью звеньев назвалась,
порядок хаосу не антитеза,
одна из множества его личин,
нет выхода из сумрачного леса
среди обрывков следствий и причин.
*
Не будем пессимистами, не скажем
что наш стакан наполовину пуст,
когда на треть он полон или даже
на четверть, на осьмушку, скажем: пусть
нам в этой жизни и не доливали,
при нашей бедности какая грусть,
не будем тары-бары, трали-вали,
долива не дождясь в полупустой,
не скажем, что на этом карнавале
чужие мы, и жизнь сплошной отстой.
Третье
*
И дальше тишина, не шум и ярость,
но тихое журчание ручья,
и сделай милость, не пиши про старость
и ожидание небытия,
и наплевать, и ничего не надо,
в пыли забот и полузабытья,
и никакой не надо нам награды
за то, что полуспим, полуживём,
и не замайте нашу полуправду,
мы за неё умрём и всех убьём.
*
Допустим, господа, недопустимый
случится с нами, бедными, облом,
когда мы заняты неутомимо
не трахом, так войнушкою, баблом
не для себя, так на чужого дядю,
вот тут-то в ясном небе голубом
из внеземной вселенской непрогляди
появится, и всем нам прилетит
во всём своём пылающем параде
гиперпространственный суперболид.
*
И грозный ангел Ветхого Завета,
жестокий ангел с огненным мечом
с небес в потоках яростного света
сойдёт не судиёй, но палачом,
о нас, тупых козлищах, жалких суках
не всплачет, гекатомбой увлечён,
и воцарится, не дождавшись звуков
из оперы Аида, тишина,
а он такой, красавец, руки в брюках,
сквозь зубы цыкнет и пошлёт всех на.
*
Полу-востоком пахнет полу-запад,
погрязший в полу-зле, полу-добре,
такой приятный, но противный запах
портяночно-парфюмного амбре,
и вкус такой же, тирамису-рыбный,
шампанское и квас в одном ведре,
восточный запад, навсегда обрыдлый,
и обрыдалый западный восток,
то сменовеховский, то изподглыбный,
полу-уныние, полу-восторг.
*
Вы, люди, интересные созданья,
забавные такие существа,
не знаете неведомого знанья,
и без конца болтаете слова,
и чувствуете чувствами шестыми,
по пьяни даже больше, чем стрезва,
вам смыслов ни добавишь, ни отнимешь,
словами переполнены умы,
хотя могли бы обойтись одним лишь
богатым на оттенки звуком ы.
*
Давно ли наслаждались пустяками,
смотрели идиотское кино,
смеялись над такими дураками,
какими сами не были давно,
давайте похохочем втихомолку
в том зеркале, где всё искажено,
мы в нашем городке, верней посёлке,
он типа городского, нихера
таких существ не видели весёлых,
особенно с похмелья и с утра.