Каштаны падают, бежит рабочий люд,
Я понимаю суету и день погожий,
Но среди них с несносной рожей плетусь на каторгу, в наш серенький уют.
Мне нет несносней тяжести такой - тебя беречь, минут не зная, не считая - их окончательных, твой приговор и мне мой истекает.
Когда уляжется последний снег, окутает рука твоя плед белый, мы распрощаемся мой смелый ещё на много, много лет.
Галдит вороний каркающий глас.
Все стая крепче на меня и ближе:
- Она ушла в его предсмертный час!
- Как носит их земля, и Бог таких как слышит?
Им не понять, что час за долгий век, тебя раздробленного, смытого с картины, трепала жизнь, и каждый человек чуть любящий - желал тебе кончины.
Чем более мои глаза уже привыкли к тяжести смотреть,
Тем чаще ты их закрывал, желая мне беспечности, свободы.
Я понимаю Истину в вине, не принимаю мученика годы.
Пусть так, останется пороком ночь, и мой уход под смачные напевы.
Я радуюсь - что эти девы закроют веки, без которых мне не в мочь и день, и вечер, и весна.
Сейчас ты точно понимаешь, она к порогу подошла, и я ушла, пока ты таешь...
Запомню все таким как встарь-
Улыбки, шуточный парик.
Разрешено мне слышать даль,
Но очень громко её крик.