Берёзы ствол в лесу погрызан лосем,
Штыком солдат кору возьмёт в распал,
Которому две цифры – тридцать восемь
В рождение конструктор записал.
Придумал Фёдор Токарев винтовку,
Прошла пристрел она на высоте!
И дали ей в итоге маркировку
Всего три буквы, кратко – СВТе.
На вид скорей шатенка, не брюнетка,
Такой, самозарядный карабин.
В народе обозначили как Светка –
Наверно, кто придумал, был блондин.
А так, как службу ей нести в пехоте –
Ходить в атаку сложится не раз.
Вертеться в штыковом круговороте,
А чем колоть? Даёшь на штык заказ!
Вот так на свет я вскоре появился
И сразу – муж, ни как не грудничок.
С бойцами очень быстро подружился,
Для них я просто – Светкин язычок.
Клинок, мой острый зуб – однолезвийный,
Имеет изумительный видок:
Протянет путь свой дол с боков стабильный,
Солдатам ближе он как кровосток.
Сперва заточку сделали под дуло –
Её горячий выстрел притуплял.
Всего два года, кажется, минуло –
Конструктор промах сей скорей изъял.
Теперь примкнут к стволу заточкой к низу.
Забыл сказать – имеется кольцо.
Защёлка на головке без каприза
С пружинкой выдаст крепкое словцо.
Залезет паз, на букву «Т» похожий
В посадочное место под стволом.
Как в дом родной туда головкой вхожий,
Живу под ним я первым этажом.
И чтоб руке удобной дать посадки,
Тепло в морозы дольше сохранять,
Надели деревянные накладки
С двумя болтами мне на рукоять.
А коль рождён Ижевским я заводом,
То стрелка в треугольнике блестит.
На кнопке, пятке скромным эпизодом
Стрела сия врагу в ответ летит.
Все двести сорок главных миллиметра
(немного был в размере усечён),
Проснутся в ножнах, прячущих от ветра –
Был ими я надёжно защищён.
И хоть козырных клейм на теле нету,
И вряд ли ждёт в объятия музей,
Но форы дам во многом bayonet-у
Хотя бы в том, что немец тяжелей.
Врага длиннее, толще рукоятка,
И в щёчках чаще будет бакелит.
Вот это плюс. Но мелочь. Наша схватка
Не ручкой путь к успеху сократит.
Течёт роса до лезвия окраин,
Падёт слезой при первом же толчке…
Уж больше года первый мой хозяин
Лежит в земле на Невском Пятачке.
Он тоже был, как новый мой – Иваном,
С Кубани прибыл в город Ленинград.
Призвался там. Могилка где-то рядом –
Без слов похоронил его снаряд.
Меня нашёл присыпанным землёю,
С куском, в крови и порохе, ремня,
Один баклан. Своею пятернёю
Без чести в вещмешок бегом пленя.
Я в нём лежал с немыслимым хабаром,
Одних часов карманных было шесть…
Земля таких, наверно, терпит даром –
Ей это может скоро надоесть!
Спихнуть на фронте нужные вещицы
Особых не предвиделось проблем:
Откажутся едва что единицы –
В быту, в бою нужны трофеи всем.
И тут не важно, вражьи или наши –
Кому война, кому и мать родна…
За хлеб, за деньги… Что там – миску каши…
Устроила обоих бы цена.
А что, порой, завесит совесть шторки,
То будет каждый сам держать ответ…
Предложено за штык кисет махорки,
Не смог бойцу подлец ответить – нет.
Продав меня, пустился было в росхваль
Мол, штык – новьё, войной ещё не дран.
Но видел гниль в речах ефрейтор Крохмаль
С привычным слуху именем Иван.
Служил стрелком во взводе он охраны
Лихого двадцать пятого полка.
Желдорвойска. У рельс бывают раны
И шпал должна опора быть крепка.
Снуют врага повсюду диверсанты,
Им только дай дорогу подорвать.
Иван и взвод – спокойствия гаранты
Путя им – и подушка, и кровать.
Дана винтовка Мосина по штату
И свой примкнут к стволу надёжно штык.
Но нужен нож, такой, как я, солдату
Не просто зуб, а ярый волчий клык!
Мечтал Иван достать такую штучку,
К сему недавно выдался толчок:
Был ближний бой. Засунул друг по ручку
Фашисту в бок свой Светкин язычок.
Ночной страшнее нету рукопашки,
Коварный враг не трус и не слабак.
И если не родился ты в рубашке,
То дело твоё выдастся – табак!
Теперь служу Ивану я по праву,
Хороший он товарищ мне и друг.
В письме всему напишет Богуславу,
Что бой со мной проводит и досуг.
Всегда мне в ножны капнет каплю масла –
Сырые ленинградские леса…
По рельсам в ночь. Звезда меж туч погасла…
Дорожная ведёт нас полоса.
В любом пари Иван поставит точку,
Себя сейчас имею я ввиду:
Уж сколько дней могу держать заточку!
Консервы вскрыть – с пробитием в ладу.
Метнуть меня, скажу, немного сложно,
Но есть на это дело мастера.
Рубить сучки, кору, поленца можно
И пользуются часто повара…
С Иваном вместе снимем мы блокаду,
Подхватим немца мёртво на крючок.
В его руке дорогу к Ленинграду
Проложит строгий Светкин язычок.