В дальнем гарнизоне
Посреди лесов,
В Полоцком районе
Жил Боря Годунов...
С виду неказистый,
Скромный паренёк.
В школе хорошист он,
Неспущенный курок.
Папа был военным,
Свет исколесил
И последним Местом
Свято дорожил.
Боря слыл примером
И «Агдам» не пил,
Даже сигареты
В тайне не курил.
Матом не ругался,
Старшим не грубил,
Помогать старался
И сестру любил.
Пролетел мгновенно
Школьно-венский бал:
«Стану офицером!», –
Боря всем сказал...
Папа был доволен:
Сын-артиллерист.
Взводным стал в Афгане
Боря-пацифист…
Воевал с «духами»,
Не боясь – как лев,
И Саланг с Баграмом
Слушал замерев.
Не «сдавал» комбату
Взводный командир
Своего солдата;
Жизнь ведь – не мундир…
Не ругал он матом
«своих-боевиков»,
Замполит с комбатом:
«Уволим, Годунов!»
Но, страшней ночами,
Когда «двухсотый» груз
С убитыми юнцами
Отправлял в Союз.
Кто послал их рано?
Зачем на смерть и как?
Ошибочно, по-пьяни,
Отправил ваш комбат…
Так за смерть солдатов
(как будто виноват),
Он объявил комбату
Свой личный Газават.
«Всё!,– сказал, – не трогай
Ты моих бойцов!
Я за них пред богом
В ответе у отцов!».
Больше ты не будешь
«Чеки» с них сшибать,
И свои карманы
Деньгами набивать…
Я тебя не стану
В КГБ сдавать,
Нам с тобой, паскуда,
Дальше воевать.
Но, учти и помни,
Мне своих погон
Не сносить, запомни,
Жизнь – как полигон…
Рассмеялся нагло
Хитрый капитан,
Долларов и «чеков»
Полон чемодан.
«Я ещё полтонны
Анаши собрал,
Ты ещё, зелёный,
Жизни не видал!»
Боря понял сразу:
Надо показать,
Как с такой вот мразью
В Афгане воевать.
Две связав гранаты,
Зашвырнул в окно:
Баксы, чеки, злато
Летали как в кино…
По такому случаю
Командир полка
Рапорт предоставил
Как месть боевика.
Будто моджахеды
Ночью, прямо с гор,
Из гранатомётов
Устроили террор.
И одна граната,
Опалив полынь,
Дом того комбата
Превратила в пыль.
После той атаки
Лётный батальон
Сутки после драки
Бомбил укрепрайон…
До приказа целым
Дослужился взвод.
Без потерь уехал
Дембельский аккорд.
Не включили Борю
В списки на медаль,
Но, за то нет горя,
А Россию - жаль…
В Полоцке молилась
За него семья,
Так дождалась брата
Любимая сестра.
Много позже, на Арбате,
Я купил ему медаль
У скинхеда за зарплату.
Баксов было мне не жаль.
Жаль, что Родина забыла
За кого он воевал,
На неё он не в обиде:
Партбилет свой – не порвал!?
Мы ведь даже прослезились,
Вспомнив выпитый «Агдам»,
Как за них в церквах молились,
Что б погибло меньше там.
Сколько их калек «советских»,
Изувеченных войной,
Потерялись в жизни светской:
“Грязь” для Родины - больной?!
Кто в коляске инвалида,
Тот – без рук, а тот – без ног,
По психушкам индивиды
Тянут все тюремный срок.
Никому до них нет дела,
Хочешь – пей, вколи укол.
Что б душа не заболела,
Кокаин иль промидол…
Где же ты, Андрей Бабицкий?
Константин где Боровой?
Или только вы бандитский
Защищаете покой?
г.Москва, 27.11.2011г.
Только через долгих 20 лет зимним морозным декабрьским днём, гуляя с Борисом по Арбату, я, случайно увидев, купил у какого-то бритоголового скинхеда за 60 баксов невручённую ему в те далёкие и страшно-несправедливые 80-тые годы медаль «Участнику боевых действий в ДРА». Вы бы видели, какие слёзы катились по его щекам (толи от радости и непредсказуемости моего поступка, толи от горечи утраты по погибшим в той необъявленной войне боевым товарищам), - я так и не рискнул уточнить у него этот, не волновавший меня, нюанс наших дружеских взаимоотношений…