Предисловие к предисловию
Перед вами история совершенно достоверная. Настоящим автором её является Данилушка Кораблёв, который мальчиком приехал из России в Германию. Я же только публикую её здесь с его разрешения, которое,впрочем, он дал, с большим удовольствием и радостью.
Предисловие от автора
Когда я был маленький, мои родители часто водили меня в гости в небольшой городок неподалёку от нас к моему дяде. Звали дядю Иоганнес Какашкин. Многие говорили ему: «Смените фамилию на более благозвучную, например Какашке или хотя бы Шайзе!» Но дядя Иоганнес отказывался: «Зачем же я её менять буду? Мои дедушка с бабушкой были из древнего русского рода, может быть, даже дворянского происхождения. Я своей фамилией всегда гордился и дальше гордиться буду!»
Мой дядя был человеком необыкновенным. По внешнему виду он был длинный, несколько нескладный. Он всегда ходил в костюме, состоящем из брюк и пиджака, и в шляпе. С ним постоянно происходили какие-нибудь истории. Там, где другие пройдут — и ничего, только цветы понюхают, у него обязательно случится землетрясение, или какой-нибудь скандал с соседкой, или гвоздь ему новые штаны порвёт, или не тот зуб выдернут. Но он при этом не расстраивался, а говорил:
- Не беда, утрясётся, уляжется! Какашкины ещё и не такое видывали.
Сначала я думал, что у него эти приключения случайно происходят, и терпел. Но потом вижу: нет, не прекращаются, и стал записывать. Вот история и получилась. Да вы сами почитайте!
Глава 1. Как дядя Иоганнес ходил в школу
Однажды дядя Иоганнес решил, что ему надо пойти в школу, подучиться. Дело в том, что дядя Иоганнес, конечно, учился в детстве, но, во-первых, это было очень давно, и он всё забыл. Во-вторых, он проучился только до третьего класса, а потом его выгнали из школы за то, что он, как он говорил сам, «делал химию»*. И в третьих, это было в России, и немецкому его там не учили, а дяде Иоганнесу очень хотелось немецкому выучиться, потому что он задумал выпускать газету, где бы он мог печатать свои статьи и рецепты.
И вот дядя пришёл к директору школы.
- Ну, что ж, - сказал директор школы, - конечно, вам уже немного больше лет, чем другим нашим ученикам. Ведь сорок пять лет — это же не пять, и даже не шесть, и не семь ( «И не восемь,» - добавил про себя дядя). - Но, учитывая ваше большое желание, мы пойдём вам навстречу. Вот вам список необходимых вещей, и приходите в понедельник.
Список вещей для Вестербахшуле** ученика
Иоганнеса Какашкина
1. Ранец
2. Фломастеры
3. Альбом для рисования
4. Тетрадь по письму и математике
5. Вторая обувь***
В первую очередь дядя Иоганнес стал искать себе ранец. В магазине ранцы бесплатно никто не давал, и дядя решил взять свой старый походный рюкзак. Рюкзак был большой, в него входило двадцать пять килограм картошки. Правда, один угол у него обгорел, и дырка зияла такая, что если ночью его на голову надеть, то через неё можно было не только полностью Луну увидеть, но ещё и звёзды рядом с ней. Но дядя Иоганнес нашёл кусок проволоки и, как скрепкой, сцепил края дырки.
Фломастеры он взял старые у меня. Потом он зашёл к соседу столяру. -Послушай-ка, сосед, - сказал дядя ему. - Нет ли у тебя какого карандаша? - И сосед Кель дал ему толстый столярный карандаш, в котором было сразу два цвета: синий и красный.
Я ему сказал:
- Дядя, тебе ещё ластик нужен.
Но дядя ответил:
А, ладно! Если что, я пальцем сотру!
В воздухе над дядей Иоганесом подрались две сороки, и два длинных пера полетели вниз. Дядя не растерялся и подхватил их — это будут перья для письма. В магазине у продавщицы он выпросил обёрточной бумаги вместо альбома. Чтобы он ещё чего-нибудь не придумал, я отдал ему две свои почти целые тетради. В них было только по два листа вырвано.
- Отлично,-сказал довольный дядя, заглядывая в свой рюкзак. - Только чего-то не хватает.
Он полез в ящик комода, достал оттуда свою рогатку и сунул её в рюкзак.
Теперь нужно было одеться. Дядя Иоганнес открыл шкаф. Мой дядя любил надевать костюмы. И в шкафу его висело двадцать или тридцать костюмов.
- Дети ходят в школу в шортах. Надену шорты и я, -решил он.
Дядя Иоганнес взял ножницы и укоротил на метр брюки своего любимого серого костюма в полоску.
- Теперь я - как настоящий ученик, - похвалил дядя самого себя, вертясь в шортах и пиджаке перед зеркалом. Напоследок он водрузил на голову чёрный блестящий цилиндр, правда, тоже с небольшой дыркой, но это, конечно, была пустяшная дырочка, на которую и внимания обращать не стоило. И отправился в школу.
Когда он пришёл в школу, занятия уже начались. Дядя заглянул в класс.
- Дети! - сказала учительница. - Это чей папа?
Все молчали.
«Наверное, никому такого папу не нужно!» - подумал дядя Иоганнес.
- Товарищ, вы к кому? - спросила учительница, которую, кстати, звали Фрау Беате Одерманн.
Дядя Иоганнес растерялся и молчал.
Фрау Одерманн посмотрела на его костюм и сказала: - Молодой человек, вы, наверное, получатель социальной помощи? Пройдите сюда! Дети, посмотрите, вот так вы будете выглядеть, если плохо выучитесь и не найдёте себе работу... Вот вам одна марка, - сказала она и протянула дяде Иоганнесу одну марку.
Дядя Иоганнес посмотрел на неё с недоумением.
- Ах, - покраснела учительница и дала ему пять марок. Дядя Иоганнес хотел было их уже взять, но в это время открылась дверь и в класс вошёл директор.
- Ах, извините, Фрау Одерманн, я забыл предупредить. Это ваш новый ученик.
- Вау! - Взвизгнул от восторга класс. Что в переводе на русский означало «Огого!» Дядя Иоганнес достал из рюкзака рогатку и показал её детям. Те сразу замолчали и с уважением посмотрели на дядю.
- А он послушный? - спросила Фрау Одерманн.
- Очень, - ответил директор ( хотя откуда он мог знать?).
- Это хорошо! - успокоилась учительница. - Главное, чтобы ученики послушными были. Ладно, садитесь на последнюю парту рядом с Лулу.
- Ну, и ладно, - сказал довольный директор и исчез.
- А сейчас, дети, - сказала Фрау Одерманн, - достаньте ваши альбомы и нарисуйте зайца!
Дядя Иоганнес развернул свой кусок обёрточной бумаги и нарисовал зайца, как умел. На самом деле, это были всего лишь две каракульки, изображающие уши. Но дядя был и этим доволен.
- За такого зайца вы должны ходить в садик, а не в школу, - сказала учительница, но из школы всё-таки не выгнала.
*"делал химию" - здесь придётся объяснить, что дядя уже в третьем классе знал, как использовать бертолетову соль для создания маленьких бомбочек и умел смешивать порошок магния с глицерином, который красиво самовозгорался.
**Вестербахшуле - название школы в Оер-Эркеншвике, собственно, Westerbachschule.
*** Вторая обувь - вообще-то в немецкой школе нет такого понятия, автор что-то напутал
Глава 2. Сумасшедший Петер
Каждое утро дядя Иоганнес ходил в магазин. Там он покупал всегда одно и то же: мороженое. Но в зависимости от дня недели мороженое было разное: в понедельник он покупал ванильное (один ящик), во вторник — шоколадное с орехами, в среду — клубничное, в четверг - «Doctor Oetker“, в пятницу - «Eiskrem Rullet“, в субботу — кокос-ананас, в воскресенье — торт-мороженое и ананасовый коктель. Правда, в воскресенье магазины не работали, и поэтому дядя покупал торт в субботу, а наслаждался им в воскресенье.
Однажды дядя заметил, что каждый день он встречает в одном и том же месте одного и того же человека. Этот человек стоял на перекрёстке перед светофором, у него была кудрявая рыжая голова. Одет он был в голубую майку с короткими рукавами и шорты, а через плечо у него висела большущая спортивная сумка, которая была битком набита какими-то круглыми предметами. Этот человек всегда стоял и смотрел на дядю печальными глазами, как будто хотел что-то сказать и не решался. И хотя ему давно уже горел зелёный, он не переходил улицу, а всё смотрел.
В среду, когда дядя Иоганнес шёл покупать клубничное мороженое, он опять увидел рыжего человека в шортах , подошёл к нему и сказал:
- Может быть, я должен у вас что-то спросить?
- Да!- страшно обрадовался рыжий. - Спросите меня, пожалуйста, что у меня в сумке!
- А что у вас в сумке? - спросил дядя, потому что ему вдруг действительно очень захотелось узнать, что там у рыжего в сумке. «Наверное, арбузы»,— быстренько подумал он, прежде чем рыжий ему ответил.
- А вот что!- сказал рыжий. - Дёрните за эту верёвочку!
Дядя дёрнул, сумка вдруг раскрылась и из неё посыпались полосатые... мячи!
Дядя бросился их подбирать, а рыжий стал радостно прыгать, смеяться и кричать:
- Ха-ха! Теперь вы узнали меня? Меня все в городе зовут Сумасшедший Петер, потому что я с ума схожу по футболу! Я больше всего в жизни люблю пинать мячи. И делаю я это вот так!
И он запнул подряд восемь мячей в восемь окон соседнего дома. Оттуда сразу высунулись возмущённые люди, но, увидев Петера, тут же успокоились.
- А!- говорили они, - ничего страшного, это просто опять Сумасшедший Петер!
- Вот бы мне так научиться! - сказал с завистью дядя Иоганнес.
- Попробуйте-ка пните! - подзадорил его Сумасшедший Петер и подтолкнул ему ногой мяч.
Дядя Иоганнес прицелился в последнее целое окно - в аптеке - и ударил. Мяч сбил велосипедиста. Велосипедист быстро вскочил на ноги, посмотел на Сумасшедшего Петера, сказал «Извините!» - и убежал.
- Ладно, научим! - сказал Петер. - Приходите сегодня вечером в клуб! Кстати, наш спортивный клуб называется «Бело-Зелёная корова».* - Он сел на оставленный велосипед и уехал.
*"Бело-зелёная корова" - Возможно, автор имел ввиду футбольный клуб "Gruen-Weiss", клуб довольно известный в Германии.
Глава 3. Как дядя Иоганнес играл в футбол.
- Быстрее надевайте форму! - закричал Сумасшедший Петер, увидев дядю Иоганнеса, неуверенно приближавшегося к краю футбольного поля. - Очень хорошо, что вы пришли. Сейчас будет чемпионат края, мы играем против «Кроваво-красных»!
- Но я же не умею играть! - испугался дядя Иоганнес.
- Учиться некогда!-радостно и в то же время грозно закричал опять Сумасшедший Петер. - Будете в защите. Держитесь около наших ворот!
Пока дядя доставал из кучи зелёных трусов и маек приглянувшуюся ему пару, он рассматривал странную компанию людей, столпившихся возле оградки. Но, оказывается, просто это были престарелые родители малолетних игроков. Они составляли значительную часть болеющей публики. Дядя снял штаны и стал засовывать ноги в какие-то смешные двойные трусики.
Раздался свисток. Игра началась. Зелёно-белые рванулись к воротам красных. Но дядя остался там, где ему было сказано: возле своих ворот. Делать ему было нечего, поэтому он стал прохаживаться туда - сюда вдоль ворот. В первый раз, когда он поравнялся с вратарём, с любопытством на него поглядывавшим, дядя приподнял на голове шляпу и сказал: «Здрасьте!». Когда он шёл обратно, то сказал: «Привет!». Потом он подумал, что лучше наверное, по-немецки сказать: «Халло!», но тут он увидел, что сбоку на него несётся красно-зелёная толпа. Он едва успел отскочить в сторону, как вся толпа оказалась в воротах, а с нею, видимо, и мяч.
- Один-ноль! - зaкричал судья, и все ринулись к середине поля разыгрывать мяч. Дядя приготовился опять ходить около ворот, но тут к нему подбежал Сумасшедший Петер:
- Не стоять, не стоять у ворот! Сейчас наши угловой бить будут, возьмите игрока «номер семь» и закрывайте его!
Дядя побежал к воротам красных. Он нашёл игрока с цифрой «семь" на майке и встал перед ним. Тот отбежал в сторону, дядя — за ним. Зелёные пробили угловой удар, вратарь красных поймал мяч и лёг на траву. Дядя Иоганнес подбежал к "номеру семь" и встал перед ним. "Номер семь" перешёл на два шага влево. Дядя - за ним.
- Послушайте,- возмутился "номер семь", - вы что ко мне привязались?
- Мне тренер приказал тебя закрывать — я закрываю.
- Закрывайте лучше вон того, «пятёрку», он лучше меня играет.
- Не могу, мне велено тебя закрывать, - возразил дядя.
«Семёрка» опять перебежал в сторону, Дядя — за ним. Красные были в нападении, и кроме «семёрки» и дяди Иоганнеса в зоне красных никого не было.
- Послушайте, у меня от вас уже температура! - взмолился номер семь.
Игра шла сама по себе. «Семёрка» уныло и безнадёжно пытался уйти от дяди.
- Вы что, и в туалет со мной пойдёте? - говорил он. - Вы и домой со мной пойдёте?
В это время красные забили второй гол, и первый тайм закончился.
- Господин Какашкин, - сказал Сумасшедший Петер, когда вся команда собралась на краю поля, - побудьте пока в запасных!
Вместо дяди Иоганнеса на поле выпустили какого-то свирепого мальчишку с обезъяньим лицом. Мальчишка бегал по полю, не разбирая, где свои, где чужие, пинал по ногам, толкался. Уже несколько игроков «красных» и двое «зелёных» валялись на траве, сбитые неукротимым форвардом, но ни одного мяча в воротах ещё не было, потому что мальчишка никому не хотел отдавать мяч, а самому обвести всех игроков ему не удавалось. И даже наоборот, красные сумели забить ещё один мяч.
- Марк, - закричал Сумасшедший Петер, - замена!
И он подтолкнул на поле дядю Иоганнеса: - Ладно, смените Марка, только оставайтесь в защите!
Дядя Иоганес теперь уж и не знал, что ему делать в этой защите. Не успел он добежать до ворот, как что-то сильно стукнуло его по голове, хорошо отпружинило и влетело в ворота.
- Три — ноль, - закричали от радости красные, а зеленые нехорошо посмотрели на дядю, который совсем не специально сыграл головой.
До конца игры оставалось три минуты. «Проиграем, - вдруг дошло до дяди.- И чего я тут буду торчать?» - решил он. И, не обращая внимания на крики Петера, он рванул прямо к мячу, который только что разыграли на середине поля. В одно мгновение дядя оказался возле мяча, из всех сил ударил по нему и… «Г-о - о - о - л!»- закричали все зрители, игроки, судья и Сумасшедший Петер.
«Ещё хотя бы два!» - подумал дядя Иоганнес, Но, видимо, удар мячом по голове что-то в ней нарушил, потому что ноги его играли совершенно без его участия. Дядя бил, не переставая, трибуны ревели, как сто быков перед убоем.
- Хватит!- сказал кто-то над его ухом. Дядя оглянулся. Это был Сумасшедший Петер. Вид у него был ликующий и встревоженный.- Feierabend*! Игра закончена. Тринадцать — три! Я знал! Я верил!
С трибун на поле побежали болельщики, все стали хватать дядю Иоганнеса и Петера и подбрасывать их.
Голос диктора сказал: «Сейчас будет награждение! Команду «Бело-Зелёных» приветствует бургомистр Оер-Эркеншвика.»
- Это великая победа!- сказал Бургомистр. - Не вполне нормальный Петер воспитал отличную команду. В честь этой победы мы поставим на главной площади города скульптурную композицию.
- Ур-р-ра!» - закричали болельщики.
Скульптуру заказали местному скульптору, и к концу недели она уж была готова. Её хотели было поставить вместо трёх бронзовых свинюшек** в центре города, но потом решили , что можно и памятник поставить - и свинюшек оставить.
Свинюшки эти в городе появились не случайно — ведь, как позже узнал дядя Иоганнес, в Оер-Еркеншвике располагался крупнейший мясокомбинат, где ежемесячно забивалось несметное количество этих несчастных жертв человеческой прожорливости.
Но вернёмся к памятнику. Сначала скульптора понесло. По его замыслу композиция должна была получиться очень выразительной: Сумасшедший Петер с выпученными глазами и раскрытым в крике ртом, впереди целеустремлённая фигура дяди Иоганнеса с мячом, а сзади — барельефом игроки команды в разных позах. Но Бургомистр сказал, что денег на такую композицию у него нет. Тогда оставили только фигуру дяди Иоганнеса с надписью на постаменте «Иоганнес Какашкин, забивающий 13-й гол».
К счастью, ни Петер, ни команда не обиделись на такой усечённый вариант, и с удовольствием рассказывали всем знакомым и приезжим, почему этот памятник появился и о каком событии он повествует. Со временем сложилась традиция, если кто хочет удачи, должен потереть мячик, летящий перед ногой Дяди Иоганнеса.
Но Дядя Иоганнес нисколько не загордился, а говорил: «Это ерунда, памятник! Главное, мы выиграли!»
* Feierabend - конец рабочего дня (нем.)
Глава 4. Как дядя Иоганнес ходил в церковь
Однажды дядя Иоганнес проснулся оттого, что часто и настойчиво бил колокол, словно где-то был пожар и нужно было его тушить. Дяде Иоганнесу было интересно посмотреть, как что-нибудь горит, и он, надев шляпу, выскочил на улицу. Он побежал в ту сторону, откуда шёл тревожный звон, с удивлением отмечая про себя, что кроме него никто на пожарную тревогу не обращает внимания и никто никуда не бежит, а все спокойно идут себе и разговаривают.
«Странные дела, - подумал дядя Иоганнес, - у них что тут, каждый день что-либо горит, и они уже устали любоваться видом пожаров?» Тут он увидел высокую, сложенную из красного кирпича церковь. К ней шли люди, а пожарных машин не было. «Да это церковный звон! - догадался дядя Иоганнес. - А где же звонарь?»
Дядя не заметил, как он остановился и пялился, задрав голову на высокий шатёр с решёткой.
- А там никого нет, - услышал он рядом с собой чей-то резковатый голос. Дядя обернулся. Перед ним стоял человек с детской коляской, в чёрной форме капитана дальнего плавания, в капитанской фуражке с чёрным кантом и белым верхом. Правда, одежда сидела на нём мешковато, а фуражка странно не подходила к его одутловатому небритому лицу с узенькими проволочными очками.
- Нет там никого, - повторил он. - Одна механика.
- А вы откуда знаете? - спросил дядя, с любопытством глядя на капитана.
- Я бы да не знал! - обиделся капитан. - Да на всех церквях в городе такая механика стоит. Надо тебе позвонить — нажимаешь на специальную кнопку внизу, электрический мотор заработал, вал завращался, колокол заболтался, вот звон и пошёл. Я же сам эту механику везде и поставил, потому что я — городской инженер.
- Инженер? - удивился дядя Иоганнес. - А как же форма капитанская на вас?
- А, форма? Ну, это просто нравится, вот и надел поносить. Да я и не один ношу, я и жену заставляю. Жаклин, крошка, иди-ка сюда!
Дядя Иоганнес только сейчас заметил, что в двух шагах за инженером с покорным видом стоит женщина с грузной фигурой, в такой же мешковатой капитанской форме, с длинными рукавами и широкими штанинами, наползавшими на ботинки.
- Заставляет? - спросил дядя. Капитанша неопределенно повела головой. Из-за её спины несмело выглядывал мальчик лет восьми в матросской бескозырке. Дядя покосился на коляску. В коляске лежал обыкновенный младенец, без формы.
- Да вы поняли ли про механику?- снисходительно спросил Капитан.
- Понять-то понял. Я ведь и сам бывший инженер. Только горный. - сказал дядя. По горным машинам специалист. Я такую машину изобрёл для шахты, что она никогда в породе не застревает, потому что все её элементы свободно подвешены, - увлёкся было дядя, но Капитан сказал: - Ну, ладно, нам пора.
И покатил коляску дальше, загребая морскими клёшами листья на тротуаре. За ним побежал мальчишка в бескозырке, а метрах в полутора потащилась безучастно сгорбленная фигура его унылой жены капитанши.
Тут дядя Иоганнес увидел, что люди заходят в церковь и торопятся, потому что служба должна была вот-вот начаться.
«Дай-ка, и я зайду!» - подумал дядя и вошёл в высокую узорчатую дверь.
В зале было полно народу, в основном, богато одетые старики и старухи, но много было и людей среднего возраста с детьми. Один молодой человек со страстным и бледным лицом, опустившись коленями на специальную подставку и сложив руки перед лицом, как будто молясь про себя, устремил взгляд в сторону распятия. Две юные девицы чинно сидели рядышком, опустив глаза в пол.
Дядя Иоганнес взял со стола красный молитвенник и сел с краю на свободное местечко. Над сценой на цепочках висело очень модерновое распятие, точнее только фигура распятого Христа в форме креста. Внизу в кованых подставках горели толстые и высокие свечи.
Дверь впереди слева открылась, и из неё вышел священник в белом с красным облачении, с седой головой, с благообразным лицом, на котором красиво и опрятно сидели белая борода и усы. Следом за ним шёл плотный мужчина с ласковым приятным лицом, а затем три юных прислужника, один из которых был чернокожий, что было очень красиво. Вся процессия выглядела очень живописно. Все её участники преклонили колено перед алтарём, потом поднялись и сели на стулья в глубине сцены.
Дядя Иоганнес думал, что сейчас начнётся служба, но тут священник вышел к кафедре и стал что-то читать по своей книге. Наконец, дядя Иоганнес понял, что это план мероприятий на неделю - и заснул. Проснулся он от звуков органа. Органную музыку дядя Иоганнес очень любил. Поэтому он послушал её с удовольствием. Потом по залу пошёл мужчина в чёрном облачении, с корзинкой в руках. И все бросали туда деньги. А у дяди Иоганнеса никаких монет с собой не было. И он глупо улыбался и разводил руками. Мужчина тоже улыбался, но очень ласково и совсем без упрёка. И дяде Иоганнесу стало легко.
Потом все потянулись к священнику, они раскрывали перед ним сложенные вместе ладони и он клал туда просфорку, а некоторые — из деревни — открывали рот, но священник всё равно совал им просфорку в руку, а те так и оставались с открытым ртом.
Дядя не пошёл есть «тело Христово», во—первых, потому что он был не католик, а евангелист, а во-вторых, потому что только сам считал себя таковым, на самом же деле даже крещён не был.
Ночью ему приснился сон, что человек в чёрном облаченьи заглядывает в корзинку, видит там совсем мало пожертвований и в отчаяньи бъётся головой о пустой металлический столб: Бум-бум-бум!
Когда дядя пошёл на следующую службу, он очень внимательно смотрел на лоб человека в облачении, нет ли там синяков и шишек от столба, но не нашёл. Но дядя уже ничего с собой поделать не мог: как услышит с колокольни звон, так кажется ему, что это человек стоит перед столбом и бъётся головой. А когда вмешивался другой колокол, который бил выше и чаще, то дяде казалось, что рядом с человеком встаёт ещё и священник с бородкой клинышком и бъётся с ним наперегонки.
Глава 5. Как у дяди Иоганнеса побывал старший брат
Однажды дядя Иоганнес сидел дома, ел банановое мороженое и читал очень интересный журнал о том, где что можно дешевле купить, и тут раздался звонок в дверь. «Кто бы это мог быть?» - подумал дядя Иоганнес. - Племянник, вроде, только вчера был, а больше и некому». Так он думал, идя себе к двери. Открыл дверь — никого нет. Значит, звонок снизу. Пока дядя Иоганнес надел тапочки для коридора, пока галстук завязал, пока спустился, смотрит — а там никого уже нет, а в почтовом ящике какой-то листок торчит. Дядя Иоганнес взял листок, развернул, а там напечатано: «Дорогой брат, прилетаю в среду в 10.00. Встречай в аэропорту. Твой брат Даниэль Ш.»
-Даниэль приезжает, вот это да! - закричал Иоганнес во весь голос. Сразу из всех дверей повысовывались соседи с очень взволнованными лицами, а точнее — с возмущёнными, потому что они по тридцать лет в этом доме жили и всегда по лестнице, как мышки, спускались и поднимались, и очень боялись, что к ним какого- нибудь шумного соседа подселят. Оказалось, всё нормально — тихий и вежливый, и тут вдруг такой ор! Высунулись - и смотрят. Дядя Иоганнес и говорит:
- Здравствуйте, дорогие соседи! Это у меня брат приезжает, вот я и обрадовался!
И пошёл себе наверх, а пока он поднимался к себе на пятый этаж, постепенно двери одна за другой захлопывались.
Надо сказать, что у дяди Иоганнеса был брат. Ну, это вы уже поняли. Звали его Даниэль, фамилия у него сначала тоже была Какашкин. Потом, когда он приехал в Германию, он не был таким упрямым, как дядя Иоганнес, а как раз напротив, очень сговорчивым, и сменил свою фамилию на немецкий лад - Шайсман. Но поскольку людей с такой фамилией в Германии и своих было больше, чем достаточно, то, чтобы его отличали от других, он сделал себе двойную фамилию и стал зваться Даниель Шайзе-Эгальский. Дяде эта новая фамилия брата очень нравилась. «Это, - говорил он, - звучит почти так же красиво, как Эразм Роттердамский или Курфюрст Бранденбургский."
Ему ещё очень нравились двойные имена, например: Эрих-Мария Ремарк. И он даже предлагал своему брату взять себе ещё одно имя, например, Замуэль. Тогда было бы: «Даниэль - Замуэль Шайзе-Эгальский», но брат Даниэль морщился и говорил: «Это ты, брат, лишка хватил. Это нам ни к чему.»
Таким образом он остался Даниэлем Шайзе-Эгальским*, чем и был весьма доволен. Примечательно, что в Германии он не задержался ( «Мне, - говорил он, - здесь простору не хватает»), а махнул почти сразу то ли в Соединённые Штаты Америки, то ли в Мексику, надолго исчез из поля дядиного, а также всей родни, зрения. О себе дал знать только несколько лет назад туманным письмом, где сообщал, что он в полном здравии, преуспевает и что дураки все, кто не поехал вслед за ним. А поскольку за ним никто не поехал, то и получалось, что все дураки.
Потом кто-то из знакомых дядиных знакомых побывал на американском континенте, смотрел там телевизор и будто бы видел дядиного брата в компании очень солидных людей, чуть ли не в правительстве, но какой страны, они не успели уловить, потому что передача шла на английском (или даже американском), и они практически ничего не поняли. Вот из этих-то источников и было известно, что он министр чего-то в какой-то северо-или латиноамериканской стране.
Но дядя над всем этим раздумывать не стал, а как только вошёл в свою полуторную квартирку (1,5 Zimmer-Wohnung) на пятом этаже, а точнее на дахгешоссе***, то есть на чердаке, то сразу же пошёл посмотреть в календаре, какой день сегодня. Оказалось, среда. Да это можно было и по мороженому догадаться. А сколько же времени сейчас? Но не успел дядя взглянуть на часы, как за окном раздался страшный грохот. Дядя подскочил к окну: огромный тёмно-лиловый кабриолет, весь в блестящих накладках и «плавниках» на всей скорости подкатил к дядиному дому. Из него выскочил шофёр, обежал его спереди и открыл заднюю дверцу справа. Из автомобиля показались две ноги в блестящих лакированных ботинках, толстая и тяжёлая трость, а затем и сам человек в отлично сшитом синем костюме, с пунцовым галстуком, с ёжиком на голове и с ослепительной улыбкой на лице.
- Даниэль!- ахнул дядя Иоганнес и кинулся было встречать старшего брата, но тот уже поднимался по лестнице, и рокочущий голос его потрясал все стены дома, а стёкла тревожно звенели.
- Так-то он встречает брата! - гремел снизу его голос. - Это я затем сюда ехал, чтобы идти холодным, голодным и неприкаянным! Где этот отвратительный мальчишка? Он получит у меня тростью! - грохотал он.
Дядя Иоганнес с наслаждением слушал эту кононаду.
- Брат! Даниэль! Поднимайся на самый верх! - закричал он высоким от радости и от волнения голосом. И он в нетерпении побежал, роняя тапки, вниз по лестнице. На четвёртом этаже они наткнулиь друг на друга.
Даниэль Шайзе-Эгальский раскинул руки в стороны, дядя Иоганнес кинулся к нему на грудь, охнул от объятий, сжавших его, как здоровенные тиски.
- Здоро'во брат! Здорово, Ганька! Паршивец ты эдакий! Что же ты не встретил меня?
А впрочем, ты и не успел бы, я же передумал и спецрейсом прилетел,- шумел Шайзе-Эгальский. - Ну, веди, веди в свой угол!... Что ж ты, брат, под крышу забрался, как скворец какой?
Дядя хотел что-то сказать, но от радости из его горла только и в самом деле какое-то чириканье вылетело, и он махнул рукой.
- Да-а! - ошарашенно протянул Даниэль Шайзе-Эгальский, оглядев дядино жильё. - Что-то ты, брат, того!... Я же говорил тебе: со мной ехать надо было. Ну да ладно, давай-ка угощай кофием или чаем, доставай всё там в чемодане и рассказывай про своё бытьё-житьё!
Он сунул шофёру, тащившему вслед за ним огромный жёлтый чемоданище, какую-то ассигнацию и сказал: «Приедешь через час!»
Дядя рассказывал про свои попытки учить язык, про общих знакомых и родственников. Брат слушал, морщился, хмурился, а в завершение сказал:
-Ладно, это всё чепуха какая-то! Я теперь, брат, большой человек, у меня куча денег и мало времени. Я тебе чек выпишу миллиона на два, ну и ... давай-ка купим тебе что-нибудь хорошее! Ну, автомобиль что ли! Ты на чём ездишь? - спросил он неожиданно.
- На велосипеде, трёхскоростном.
- Спортом я тоже люблю заниматься. Поехали!
Когда они вышли на улицу, «кадиллак» снова уже стоял на «паркплатце»**, огромный, как грузовик, и видавшие виды немцы оборачивались на этого мостодонта.
- А! - сказал сердито, словно досадуя на что-то, Даниэль Шайзе-Эгальский.- Я его на время здесь взял в аэропорту. Не могу я в этих пукалках местных ездить. Сожмут тебя со всех сторон, ни вздохнуть, ни охнуть!
- Едем в автогешефт! - приказал он шофёру, когда они с дядей уселись на заднем сиденьи, - да не тащись, а с ветерком прокати!
Узкие, аккуратные немецкие дороги ему не нравились, но жёлтые поля, зелёные высокие деревья за ними и красивые островерхие крыши явно радовали его и он буквально пожирал глазами всё что видел вокруг.
- Смотри-ка, брат, шар воздушный! - закричал он. - Поехали к нему! - ткнул он шофёра кулаком в плечо.
Полосатый воздушный шар, действительно, висел в воздухе и опускался в середину убранного кукурузного поля. «Кадиллак» подкатил к нему в тот момент, когда он коснулся почвы.
- Привет, земляк!-сказал Шайзе-Эгальский вылезшему из шара очкастому новигатору. - Прокатить можешь?
- Тем и зарабатываю на жизнь!.. Пятнадцать минут — восемьдесят марок с персоны.
Дядя немного боялся лететь — до этого он никогда не поднимался в воздух на шаре, но к концу полёта ему даже понравилось смотреть на всё с высоты. А Шайзе-Эгальский был просто в восторге.
-Слушай, земляк! - кричал он, пугая своим зычным рокотом ворон, поднявшим, в свою очередь, крик и грай. - Сколько твой аппарат стоит? Даю тебе вдвое - продай!
Навигатор не стал отказываться, подставил полиэтиленовый пакет с буквами «ALDI“ на боку под наличные доллары, которые Шайзе-Эгальский ему высыпал из «дипломата», показал, как управлять шаром, и зашагал по торчащим обрубкам кукурузных стеблей, довольно гнусаво напевая «Becycle“ Фрэдди Меркури.
- Я себе теперь гитару классную куплю!- прокричал он напоследок и ушёл в даль светлую.
- Э, брат, время-то моё вышло!- спохватился Даниэль, глянув на часы. - Я ведь, собственно, проездом. Через полчаса у меня совещание в Бонне, а вечером мне в Испании быть надо... Так что я поехал, а ты послушайся меня — съезжай ты к чёрту с этого чердака, неприлично даже как-то!
- Да! - добавил он уже через окно автомобиля. - Шар-то себе забери! Мне его куда? Да и некогда! Прощай!
И «кадиллак», пропахав в поле глубокую канаву, выскочил, как рычащий дракон, на дорогу и исчез, как очень громкий мираж.
Так у дяди Иоганнеса оказался в личном пользовании воздушный шар. Чек брат ему выписать забыл. Дядя немного жалел об этом, но и радовался, потому что тогда бы его жизнь поломалась, и он бы не знал, что ему дальше делать. А так всё оставалось по-прежнему: нужно было карабкаться, чтобы не пропасть, жить, чтобы выжить, и доказывать самому себе и другим, что ты чего-то стоишь.
Дядя залез в корзину, поджёг газ в горелке, повернул нужный рычажок и, не поднимаясь высоко, направил шар в сторону Оер-Эркеншвика. Шар слушался дядю, дядя успокоился, и плавно плывя над прекрасной Германией, тихонько запел «Степь да степь кругом, путь далёк лежит».
* Шайзе-Эгальский - думается, выражение "Scheiss egal", которое так любят использовать немцы и которое можно перевести как "всё равно, наплевать", никакого отношения к фамилии дядиного брата не имеет
** "паркплац"- от немецкого "Parkplatz"- парковка
Глава 6. Как дядя искал домик для Элизы
Дядя Иоганнес всё время куда -нибудь ходил и, несмотря на то, что у него был теперь воздушный шар, он по-прежнему, по большей части, ходил пешком. Не удивительно, что в один прекрасный день он повстречал Элизу. Удивительно было бы, если бы он её не встретил. Потому что не случайно же она сидела под белым зонтиком уличного кафе. На ней было лёгкое белое платье, белые перчатки по локоть и белая широкая соломенная шляпа. Зелёные глаза её смотрели грустно. Впрочем, нет, она была в голубом длинном платье , очень тонком в талии и широком в бёдрах, с надутыми рукавчиками до половины плеча. Её открытые далее руки были нежно - золотистыми от лёгкого загара. Тонкие, как у фигур на иконах, пальцы играли голубым веером. Серые её глаза смотрели задумчиво.
На самом же деле Элиза сидела на скамеечке под раскидистым боярышником, болтала голыми загорелыми ножками и то и дело заглядывала в плетёное лукошко, прикрытоъе клетчатым платком. Её глаза цвета морской волны смотрели на дядю загадочно и решительно.
- Что будем делать, дядя? - сказала Элиза нежным и звучным, как лесной ручей, голосом.
- В каком смысле?- растерялся дядя Иоганнес?
- В чётном! Дети не могут жить больше в таких ужасных условиях. - И она опять заглянула в коробку, слегка отодвинув платок. - Ну, что это за жизнь? Питаются впроголодь, живут в одной тесной картонке. Причём этот, маленький — очень голосистый, и он чуть что, так орёт, что будит старшего. А старшему, между прочим, надо уметь считать до трёх, а он уже забыл, как до одного считают. Вот смотрите!
Элиза поправила платок на лукошке и хорошенько её встряхнула. Раздалось отчаянное заливистое тявканье, а следом — недовольный лай погрубее.
- Невозможно же!- Она ещё раз тряхнула лукошко, и из него выскочили два голубых щенка, причём один из них был котёнком. - Я же не могу всю жизнь под этим платаном жить! - сказала Элиза.
«Под рябиной», - мысленно поправил её дядя Иоганнес.
- Уж и сил нет, - сказала Элиза и из глаз её брызнули слёзы. Дядя поцеловал Элизу, потому что ему давно хотелось это сделать ( и это не удивительно, ведь она была красива), поймал щенков, сунул их обратно в лукошко, подал Элизе руку и они взобрались в корзину воздушного шара, который очень кстати стоял всё ещё совсем недалеко.
Дядя закрыл за собой дверку, повернул рычажок и они полетели к Солнцу. Элиза быстро надела солнцезащитные очки, чтобы не было морщинок, когда щуришься.
- Шарик ваш, дядя? - спросила она.
- Этот шарик мне брат подарил. Он министр экономики или энергетики Канады или Гренады.
- Это хорошо! А куда мы летим?
- К знакомому священнику, - ответил дядя. - Да вот мы уже и прилетели.
Шарик опускался в самый центр церковного садика. Куры, гуси, лебеди рванули в одну сторону. Олени и лошади — в другую. Зато со стороны церкви к шару с радостными возгласами бежали четыре монашенки.
- Здравствуйте, здравствуйте! - наперебой закричали они, подбегая к дядя Иоганнесу и Элизе, которые уже вылезли из корзины воздушного шара. - Вы к нам надолго? Вы с нами петь будете? Ой, какая хорошенькая! - Это они сказали об Элизе - и совершенно справедливо.
- Ой, какие милые, какие сладкие!* - это щенки, один из которых был котёнком, высунулись из-под пледа, и, выпучив глаза, в ужасе таращились на восторгающихся сестёр.
- Да нет, - дядя, наконец пришёл в себя. - Петь мы с вами не будем. Нам некогда, - пояснил он, не в состоянии отвести глаз от прекрасного лица юной монашки с чёрными кудрями, высыпавшимися из-под белого платка, и с чёрными, будто ночь, глазами.
- Впрочем,… - начал было он, но наткнулся на такой возмущённый взгляд Элизы, что торопливо закончил: - Нам надо к господину пастору.
- Первая дверь с улицы! - сказала юная монашка и весело поглядела на Элизу. - Хорошие у вас детки! - ласково скзала она, и дядя вдруг увидел, что щенки и в самом деле превратились в двух мальчиков, одного постарше, другого помладше.
Элиза сердито смотрела на дядю.
- Пошли! - спохватился дядя.
На высокой деревянной двери висела табличка «Пасторамт»**. Рядом, на косяке красовалась кнопка электрозвонка. Дядя Иоганнес нажал на неё. После долгой паузы из решётки репродуктора строгий женский голос спросил: - Кто там?
- Это Какашкин и Элиза, - ответил дядя. - Мы к господину пастору.
- А термин у вас есть? - ещё строже спросил голос.***
- Нет! - огорчился дядя.
- Заказывайте по телефону такому-то, а там уже приходите!
- Всё понятно, - сказал дядя Иоганнес. - Побежали?
- Куда? - удивилась Элиза.
- К телефону-автомату, куда же ещё? - ответил дядя , схватил в одну руку коробку со щенками, в другую - руку Элизы, и они побежали.
Жёлтая телефонная будка была недалеко, и хотя дядя Иоганнес не обращал внимания, на то, какой свет горит в светофоре, им всё же удалось благополучно убежать от всех автомобилей, хотевших их сбить, и заскочить в телефонную будку, на секунду опередив какую-то седую бабушку, только что вылезшую из красного двухместного «Порша» с вылупленными глазками-фарами (глазки были у "Порша, а не у бабушки). Бабушка возмущённо посмотрела вслед дяде и Элизе и, развернувшись на высоких каблуках, махнув при этом длинной полой фиолетового плаща, решительно юркнула обратно в свой автомобиль и с силой захлопнула дверцу. Мотор взревел — и «Порш» умчался. Только всей этой сцены не видели дядя Иоганнес и Элиза.
- «Двушка» есть? - спросил дядя Элизу.
- Какая двушка? Не поняла Элиза.
-Обыкновенная, две копейки! - скзал нетерпеливо дядя Иоганнес.
- А! Да!
Дядя Иоганнес бросил монету в щель телефона -автомата и набрал номер.
Тотчас уже знакомый женский голос сказал:
- Пасторамт! Добрый день!
- Здрасьте! Это Какашкин и Элиза!
- Что вам угодно?
- Термин к гоподину пастору.
- На какое время?
- Желательно сегодня, прямо сейчас!
- Пожалуйста, приходите! Чу-у-з! - пропела она напоследок.
- Чу-у-з! - пропел ей дядя в ответ и улыбнулся Элизе. - Всё в порядке. Пошли!
- Куда?
- К пастору, конечно!
Пастор встретил их в цивильном костюме, предложил сесть за крепкий и широкий стол. Затем он открыл портсигар, достал оттуда длинную чёрную сигарету с золотым ободком, щёлкнул толстым пистолетом - зажигалкой и закурил. В воздухе приятно запахло хорошим табаком. Пастор ласково улыбался и глядел на дядю Иоганнеса, на Элизу, на коробку со щенками. Наконец, он спросил:
- Итак, в чём проблема?
Дядя Иоганнес заторопился:
- Господин пастор, это — Элиза, она здесь недавно, ей негде жить.
- Да-да, -улыбался пастор, - это большая проблема для всех. К сожалению, здесь, в церкви, тоже нет свободных квартир.
- Я понимаю, господин пастор, но там, откуда она приехала, ей говорили, что в случае нужды мы можем обратиться в церковь...
- Да, конечно, я ведь не указываю вам на двери, поймите меня правильно. Я готов вам помочь, чем могу.
Видя, что у дяди ничего не получается, Элиза решила вступить в разговор сама:
- Поймите, я просто хочу хоть куда-ибудь переселиться из-под этого дуба...
«Боярышника», - мысленно поправил её дядя Иоганнес.
- Если бы я была одна, ещё туда-сюда, но дети!... - Она встряхнула лукошко, оттуда послышалось поскуливание. Пастор встал, подошёл к Элизе, с любопытством заглядывая в лукошко.
Теперь дядя увидел, что пастор уже был очень старый. Он стоял и слегка раскачивался вперёд и назад, заложив руки в корманы брюк. Кроме ароматного дымка от него исходило приятное благоухание кагора.
« Наверное, недавно служба была, - догадался дядя Иоганнес, - причащался соком виноградной лозы.»
На лице пастора блуждала ласковая улыбка. Он как будто даже забыл о присутствии дяди и Элизы и весь погрузился в созерцание малышей.
- Фью-фью, фью-фью! - посвистел он и потрепал младшего по белой щёчке.
Теперь дядя увидел, что в коробке опять были два забавных щенка, один из которых всё же оставался котиком.
- Так как же, господин пастор? - осмелился напомнить дядя Иоганнес.
- Одну минуточку, - сказал совсем размягчённым голосом пастор, не отрывая взгляда от малышей. - У меня кое-что есть для них.
И он принёс две брошюрки о важности веры — каждому по одной. Щенки сразу стали с интересом их обнюхивать и пробовать на зуб.
- Если что-то нужно будет, - сказал пастор, обращаясь к дяде и Элизе, -то приходите! Не стесняйтесь!.. Кушать у вас есть что?
- Есть! - ответили дядя и Элиза.
- Пить?
- Есть!
- Ну, слава Богу! Если у вас ещё какая нужда будет, приходите!
- Спасибо! - поблагодарил дядя и сказал Элизе: - Ладно, пошли!...Ничего, что-нибудь придумаем, - убеждал он её, когда они шли к воздушному шару. - Полетели пока ко мне, а там будем решать.
*"какие сладкие" - "Wie suess!"по-немецки это звучит не в кондитерском смысле, а в умилительном, примерно, как в русском: "Сладенький ты мой"
**«Пасторамт» - от немецкого "Pastoramt" - бюро при католической церкви, где пастор принимает посетителей.
*** термин - "Termin"- заранее обговорённое время встречи. Без термина вы не попадёте ни к врачу, ни в какое учреждение, ни на разговор с будущим шефом.
Глава 7. Трактирщик
- От расстройства почему-то аппетит появляется, - пожаловалась Элиза, когда они опять уселись на лавочку в корзине воздушного шара и поднялись к небу. - Может быть, полетим куда-нибудь поедим?
- Идея хорошая! - обрадовался дядя. - Тем более, что я смотрю в подзорную трубу, вижу лес, в нём поляну, а на поляне — кнайпу... Будь добра, - неожиданно обратился он к Элизе, - объяви, пожалуйста,что мы идём на посадку!
- Внимание, внимание! - сказала Элиза громким и строгим голосом, - машина идёт на посадку! Просьба пристегнуть ремни!
Приземление было точным, но на этот раз немного слишком стремительным. Настолько, что дядя Иоганнес вылетел от удара о землю из корзины, и растопырив руки, как стрекоза, пролетел метров пять над травой и плюхнулся на газон перед входом в кнайпу. В то же мгновение рядом с ним приземлилась и Элиза, причём она летела ещё красивее, чем дядя: платье её развевалось на лету, и она был похожа на фею.
Первое, что сделала Элиза — убедилась, что со щенками, которых неожиданное приземление не очень расстроило, и которые уже вскочили на ноги и с любопытством озирались, всё в порядке, подхватила их и сунула в корзинку. Теперь она смогла обратить внимание на развернувшуюся перед ней картину.
В дверях кнайпы стоял с невозмутимым видом сам хозяин кнайпы и наблюдал прилёт гостей. На нём была широкополая мексиканская шляпа, во рту торчала изогнутая трубочка, в которую была воткнута маленькая «цигарилла». Золотисто-зелёные волосы его были красиво пострижены и плавно переходили в такую же золотистую бородку. Одет он был в мягкую голубую кофту с белой ящеркой на груди.
Когда дядя и Элиза поднялись, отряхиваясь и смущённо переглядываясь, хозяин кнайпы сделал один небольшой шаг им навстречу, вытащил левой рукой трубочку изо рта и сказал:
- Добро пожаловать в мою кнайпу! Я перед вами снимаю шляпу!
И он потянулся правой рукой к своему самбреро.
- Ой, нет, зачем? - запротестовала Элиза. - Не снимайте, пожалуйста, она вам так идёт!.. Вы мексиканец?
- Нет, я трактирщик, - ответил с достоинством хозяин кнайпы, - но без шляпы и без трубки себя не мыслю. А снимаю я шляпу потому, что сам бы никогда не решился приземлиться в незнакомом месте, с такой скоростью и таким образом, как вы!
И он снял - таки шляпу и так постоял примерно пять секунд: со шляпой в правой руке и с дымящейся трубочкой - в левой.
- Мы, собственно, есть захотели, вот и... - напомнила о себе Элиза.
Хозяин кнайпы надел обратно шляпу, сунул трубку в рот и сказал, кривя рот:
- Я же и говорю: добро пожаловать, сейчас будем кормить! Я покажу вам свою кнайпу и угощу лучшим в мире пуншем. - И он повернулся, чтобы проводить гостей.
Гости увидели на его спине надпись «Голубой Вилли».
- Вас зовут Вилли? - окликнула его Элиза. Трактирщик удивлённо обернулся:
- Нет, меня зовут Трактирщик. Все так зовут меня, и я привык к этому
Дядя Иоганнес и Элиза прошли внутрь кнайпы. Хозяин прошёл за ними.
- Как у вас красиво! - восхитилась Элиза.
И действительно, было чем восхищаться. В зале было темно, и только на столах, покрытых тяжёлыми бордовыми скатертями с золотыми кистями по краям, горели свечи. Посреди зала стоял большой овальный стол и двенадцать красивых стульев с высокими спинками, обтянутыми пурпурным гобеленом. Пять арок в византийском стиле открывали взору ещё пять столов поменьше, стоящих в отдельных нишах. На этих столах тоже горели свечи.
- Прошу вас! - улыбнулся польщённый хозяин кнайпы. И Элиза с дядей Иоганнесом прошли немного дальше и теперь увидели, что справа расположился небольшой овальный бассейн, выложенный из камня, с фонтаном в центре. В бассейне плавала морская черепашка, молодой крокодил и стайка каких-то тупорылых рыбок величиной с ладонь мясника. Временами между черепахой и рыбками проходили стычки, и вода в бассейне вскипала.
- Пирании, - вежливо объяснил Трактирщик дяде с Элизой, заметив их удивлённые взгляды. - Есть хотят!
Он сунул трубочку острым концом в воду, пирании кинулись к ней с остервенением. Он хлопнул толстым концом трубки самую шуструю по крутому лбу и засмеялся: - Будет, будет вам еда!
И он дружелюбно посмотрел на Элизу. - Как вы думаете, кто тут главный хищник?
- Пирании, конечно, - ответила Элиза, - видно же!
- Пирании, - подтвердил дядя Иоганнес, хотя так получилось, что его вроде бы и не спрашивали.
- Вот и не угадали, - опять засмеялся Трактирщик. - Пирании этого бедного крокодильчика, к примеру, и пальцем не тронули, а хвост -то у него пообкусан... Так кто же?
- Неужели черепашка? - ахнула Элиза.
- Она, милая, она! Подберётся к нему потихоньку сзади, заползёт на хребет и давай обкусывать, как листок салата.
- Надо же!- воскликнула Элиза, и, подумав, сказала: - Вообще-то это свинство: выглядеть такой безобидной и быть такой злюкой!
- Так сказать, природный образец коварства, - опять засмеялся Трктирщик. - Только черепашка здесь ни при чём. Она ведь не виновата, что люди её принимают за милое травоядное. А вот как крокодильчик обманывается — это мне и самому непонятно. Может быть, потому что сам хищник и привык, что все его боятся.
- Да я бы рассадила их! - посоветовала Элиза.
- Да куда же я их рассажу? - парировал Трактирщик, как будто даже неколько раздосадованный неуместным предложением. - У меня же тут не центральный дельфинарий!
- В Дюссельдорфе большой аквариум есть, - вставил было дядя, но Трактирщик посмотрел на него, как на стенку: - Не дельфинарий, говорю тут... И потом — публике нравится...
- Да что вы говорите?! - удивилась Элиза. - Это что же за публика у вас такая?
- Всякая бывает, - уклончиво ответил Трактирщик.
- Ой, а где же моё корзинка? - вдруг спохватилась Элиза. - Где деточки мои?! -всполошилась она.
- Это два щеночка таких славных? - уточнил Трактирщик. - Так вы не беспокойтесь, они в палисаднике играют, бегают, резвятся. Мои люди покормят их. А корзинка вон там, около входа, вы её там оставили, когда вошли! - окончательно успокоил он Элизу.
- Ладно, вы пока садитесь вот за этот столик, - он уже по-свойски указал на маленький столик на двоих, уютно укрывшийся в небольшой нише около окна. - Сейчас вам поужинать принесут, а я пошёл пунш готовить, а потом что-то интересное вам покажу.
Глава 8. Коллекция Трактирщика
Ужин был отличный, что и говорить, понятно было, что Трактирщик и его повара своё дело хорошо знали. В общем, поужинали, настроение улучшилось. А тут уже и Трактирщик сам идёт, катит столик на колёсиках, на столике высокая стеклянная чаша, из неё парок поднимается. Рядом на серебряном подносе что-то вроде поварёшки лежит, а на другом подносе красивые стеклянные бокалы с ручками блестят и сверкают три серебряные ложечки. У Трактирщика на голове всё та же шляпа, из трубочки голубой дымок клубится, а лицо сияет, как у человека, который пришёл к другу на день рождения и принёс ему в подарок вещь, о которой тот всю жизнь мечтал. Но кофта на Трактирщике уже розовая надета и надпись на спине: «Розовый Кевин».
- Кевин его тоже не зовут, это точно, - зашептала Элиза дяде. - Интересно, а «Фиолетовая Айке» у него тоже есть?
Тут Трактищик уже подъехал к ним вплотную, и, взяв со столика серебряный рупор, закричал в него: «Пунш! Пунш!»
Элиза захлопала в ладоши, дядя Иоганнес вежливо поаплодировал. Трактирщик снял крышку с чаши, зачерпнул поварёжкой дымящуюся жидкость и разлил в три бокала. Затем пошарил по дну чаши достал оттуду гущи, состощей из разных кусочков.
- Здесь разные фрукты, - сказал он, - и орешки. Их не выбрасывают, а едят ложечкой.
И он поставил один бокал перед Элизой, другой — перед дядей Иоганнесом, и положил рядом серебрянные ложечки.
- Если позволите, я и себе налью, - сказал Трактирщик и поставил третью кружку на столик. Потом он пододвинул ещё один стул, уселся на нём по-турецки, а точнее, подложив одну ногу под себя, будто это и не нога совсем была, а какое-то полено, и сделал большой глоток. На лице его начало проступать выражение блаженства.
- Прошу, прошу вас — приступайте! Это — божественно!
Элиза сделала ещё один глоток, облизнула губки, и сделала ещё глоток, и ещё. Никогда ничего подбного она не пила.
Дядя, тот и вовсе церемониться не стал. Он просто взял да и выпил весь бокал до дна, чем удивил и обрадовал Тратирщика.
Сразу стало жарко, все развеселились. Трактирщик закричал:
- Поешьте вот этих кусочков на дне, очень вкусно, и я налью вам ещё по стаканчику!
И они выпили ещё по стаканчику, и ещё. Когда им стало совсем хорошо, Трактищик сказал:
- А теперь я покажу вам нечто замечательное, уверен, что такого вы ещё не видели. Для этого надо будет подняться по этой лестнице.
Дядя Иоганнес и Элиза встали и отправились вслед за Трактирщиком, Кстати, к этому времени он уже успел переодеться и теперь, действительно, был в фиолетовой кофте с надписью «Фиолетовый Айке».
На втором этаже Трактирщик открыл дверь, не включая света, провёл их в какую-то тёмную комнату, потом сказал: «Раз, два, три — ёлочка гори!» и щёлкнул выключателем. В тот же момент заиграла музыка, которая, по правде говоря, могла быть и немного потише, по стенам, полу и потолку запрыгал свет, и десятки, нет сотни стеклянных, серебяряных и золотых шаров засверкали и задвигались вокруг дяди и Элизы.
- Ой, какая прелесть! - закричала Элиза, запрыгав от вострга. Дядя озирался, несколько озадаченный.
- Это моя коллекция волшебных шаров! - перекрикивая музыку, объяснял Трактирщик. - В каждом шаре можно рассмотреть определённую картинку! У меня очень много подлинников! Кстати, музыка моя любимая - «Роллинг стоунз»! Я иногда путаю, - смеялся он, - и называю их «Роллинг Боллз» - «Катящиеся мячи»!
- Я ничего не слышу, - кричала Элиза, -нельзя ли сделать музыку потише?
Трактирщик с немного обиженным лицом двинул какой-то рычажок, и музыка прекратилась.
- Очень мало у меня единомышленников, - суховато скзала он. - В Гамбург хочу, там люди, которые меня понимают.
- Да вы не обижайтесь, - расстроилась Элиза в свою очередь, - я ведь только вас хотела расслышать, а так музыка очень даже терпимая, я хочу сказать, вполне выносимая.
- Ладно, - смягчился Трактирщик, - шары и сами по себе замечательные. Не хотите ли взглянуть?
И они осмотрели шары. Коллекция Элизе очень понравилась. Особенно её поразил треугольный шар, в котором она увидела фантастическую картинку то ли будущего Земли, то ли панораму какой-то чужой планеты. На переднем плане странное существо похожее на чёрного жука, но с муравиьной головой и человеческими руками пучило на зрителя свои блестящие глаза.
- Да, я знаете ли, не больно -то люблю «Мишек в сосновом бору», абстракция и сюр — мой конёк... Ну, что ж, ещё по стаканчику? - предложил он, когда они вернулись к столику.
В это время дверь трактира открылась, раздался топот каблуков, послышался говор, и на пороге появилась новая группа посетителей.
Глава 9. Королева в региональнам масштабе и беззубая Герцогиня
Итак, на пороге появились две дамы. Одну из них Элизе захотелось сразу назвать Мадам, а вторую она ёще не успела разглядеть. Что касается дяди, то он вообще на этих дам внимания не обратил бы, потому что при всей его простоте и незатейливости предпочитал юность старости и красоту — безобразию.
На Мадам было длинное, «вечернее» платье, отчего она была очень похожа на королеву.
- Ах-ах, - сказала она громко с порога, - всем здравствуйте! Какие чудеса происходят! Идём сейчас с Герцогиней и с... - тут она на секунду замешкалась и указала головой за себя, - с нашим знакомым, которого мы, конечно же, сейчас вам представим... Идём и видим двух прелестных малышей, резвящихся перед трактиром. Моя любовь к малышам и чувствительность всем известны, вот мы и взяли одного с собой, показать ... хотя бы вам, господин Трактирщик! Прелесть, не правда ли?.. Укусил, сволочь, за палец, - сообщила она, обернувшись к Герцогине. - Совершенная прелесть!.. Да заберите же его! - нетерпеливо обратилась она к Трактирщику.
- О, Мадам, -воскликнула смущённо Элиза, - позвольте я его заберу у вас. Это ведь один из моих деток, вы уж простите его невоспитанность!
- Это верно, воспитанием он не блещет, - сухо сказала Королева, торопливо отдавая щенка, который тотчас и лизнул Элизу в щёку, - как, кстати, и второй. Я, правда, никогда не держала щенков, но могу подсказать, где им дают хорошее воспитание — или, где уже воспитанных взять.
- О, что вы, Мадам! Я своих деток ни на каких других не променяю! Позвольте представиться, меня зовут Элиза, - сделала книксен Элиза.
- Ну, конечно, Элиза! Почти Алиса, да? А я, собственно, Королева, да вы, господин Трактирщик, могли бы уже давно познакомить нас, и представить, так сказать, не вынуждая страдать нашу скромность.
-Ах да!- спохватился Трактирщик. - Позвольте представить! Как вы уже поняли, это Элиза. Элиза, а это — это Королева!
- Какой страны? - поинтересовалась Элиза.
- Ну уж, сразу и страны, - закашлялся от неловкости Трактирщик. - Госпожа Королева — королева, так сказать в региональном масштабе. Сфера её влияния обширна и до конца ещё не изучена. Вы, ваше величество не слушайте, но я должен сказать, что уже даже и в новой для неё среде её величество прекрасно сориентировалось и уже много чего достигло. И я просто снимаю перед нею шляпу, - сказал он и снял своё самбреро и постоял так секунд пять.
- Ну да, я знаю, -отвечала Королева. - Вы уже в тот раз снимали.
- Ну да, - подтвердил Трактирщик, - но я же, чтобы Элизе понятнее было. А это ... - он указал на дядю.
- Да я сам представлюсь,- небрежно сказал дядя. - Какашкин, Иоганнес, мы, собственно частично и знакомы с Королевой. Из страны нашего прежнего пребывания, не так ли? Только должность у вас будто бы другая была.
- Ах, да-да, припоминаю, - торопливо и немного раздражённо отвечала Королева. - Но что же это мы всё про одних и тех же говорим. Ведь рядом и ещё люди есть. Ну же, господин Трактирщик! - она повела нетерпеливо головой в сторону своей спутницы.
- Ах да, -снова спохватился Трактирщик, - это Герцогиня... Какого герцогства, не знаю, опережая элизин вопрос, сказал он, - но тоже очень, очень знаменитая.
Герцогиня отряхивала резкими движениями руки коротковатую для ее возраста юбку и хмуро улыбалась. Глядя на её улыбку, дядя Иоганнес сразу вспомнил, что ему к зубному врачу нужно. Часть зубов у Герцогини была золотая, а вторая — отсутствовала.
- Итак, господин Трактирщик, когда все второстепенные, хотя и значительные, лица представлены, я хочу представить вам — ну, и так сказать, коли уж вы здесь, - она указала рукой на Элизу и дядю Иоганнеса, - и вам, героя дня! Она сделала шаг вправо и сделала левой рукой жест, как ведущий в цирке, когда представляет очередного артиста. - Как я и обещала: Шаровых Дел Мастер!
Дядя, Элиза и Трактирщик наконец-то увидели, что за спинами дам скрывался ешё один посетитель: молодой человек довольно приятной внешности, с недоверчивым взглядом изподлобья. Он торопливо покивал новым знакомым и, отвернув лицо в сторону, стал смотреть на фонтан.
- О, я польщён, польщён! - заволновался Трактирщик. - Элиза, это большой мастер. Треугольный шар, который вам показывал, - его работа.
«Подари мне, Анри Руссо...» - тихонько, словно про себя, пропел дядя Иоганнес.
- Да?! - Элиза с любопытством посмотрела на Шаровых Дел Мастера. Что-то в нём было. - Мне ваш шар очень понравился, - сказала Элиза и покраснела. Она сунула дяде Иоганнесу щенка: - Пойду-ка я второго поищу, а то он пропал куда-то! - И Элиза выбежала из трактира.
- А где же наш стол? - спосила Королева. Трактирщик изобразил дяде гримасу, что мол ничего не поделаешь, у него дела, и повёл новых посетителей к столу.
Дядя Иоганнес вернулся в свою нишу и сел там, забавляясь со щенком тем, что давал ему полизать остатки пунша в блюдце. Щенок облизывался с таким явным удовольствием, что дядя даже рассмеялся.
Через пару минут Элиза вернулась со вторым щенком. И щенки, напоённые частично молоком, частично пуншем, сладко заснули в своей коробке под клетчатым платком. Дядя и Элиза сидели за своим столиком и решали, стоит ли им ещё посидеть в уютной обстановке или уже отправиться дальше. Вероятно, ждали ещё гостей, которые должны были приехать чуть позже. Трактирщик отбыл к своим поварам в кухню. Шаровых Дел Мастер о чём-то озабоченно шептался с Герцогиней, а Королева, выпив для настроения коньячку, смягчилась, закурила сигарету и снисходительно улыбнулась Элизе:
- У нас сегодня бал здесь, будут люди. Если желаете, можете присоединиться к нам, милочка. Господин Какашкин, разумеется, тоже приглашён, - добавила она, видя, что Элиза нерешительно смотрит на дядю Иоганнеса.
- О, благодарю вас, мадам! - с жаром ответила Элиза.- Решено, дядя, остаёмся!
Пока приглашённые подъезжали, Королева рассказала подсевшей к ней Элизе историю Шаровых Дел Мастера. Дело было так.
Глава 10. История Шаровых дел Мастера.
Герцогиня сидела дома одна-одинёшенька. Всех путц-фрау (уборщиц) она распустила по домам. Кошка её убежала через окно по своим кошачьим делам. А на Герцогиню напала вдруг хандра. Она села за рояль и начала было играть «Апоссионату», но на третьем такте запнулась, сбилась, заскучала, пробормотала: «Ничего не знаю! Лучше...» и, бросив играть, опёрлась локтем левой руки на клавиатуру, а на неё оперла подбородок.
Взгляд её упал на мандолину. Она поднялась, сняла мандолину со стены и запела резким, пронзительным голосом: «Валенки, валенки, да эх! не подшиты...», но что-то ей сегодня и собственный голос не понравился. Тогда она подошла к холодильнику, достала оттуда запотевшую, слегка уже початую бутылку водки, налила с треть стаканчика — и выпила. Сразу стало значительно лучше. Герцогиня накинула на плечи платок, уселась с ногами в тёплое кресло и начала погружаться в себя.
Из этого состояния безмятежного покоя её вывела какая-то страшная трескотня на улице. Герцогиня спрыгнула с кресла и бросилась к окну. С высоты её второго обергешоса* улица хорошо просматривалась. Как всегда в эти часы, проезжая часть была обильно заполнена автомобилями, велосипедная дорожка — велосипедистами, а тротуары и пешеходные переходы — пешеходами. Поэтому не сразу можно было и заметить, что на ближайшем перекрёстке мечется, не решаясь перебежать на красный свет, человек в длинном чёрном плаще, а по проезжей части, зажатый другими машинами, к нему приближается чёрный лимузин, из окон которого торчат дула пулемёта и автомата, из которых и стреляют по скачущему возле светофора человеку.
Люди, конечно, шарахаются от опасного автомобиля, отскакивают от него, велосипедисты побыстрее мимо проезжают, никто не догадается человеку помочь. Тут какой-то школьник с жёлтым ранцем на спине подошёл к столбу на котором светофор установлен, нажал на кнопку «Переход» - и транспорту зажёгся сначала жёлтый, а потом и красный свет. Белому лимузину что делать? Он тоже остановился, из окон мрачная физиономия в солнцезащитных очках глядит. А школьнику горит зелёный, он и пошёл по «зебре». Человек в длинном плаще обрадовался — и за ним, потом повернул направо и бегом прямо к дому, где Герцогиня жила. На его счастье наружная дверь была не закрыта, он и заскочил в подъезд.
А лимузин в это время ждал «зелёного». И из окон такая ругань неслась, даже до Герцогини долетали отдельные и не очень-то приличные слова. Когда, наконец, стрелявшие снова смогли поехать, человек в плаще высунулся из двери подъезда. Они поехали мимо, и кулаком ему погрозили и уехали.
- Подождите, подождите! - закричала Элиза. - Это что же, всё в нашем Оер — Эркеншвике происходило?
- Да нет, милочка, что вы, - отвечала Королева, - это в этом, как его, в Аахене было. Дело в том, что там в одном городе три государства: Германия, Голландия и Бельгия, что ли. Я точной информацией не обладаю. Одним словом, гнались они за ним — ну, вы, наверное, догадались, что молодой человек в плаще и был Шаровых Дел Мастер, они за ним откуда-то из Бельгии или Швейцарии гнались, заскочили в Голландию - и оказались в Германии. Тут-то он от них и улизнул.
- А за что же они его так? - ужасалась Элиза. - Ведь всё-таки они огнестрельное оружие применяли!
- А как вы думаете, мафия что ли шутить будет? Только вот вы зря меня перебиваете, я же вам рассказываю, а вы перебиваете! Надо же всё по-порядку!..
Только я и сама волнуюсь, когда всё это вспоминаю!
- Так вы тоже это видели? - опять не удержалась Элиза.
- Да нет же! Но Герцогиня мне это рассказала. - Ну, вы слушаете меня дальше или мне уже не рассказывать?
- Ой, нет, рассказывайте, ужасно интересно!
- А тут Герцогине нужно было газеты посмотреть в почтовом ящике, или какие-нибудь письма. Вот она и пошла вниз. Спускается, смотрит, а молодой человек никуда ещё и не ушёл, а всё ещё в дверь выглядывает. Обернулся он на звук её шагов — и обмер, просто обмер!
- Почему же он обмер? - спросила Элиза.
- Ну, во-первых, потому что он немножко, оказывается, её знал, ну, а во-вторых...ну, это потом... Он увидел её и говорит: «Боже мой! Да я же вас знаю! Вы же начальником отдела кадров там-то и там-то, мол, работали! А я в это время студентом был и в вашей организации по договору подрабатывал. Я, говорит, вас запомнил. Так вы, - говорит, - здесь живёте?» Он очень обрадовался.
Герцогиня отвечает: «Здесь...», а сама как будто тоже его припоминает, но не точно. И то сказать, он же тогда совсем мальчишкой был. «Ну, коли такое дело, пойдёмте, говорит, за встречу чаю попъём!»
Пришли они к Герцогине. Он ей давай рассказывать. В нашей стране, говорит, такие преобразования происходят, что либо воровать да богатеть, либо с голоду помирать. Выучился я волшебные шары делать, и ещё другим работам научился, вот у меня дело неплохо пошло, доход появился. А дружки позавидовали, состряпали мне дельце, привлекли полицию, кому надо - заплатили, вот и скачу я теперь по всей Западной Европе, как заяц, а они за мной охотятся. А обратно и вовсе дороги нет: прикончат, и всё тут. Не знаю, что мне и делать.
Тогда Герцогиня подумала и говорит: «У меня есть одна очень умная и очень влиятельная знакомая, так сказать, дама. Надо нам с ней посоветоваться. Это удивительный человек! Она практически всё знает, всем охотно помогает и ничего за это не берёт». Как вы думаете, милочка, о ком она это всё говорит? Не догадываетесь? Представьте себе, обо мне! Ну, конечно, кое-в-чём она права, этого отрицать нельзя. Я очень многим и весьма охотно помогаю. В конце концов, не всё деньгами меряется, и связи, я хотела сказать, отношения межу людьми значительно большего стоят. .. Я уверена, делай людям добро, не бери за это денег — и они тебе столько же и даже больше отдадут.
Должна сказать откоровенно, мне это и немного легче, чем другим делать. Ведь я, не в упрёк здесь присутствующим будет сказано, такими особыми знаниями обладаю, о которых другие и не слышали... На чём я остановилась? - неожиданно прервала сама себя Королева.
- Ну, я думаю, на том, - сказала Элиза, - что Герцогиня про вас рассказывала этому Мастеру...
- Ах да! Ну да!.. Вот значит, звонит она мне. Так, мол и так. Хочу у тебя совета попросить. (Мы с ней на «ты», по-свойски, - конечно, в приватной беседе).
Вот она мне этого молодого человека привезла. А он, между прочим, с собой один из волшебных шаров в подарок принёс. Этим он мне сразу понравился. Я сама ни рисовать, ни петь не умею, да королеве это, вроде, и ни к чему, но когда другие что-то такое умеют, я просто в восторге.
В общем, я ему говорю: «Вы знаете что? Вы людям побольше добра делайте, и они вам тем же ответят.» И он такой молодец оказался. Он давай всем свои шары дарить. Я смеюсь, говорю: да погоди ты, что ж ты такой непрактичный, что-то же и продать можно!»
Он опять руками разводит: «А как?»
«Да так», - говорю. Сходили, куда надо, поговорили. Две недели я бегала, только его делами занималась. Организовала ярмарку его шаров, он тут же несколько шаров продал. Отгрёб сразу сумму приличную... Только я чужие деньги не считаю.
Я считаю, что талантливым людям помогать надо, а вы как думаете? - подозрительно посмотрела она на Элизу.
- Я с этим согласна, - простодушно ответила Элиза.
- В общем, главное, ему в Германиии остаться нужно. Как политического беженца его не оставляют, хотя я говорю: за ним охотятся. Остаётся самое простое: на ком-нибудь жениться, из тех, кто уже здесь.
- И что же? - почему-то покраснела Элиза. - Уже нашлись претендентки?
- А вы догадайтесь! Нет? Ну же! Да ведь совсем нетрудно! Только не спутайте, это не я, хотя бы уже потому что у меня уже есть муж, и весьма хороший. Так кто же?
Элиза оглянулась, словно пытаясь найти того, о ком могла идти речь. Шаровых Дел Мастер стоял, отвернувшись от стола к окну и курил со злым выражением на лице. Герцогиня что-то недовольно бурчала, тыча сигаретой в пепельницу.
- Неужели Герцогиня? - недоверчиво охнула поражённая догадкой Элиза.
- А что тут такого? - обиделась за подругу Королева. - Разница в возрасте не помешала быть счастливыми Карлу и Дженни Марксам, например.
- Да, но они же любили друг друга! - воскликнула Элиза.
- Ну, во-первых, это ещё неизвестно. Дженни, может быть, просто видела, что он талантливый юрист, и она за ним сможет жить, как за каменной стеной. А во-вторых, наш Мастер тоже влюблён.
- В кого? - не поняла Элиза.
- Да в Герцогиню же, Боже мой! - нетерпеливо объяснила Королева. - Помните, когда они в подъезде встретились, то он обмер? Так вот, вторая причина, что он обмер — это он уже потом понял — та, что он сразу всё вспомнил. Как он был раньше в неё влюблён, потом, конечно, забыл о ней и даже не вспоминал... Одним словом, он ухаживает за ней, очень в неё влюблён, уже и предложение ей сделал...
- Неужели? - с сомнением в голосе сказала Элиза.
- А что же тут такого? Герцогиня, когда накрасится, очень даже прилично смотрится.
- Что же она сегодня не накрасилась? - спросила Элиза.
- Да нет же, она накрасилась! Ей ещё зубы вставить, она вообще красавица будет.
Элиза покачала головой.
- И что же она ответила ему?
- Она пока не соглашается, но я ей говорю: «Дура, ты не видишь что ли, как он в тебя влюблен? Соглашайся!»... Я думаю, согласится.
Дядя этот разговор не слышал, а, повозившись со щенками, спокойно дремал вместе с ними.
*Обергешос - с немецкого "Obergeschoss". В Германии первый этаж, стоящий на земле, называется "Erdgeschoss"("Erde" - земля, "Geschoss"- этаж. А этажи, стоящие выше - Obergeschoss. Герцогиня жила на втором обергешосе, то есть, говоря по-русски, на третьем этаже.
Глава 11. Новые волшебные шары
К этому времени Мастер развесил на свободных стенках свои волшебные шары. Королева подошла к Герцогине, они о чём-то зашептались, потом поднялись и вышли. Мастер Шаровых Дел стоял и недовольно рассматривал плоды своих трудов. Элиза робко приблизилась к нему.
- Вы разрешите мне заглянуть в ваши шары? - сказала она смущённо.
Мастер Шаровых Дел обернулся, лицо его смягчилось:
- Вам, правда, интересно?
- Да, меня очень интересуют волшебные шары... Для меня это большое наслаждение!
- Смотрите, коли так!
Элиза заглянула в первый шар и ахнула от восторга: настоящая зима царствовала в нём, лёгкий снежок падал на ели и высокие развесистые вязы, сороки летели куда-то, как живые. Элизе даже показалось, что она слышит скрип полозьев по снегу, лай собак, далёкие человеческие голоса.
Она с трудом оторвалась от зрелища. Во втором шаре она увидела персидский или индийский дворец: какой-то правитель, наверное, падишах, сидел под опахалом, а вокруг танцевали полуобнажённые танцовщицы. Элиза услышала удары барабана, звон браслетов на запястьях и щиколотках. Ей показалось, что она тоже одна из этих танцовщиц.
Она заглянула в третий шар - и увидела... Она не поверила свои глазам. На палубе яхты, под белым парусом, в белой шляпе, в лёгком белом платье и прозрачных перчатках чуть выше локтя сидела в плетёном кресле - ну, конечно же, сама Элиза! Серо-зелёные глаза её смотрели ласково и задумчиво. Молодой капитан в белом кителе и белой фуражке с лицом Мастера глядел на Элизу и улыбался. Элиза почувствовала солёное дыхание морского ветра, услышала, как журчит разрезаемая яхтой вода за бортом, ощутила на себе восхищённый взгляд капитана...
Она отвела глаза от картины и обернулась к Мастеру Шаров, который улыбался теперь почти так же, как в волшебном шаре.
- Но как? Откуда вы меня знаете?
- Я не знаю, я только в воображении видел это, - сказал Мастер, сам явственно удивлённый. - Вот уж не думал, что встречу вас наяву.
- Ваши волшебные шары чудесны! - захлопала Элиза в ладоши. - Я восхищена и поражена!
- Послушайте, - вдруг решилась она. - не делайте вы этой глупости! Неужели вы на ней женитесь?
- Мне очень здесть остаться нужно, - тихо, но убеждённо сказал Шаровых Дел Мастер.
Глава 12. Бал в честь именинницы
Дверь кнайпы снова широко распахнулась, в кнайпу вошла Королева в сопровождении аккуратного, немного пухленького мужчины с вежливым выражением ничем не примечательного лица.
- А вот и мой муж, - пропела она, обращаясь ко всем. - Не король, но очень славный, мой преданный паж, не правда ли, милый?
- Так точно -с, - аккуратно улыбнулся шутке мужчина, сделал конфеденициальное лицо, и указав на магнитофон, который он с собой принёс, спросил, уточняюще:
- Полонез?
- Как договаривались, — ответила Королева, - Огинского!
Дядя Иоганнес немного даже зауважал Королеву: вероятно, она знала, что есть и другие полонезы.
Зазвучал полонез, сначала вне очереди в зал ввалилась с озабоченным лицом Герцогиня, а следом стали входить парами гости: пара налево, пара направо, и снова — налево, и опять - направо. Некоторые гости даже делали соответствующие движения руками или ногами, как в старинном танце. Потом они походили к Королеве и поздравляли её. Оказывается, у неё сегодня был день рождения, или, во всяком случае, сегодня она праздновала его. Элиза была немного смущена, что она оказалась без подарка. Но Какашкину было всё равно. Тут же стали рассаживаться за большим столом. Очень скоро стало шумно и весело.
Королева рассказывала, между прочим, как её уже полюбили местные жители, что, конечно, не было удивительно при её обаянии и простоте обхождения.
Элиза, оказавшаяся рядом с Мастером, выглядела очень увлечённой разговором с ним. Да и тот как будто повеселел и даже отпускал шутки, видимо, весьма остроумные, потому что Элиза то и дело заливалась неудержимым смехом. По другую руку от Мастера сидела Герцогиня и с мрачным недоумением взглядывала на Мастера и Элизу. Но Элиза не замечала этих взглядов, а Мастер словно бы не хотел замечать.
Трактирщик, закончивший хлопоты по столу, не церемонясь, тоже подсел в общий круг и беседовал теперь с одним из новых гостей, щуплым молодым человеком с тонкой шеей и реденькими усиками. Молодой человек допрашивал его, верит ли он в Бога.
- Знаете, - отвечал Трактирщик, подложив одну ногу под себя, а другой болтая в пространстве между ножками стула, - я не ортодокс и не признаю в привычном смысле, что вот сидит эдакий дедушка на облаке и за нами наблюдает. Но что-то эдакое, что выше нас есть, это я признаю.
- Да-да! Вот именно, - подхватил его мысль другой гость, довольно коренастого и мощного сложения, глядя на которого хотелось сказать — человек из народа. В нём угадывался селянин, впрочем, его так и звали — Агроном. Его открытое загорелое лицо с поперечной складочкой на переносице проявляло напряжённый интерес к теме. Трактирщик выразил его мысль, и ему хотелось добавить что-то своё, личное, но поскольку он почему-то никогда не додумывал до конца, когда начинал думать о Боге, то лишь повторил:
- Именно, что-то такое существует. Но не то чтобы там на облаках...
- Да, - подтвердил опять Тратирщик, - и поэтому я не являюсь католиком, а в известном смысле я — евангелист.
- Ну, в известном смысле, мы все здесь евангелисты, я не про конфессию, - не соглашался молодой человек с тощей
шеей. - Но чувствуете ли вы личный контакт с божеством, ощущаете ли вы его присутствие в себе?
- Это сложно, то, что вы здесь говорите, но все мы тут в церковь на Пасху и Рождество ходим, а это уже немало, и как-то объединяет, - подключилась румяная женщина с кудряшками на голове и предложила весело: - Может, ещё по рюмочке? В честь именинницы.
Её предложение было встречено с одобрением. Все налили и выпили за здоровье Королевы.
- Господа, - сказала Королева, - благодарю вас! Но я так же хочу вам представить двух новых друзей в нашем кругу. Во-первых, это знаменитый Шаровых Дел Мастер. Многие его уже знают, его работы мы ещё обязательно посмотрим.
Мастер слегка приподнялся и покивал всем головой,
- Ну, и ещё у нас есть некто по имени Элиза. Элиза, деточка,расскажите, кто вы и чем занимаетесь?
- О, - сказала Элиза. - Я не представляю собой ничего особенного. Вот разве...
Когда-то Элиза жила у одной бабушки, в саду у которой росли только розы и колокольчики. Однажды в их город приехал цирк, и она увидела красивую девушку-гимнастку, которая бесстрашно летала под куполом цирка, перепархивая с одной трапеции на другую. А в паре с ней работал молодой атлет. Вероятно, они любили друг друга. Когда цирк уехал, Элиза не могла забыть эту пару. Она стала мечтать, что тоже станет гимнасткой, и все зрители будут в неё влюблены, но она дождётся своего единственного спутника, который будет силён, красив, бесстрашен и благороден.
- Ах, милочка, - скзала Королева, выслушав эту трогательную историю, - жизнь пройдёт, и вы пойдёте замуж за любого поприличнее, чтобы только не остаться одной.
- О нет! - с жаром ответила Элиза. - Настоящее чувство не знает времени! Мне кажется, это подлость — предавать свои мечты. И мне кажется, что нужно только верить в то, что ты найдёшь свою судьбу! Кто знает, - повернулась Элиза к Мастеру, - может это будет не гимнаст, а отважный капитан!
Гости засмеялись, а Королева спросила:
- Но вы-то сами, что же, в цирке работали?
- О да! - радостно засмеялась Элиза. - Правда, недолго. Я стала акробаткой. Это такое счастье! Хотите, я вам покажу свой лучший номер?
И, не дожидаясь ответа, Элиза выскочила из-за стола и сделала пять раз «колесо вперёд» и два подскока назад. Ошеломлённые гости зааплодировали, и громче всех Мастер, смотревший на Элизу удивлёнными и восхищёнными глазами.
Дядя Иоганнес заразился её восторгом и даже попытался походить на руках, но, конечно, свалился, гости захохотали и опять зааплодировали. Элиза, счастливая, послала, словно птичек, воздушные поцелуи во все стороны и прибежала опять на своё место, успокаивая шумное дыхание.
Шаровых Дел Мастер, всё ещё покачивая от удивления головой, сказал, так что слышал весь стол:
- Счастлив будет тот человек, которого вы возьмёте себе в спутники жизни!
Герцогиня, не скрывая злобы, мрачно глядела на Элизу, а Королева засмеялась натужно и сказала:
- Ну-ну! Не всякому мужчине нужны будут вечные прыжки и скачки. Главное для женщины — быть обаятельной, умной и красивой!
Она потянулась крупным корпусом, выпрямилась, повернулась, будто ненароком к зеркалу, осталась довольна собой, и, поправив пышный воротник своего платья, продолжала:
- А теперь, на правах именинницы я хочу предложить тост за самого привлекательного мужчину в нашем городе.
Все посмотрели на Мастера, а дяде стало неловко и он подумал: «И что она с ним носится, как-то даже неприлично!» Но Королева неожиданно для него и, кажется, для всех остальных, закончила:
- За моего мужа!.. Он, хоть и не король... но вы сами видете!
Пухленький королевин муж, похожий на одного из помощников Трактирщика, растерянно улыбался и протягивал всем в ответ свой бокал с вином.
Глава 13. Королева и несчастный Нобиле
Пир был, можно сказать, в разгаре. От вина все расковались, разгорячились и стали громкими, потому что каждому хотелось что-то рассказать, но не слушать. Можно было подумать, что дальше веселье пойдёт непроизвольно, как бы случайно. Но тут Королева позвонила в специальный колокольчик, который был у неё спрятан в сумочке, и все замолчали, чтобы её услышать.
- Господа! Я хочу сделать небольшое заявление по поводу нашего сегодняшнего мероприятия! Я очень рада, что вы себя чувствуете здесь, как дома. Надеюсь, вам понравилось вино и блюда, приготовленные нашим замечатеьным трактирщиком?
Тут все закричали:
- Да, да! Понравилось, всё очень понравилось!
- Но, - продолжала Королева, - есть ещё кое-то, кто с удовольствием перекусил бы. Как вы думаете, кто это?
- Бедные люди в Африке и Латинской Америке? - спросила сочувственно Элиза.
- Не угадали! Ну, может, ещё кто-то сумеет догадаться, о ком идёт речь?
- Нет, нет! - закричали гости, - не знаем!
- Что ж, тогда я вам раскрою наш маленький сюрприз, который мы подготовили совместно с господином Трактирщиком, скажу откровенно, заранее. Учитывая, так сказать, тот факт, что для того чтобы вечер удался, нужно чтобы он шёл по плану, хотя и управлялся незаметно. Правда, господин Трактирщик немного посопротивлялся, немного не хотел, но я всё-таки убедила его. Не правда ли, дорогой Трактирщик, вы уже не против?
- Да я, может быть, больше для виду сопротивлялся, - пожимал плечами Трактирщик и смеялся, показывая на гостей. - Если господа желают...
- Желаем, желаем! - закричали гости.
- Ну, что ж, господа,- сказала Королева, - по-моему, самое время немного расслабиться. Господин Трактирщик, велите доставить сюда наш сюрприз!
Трактирщик любезно поклонился и хлопнул три раза в ладоши. Портьера, закрывающая вход в кухню, вздрогнула, раздвинулась, и двое официантов вкатили в зал столик, на котором теперь стоял блестящий медный поддон, накрытый таким же сияющим медным колпаком. Из под колпака поднимался парок. Гости с интересом смотрели на него и ждали объяснений
- Все мы, - начала Королева голосом лектора, - страдаем от ежедневных стрессов. Даже королева!.. - Она кокетливо и в то же время снисходительно улыбнулась. - Врачи -психотерапевты утверждают, что особенно это вредно, когда мы сдерживаем наши эмоции. Поэтому японцы ставят в раздевалке фирмы резиновую фигуру своего шефа, и каждый может его отлупить, если зол на настоящего шефа. Производительность труда от этого повышается.
- А под колпаком-то что? - не выдержал дядя.
- А под колпаком вот что! - улыбнулась Королева. - Господин Трактирщик, поднимите крышечку!
Трактирщик жестом фокусника снял с поддона горячую крышку, и все увидели, что в поддоне стоят в клубах пара странные человеческие фигурки, куколки, в среднем, ростом с ладонь. В них можно было распознать мужчин и женщин, высоких и поменьше, толстеньких и постройнее, в шляпах - и без. Между ними торчали пучки петрушки и лука.
- Ах, настоящее произведение искусства! Чудно-чудно! - закричали все наперебой.
- Я совершенно с вами согласна! - провозгласила Королева с видимым удовольствием. - Господин Трактирщик опять подтвердил своё умение удивлять нас своим искусством! Браво!
Трактирщик поклонился. Все с нетерпением ожидали от Королевы дальнейших объяснений.
- Я вижу, что вы хотите спросить, а какая связь между стрессом и этими фигурками?
Господин Трактирщик, повторите гостям ваш рассказ про Чёрного Нобиле.
Трактищик снова вежливо улыбнулся и сказал:
- Ну, вы вероятно знаете, что в Германии есть такой обычай: в заключение карнавальных дней изготавливают из соломы куклу в рост человека , надевают на неё костюм и устраивают публичный суд за грехи, совершённые в дни карнавала. Это своего рода козёл отпущения, который вынужден отвечать за прегрешения других. Один из участников судилища берёт на себя роль обвинителя и спрашивает у публики: «За время карнавала я последний пфеннинг пропил? Кто в этом виноват» Публика отвечает: «Нобиле, это он виноват!». «Кто виноват в том, что я во время карнавала изменил моей любимой жене?» - «Нобиле, это его вина!» - «Кто виноват, что я залил пивом новый автомобиль соседа?» - «Нубиле, всё он!» - «Какой кары он заслуживает? « - «Сожжения на костре!». Ну, и потом эту куклу сжигают на костре.
- И господин Трактирщик, - похватила Королева, - изготовил сегодня этого Нобиле из мяса.
Тут она взяла щипцами с поддона одну фигурку, по странному совпадению напоминающую дядю Иоганнеса, потому что на ней был черный костюм -тройка с галстуком и чёрный цилиндр — и показала всем гостям.
- Конечно, он именно он виноват во всяких наших грехах. Но мы не станем сжигать бедного Нобиле, а приговорим его к поеданию хищниками! Не так жестоко, но зато увлекательно.
И, грациозно, насколько ей позволяла её крупная фигура, изогнувшись, она обернулась к фонтану и бросила куколку в воду. Крокодильчик бросился на неё с одной стороны, пирании — с другой. Началась потасовка, но пирании, конечно, оказались быстрее и вмиг разорвали бедного «Нобеле» на части.
Зрелище это настолько разгорячило гостей, что сразу раздалсь голоса: « А мне можно? А нам можно покормить?»
- Конечно, - смеялась Королева . - Но соблюдайте судебную процедуру! Называйте имя и предъявляйте обвинения!
- Позвольте мне, - сказал худенький старичок с бородкой, как у козлика, и в пенсне, из-за которого он выглядел очень интеллигентно. Он стянул с дивана красную скатёрку, оставленную официантом, накинул её на плечи, и стал похож на судью. Потом подошёл к столику, взял шипцами одну из фигурок, сделанную в виде баварского крестьянина, поставил её на хрустальную подставку рядом с поддоном и, смешно подмигнув публике, начал голосом обвинителя:
- Этот человек — мой бывший друг Григорий. Во всяком случае , я считал его таковым, - сказал он с трагическим пафосом. - Он обвиняется в воровстве и подлоге. Вместе с ним мы сделали архитектурный проект. А потом этот змей в образе человеческом «кинул» меня на на сто тысяч фунтов стерлингов, да ещё и оклеветал, обвинив в непрофессионализме. Какой кары он достоин ?
Публика в зале подхватила игру и закричала:
- Смерти! Смерти он достоин!
Все, конечно, были в курсе, что этот «обвинитель» никогда таких денег не имел, да ещё и в стерлингах, да и проект был всего лишь эскизом пристроя к кухне на одном листке бумаги, но история понравилась. Старичок с комичной и довольной гримасой поклонился - и отправил «бывшего друга» в воду на растерзание хищникам.
Его сменила смазливенькая дамочка с обильно намазанными ярко-красной помадой губами и чёрными блестящими глазками, поискала этими глазками на поддоне и выставила на подставку аппетитную женскую фигурку с выдающимися грудью и задом.
- Дорогие мальчики и девочки! - начала она обиженно и сварливо. - Вы меня хорошо знаете, и знаете, какая у нас была прекрасная семья. Но потом - вот эта малолетняя дрянь разбила наше семейное счастье... Одним словом, вы видете перед собой наглую Лариску, которую вы тоже все знаете и которая увела у меня моего Борю, явно используя методы колдовства! Разве не достойна эта ведьма наказания?
- Достойна! Достойна! - захохотали пристуствующие, без сомнения знакомые с «обвиняемой».
Развлечение гостям явно понравилось. Все повскакивали со своих мест и стали с криками в воду фигурки бросать, уже не особенно придерживаясь судебной процедуры.
- Смотрите, этот толстяк - мой шеф! Тупой и самовлюблённый скупец. Сколько лет я добиваюсь от него повышения моего оклада! Что ж, пришёл миг расплаты! Отправляйся в гости к рыбам!
- А это мой сосед со своей газонокосилкой, когда все приличные люди спят! В воскресенье!
- Представляю вам рыжую продавщицу из «Нетто»! Эта неискренняя и лживая особа с милой улыбкой на лице постоянно обсчитывает!
Даже молодой человек, который спорил о Боге, нашёл подходящую куколку и, назвав её фанатичным атеистическим придурком, тоже отправил в фонтан.
Все увлеклись, у кого насколько хватало фантазии. Фигурки падали в фонтан одна за другой, вода кипела от обезумевших пираний. У дяди Иоганнеса фантазии было мало, он никак не мог придумать, кого бы и за что ему в воду столкнуть. Элиза же вообще смотрела на эту сцену с возмущением. Она оглянулась на Трактирщика — тот пожимал плечами:
- Я же говорил, нравится людям!
Глава 14. Скандал
Тогда Элиза закричала, расталкивая «обвинителей», «палачей» и «зрителей»:
- Люди, прекратите, да что же вы делаете?
Все заоглядывались и стали говорить с недоумением:
- А что тут такого? Подумаешь!
Но начали успокаиваться и садиться обратно на свои места. Королева глядела на Элизу удивлённо и спросила:
- Милочка, да что с вами? Что случилось-то?
- Да как же, ваше величество? Ведь стыдно же — люди же словно озверели. Откуда же столько врагов появилось? Да злости-то сколько!
- Ну, что вы, милочка, это ведь только шутка, маленькое развлечение!
- О нет, ваше величество! Это нехорошо! - восклицала Элиза почти со слезами на глазах.
- Ну, вот что, - сказала Королева, убрав улыбку с лица. - Это уже выходит, милочка, так сказать, за пределы. Вы, вероятно, чего-то не понимаете. Мы вас пригласили в свой круг, предполагая, что имеем дело с приличными людьми. Мы, вероятно, ошиблись, - строго продолжала она. - Вы начинаете нас учить, как жить. Сначала высказываете сомнение в искренности чувств здесь присутствующих...
Она выразительно глянула на досадливо хмурящегося Мастера и ковыряющуюся спичкой в зубах Герцогиню.
- Потом ваш совершенно неуместный рассказ о каких-то влюблённых клоунах. И наконец вы обвиняете нас... в чём вы нас, собственно, обвиняете? Что вы себе воображаете?
Королева гневно посмотрела на мужа. Тот испуганно втянул голову в плечи.
- Вы, что же, милочка, думаете, здесь какие-нибудь циркачи собрались? Вы, может быть, предполагаете, что мы вместе с вами здесь прыгать и кувыркаться начнём?
Да вы хотя бы просто посмотрите трезво и честно на себя и на тех, кто с вами рядом! Да ведь здесь нет ни одной ординарной личности! Каждый чего-то достиг в своей области.
- Нет, вы сами посмотрите, - повысила опять голос Королева, видя, что Элиза как бы не понимает, о чём идёт речь.
- Я не говорю о господине Мастере — это и так все видят, что его везде признают и принимают. Я не говорю о Герцогине — уважаемая дама, глупо рекомендовать и требовать, чтобы она, как дурочка, здесь прыжки в высоту устраивала... Или господин Агроном! Он и на родине хлеб растил, и здесь уже со столькими людьми познакомился, связи приобрёл... Госпожа Максютина, - она указала на смазливенькую женщину с чёрненькими глазками и намазанными губками— что же, и её вы назовёте нечестной женщиной?
- О себе говорить просто неприлично. Лучшего специалиста в области управления государством вы не найдёте... Господин Материалист... Да здесь перед каждым из присутствующих наш уважаемый Трактирщик снимет шляпу.
- Да, но...- начала было ошеломлённая этой тирадой Элиза, - перед нами Трактирщик тоже снимал шляпу!
-Да-да, конечно! - перебила её гневно и раздражённо Королева. - Эта сомнительная история с необыкновенно стремительным приземлением! Слышали, слышали! Насчёт дяди вашего спорить не буду, я его, может быть, даже уважаю, и, возможно, это, в принципе, в его стиле. Не удивилась бы, если бы это было правдой... Но вы, милочка!... Вам ещё ой как много полетать на шаре надобно, прежде чем претендовать, чтобы вот так стремительно...
- Я сразу заподозрила, что здесь что-то не то, - она повернулась к Беззубой Герцогине, которая уже перестала ковыряться в зубах и теперь пыталась засунуть импровизированную зубочистку в бокал, стоящий перед Агрономом, - простовата, слишком простовата будет. Кстати, Герцогиня, - Герцогиня вздрогнула и подняла голову, - я уверена, что эта особа даже на шаг вперёд не продумывает свои действия и не просчитывает ситуации...
- А я и не … - решилась было вставить Элиза, но этого Королева уже выдержать не могла.
- Не хотите ли высказать, милочка, - вскричала она в страшном гневе, -что я лгу?! То есть попросту говоря, вру? Да честнее меня, как, впрочем, и образованнее, тоньше, значительнее, талантливее, наконец — здесь вообще нет! И, может быть, доведись мне на шаре лететь — если бы я, конечно, вообще туда лезть захотела — я бы ещё и не так шандарахнулась о землю!
- Да мы же не специально, - закричала Элиза, расстроенная ссорой с Королевой, - просто так получилось. Я сказала: «Идём на посадку!» - и мы пошли.
- Ах-ах, да она сама невинность! - входя в раж, фальцетом заверещала Королева. - Посмотрите на неё! - обращалась она к гостям. - угрохала аппарат, и всё ни при чём.
А вам, господин Трактирщик, должно быть стыдно, что вы, не разобравшись, перед кем ни попадя шляпу снимаете!
- Да я что! - пожал плечами Тратирщик и поднялся проверить, не готов ли пунш. И все увидели, что на его спине было написано «Вlue Willi», что означало «Голубой Вилли».
Глава 15. Непредвиденное окончание вечера
Наступила пауза. Озадаченные гости, потеряв хмель и веселье, разбредались по своим местам.
- Вот что, Элиза — нарушил дядя Иоганнес наступившую тишину. - У меня какое-то странное чувство...
- Какое, дядя? - Элиза посмотрела на дядю Иоганнеса так, как будто хотела заплакать.
- Мне кажется, мы неправильно приземлились... Впрочем, мы ведь хотели просто перекусить. Ты как, наелась?
- Да, я сыта, - ответила Элиза машинально.
- И я, - сказал дядя. - Пора подумать о ночлеге. Да и малышам надо дать поспать. - Он показал на щенков, которые от криков проснулись и высунули из коробки недовольные мордочки.
- Господин Мастер, вы тоже считаете, что я была неправа? - с трепетом в голосе сказала Элиза, поднимая глаза (всё-таки полные слёз, как заметил дядя) на Мастера.
Мастер смешался.
- Нет, что вы? По большому счёту, вы, конечно, может быть, и правы, - забормотал он. - Однако неразумно вот так, неосторожно... Люди есть люди.
Королева подозрительно прислушивалась, как, впрочем, и все остальные.
- Да... И ещё... Я, к сожалению, не могу последовать вашему совету.- Какой совет он имел ввиду, дядя не понял, но Мастер, видимо продолжал разговор, начатый с Элизой прежде. - Есть обстоятельства, которые сильнее меня... Вы улетаете? - прервал он себя неожиданно.
- Да, вероятно, - отвечала Элиза. - Если, конечно, шар не поломался. Дядя, на шарике летим?
- На шарике, милая, на шарике. Велосипедов у нас нет.
- Но, может быть, у нас есть место ещё для одного человека?
- Места достаточно, - отвечал дядя Иоганнес.
- Вы полагаете, - начал Мастер, - может быть, я бы всё-таки?...
Королева занервничала и вмешалась в разговор:
- Не собираетесь ли вы, уважаемый Мастер, предать свою судьбу в руки легкомысленных людей, если не сказать, просто отдаться на волю ветра? И это при том, что вы здесь, кажется, тоже пытались как-то и финансово поправить ваше положение. Ваши шары ведь зачем-то же вы развесили?
- Да, это верно, - Мастер с тоской оглянулся на стену, увешанную волшебными шарами, на гостей.
- Как вы всё-таки легкомысленно относитесь к своему таланту! Как вы думаете, Герцогиня, легкомысленно?
- Я? - опять вздрогнула Герцогиня. - Да, м-м...
- Ну, так вот я и говорю. Господин Мастер меня иногда поражает. Судьба его абсолютно не устроена, но его это словно не волнует. Его, кажется, не волнует также то, что это волнует его друзей. Неужели, думаю я иногда, он не видит, где у него друзья, а где кто?...
- Нет, ну что вы, дружбу вашу я очень ценю, - возразил Мастер.
- Ах, впрочем, дело ваше! Господа, господин Трактирщик нам ещё пунш, кажется обещал... Кто хочет, пуншу прошу садиться!
На протяжении всего разговора Элиза во все глаза глядела на Мастера, словно пытаясь его поддержать в решении.
Однако Мастер стоял, растерянно раздумывая.
- Ты-то что молчишь? - шепнула Королева, ткнув Герцогиню в бок.
Та ойкнула, замахнулась было на Королеву рукой, потом вдруг что-то поняла и пробасила неожиданно низким голосом:
- А я вот не пойду за тебя замуж, вот тебе Германия и ку-ку!
И, торжествуя, посмотрела на Королеву. Та покривилась, но качнула головой одобрительно.
- Вы бы, господин Мастер, пошли с мужем моим покурили, а то он мается!
Пухленький королевин муж удивлённо посмотрел на Королеву.
- Идите покурите, после пунша устроим осмотр вашей выставки, - заключила уже твёрдо Королева.
- Что ж, - вздохнула Элиза, видя, что Мастер продолжает стоять, словно оканемевши. - Прощайте, господин Мастер, прощайте, господа!
- Ладно, - сказал дядя, не навечно расстаёмся. - Германия — страна тесная, ещё увидимся. Господин Трактирщик, привет семье!
- У меня нет семьи! - откликнулся Трактирщик, выходя из двери кухни с дымящимся пуншем.
- Так заведите! - засмеялся дядя, и они покинули кнайпу.
Глава 16. Ночной полёт
Дядя сказал правду: воздушный шар в результате давешнего поспешного приземления практически не пострадал. Легкие вмятины на корзине не мешали её дальнейшей эксплуатации. Самое главное, что не пострадали горелки. Запустить шар не так-то просто, это знают все воздухоплаватели, но дядя справился с этой сложно задачей блестяще, и, не успело ещё солнце окончательно уйти за горизонт, как они уже поднялись, оторвавшись от земли и поплыли, производя, может быть, даже немного жуткое впечатление своим призрачным полётом.
Дядя Иоганнес молчал, поглощённый манипуляциями с горелкой. Щенки, согревшись под пледом, опять заснули. Элиза тоже молчала и выглядела расстроенной. Она грустно смотрела на уменьшающуюся внизу красную черепичную крышу кнайпы. Когда они поднялись уже высоко, так что снова стал виден слепящий диск солнца над горизонтом, Элизе показалось, что рядом с кнайпой стоит человеческая фигура. Может быть, это был трактирщик, который вышел подышать свежим воздухом. А может быть — во всяком случае Элизе в это очень хотелось поверить, это был Мастер, который выбежал наружу, чтобы посмотреть вслед воздушному шару, уносящему его надежду.
- Прохладно, - проронил наконец дядя Иоганнес. - Вот что, Элиза, вернёмся-ка мы пока ко мне. Переночуете сегодня у меня, а завтра видно будет, что дальше делать.
Ты как, согласна?
Но Элиза молчала, глубоко погружённая в своё внутреннее расставание.
- Ладно, летим! - ответил дядя сам себе. И был прав, как никогда.
Глава 17. Неожиданная идея дяди Иоганнеса
- Послушай, Элиза, ты можешь пока со своими малышами пожить у меня.- сказал дядя Иоганнес на следующее утро, когда они сидели за столом и завтракали яишницей с сосисками, которые приготовила Элиза. - И не возражай! - продолжал он, видя, что Элиза протестующе подняла вилку. - Если кто будет возмущаться, скажу, что ты моя племянница и поживёшь у меня некоторое время. По закону это разрешается.
- Хорошо, дядя! Но у тебя не так много места.
- Это ничего! Ты со своими щеночками будешь жить в этой комнате, а я - в кухне. У меня тут полочка специальная есть.
И он откинул привинченную к стенке, как в поезде, полку и тут же забрался на неё, демонстрируя полное блаженство.
- Замечательно! - засмеялась Элиза. - Можно, я к вам своих щенков посажу?
- Давай, - согласился дядя, - но ненадолго, потому что у меня тут идея есть, и надо её не забыть...
Есть люди, которым ничего не надо. Они сидят на вершинах в Гималаях и путём медитаций пытаются отучится от последних желаний. Есть люди, которым надо всё. Заработав первые полмиллиона, они вкладывают деньги в дело, чтобы получать миллионы постоянно. Вместе с деньгами и «вещами мира сего» они получают зависимость от этих денег и теряют свободу.
Есть другие люди, которым тоже ничего не надо, или по крайней мере, не много. Они получают социальную помощь от государства, вселяются в социальное жильё и, пользуясь тем, что им уже много лет и ни на какую работу их не берут, отмечаются раз в три месяца на бирже труда и нагло бегут от трудностей жизни, предпочитая честному трудовому заработку унизительные подачки от государства и от пожилых родственников.
Дядя не был сволочью. Он хотел работать и ещё больше захотел, когда Элиза согласилась пожить у него. Теперь он решил действовать.
- Рассказывай, дядя! Какая идея? - сказала Элиза.
- Идея очень простая, - сказал дядя. - Вы у меня теперь вроде, как семья, и это значит, что я должен зарабатывать деньги, чтобы вас кормить и возить отдыхать в южноевропейские, северо-африканские и ближне - и дальневосточные страны.
- Что ты, дядя? - замахала руками Элиза. - Ты совсем ничего не обязан и не нужно мне этих стран.
- Ну, всё равно, - продолжал дядя, и глаза его, возбуждённые мыслью, излучали радостный свет. - Я уже давно хотел это сделать. Ты знаешь, прежде я изобретателем был, но я всегда и журнал хотел выпускать. Я бы там всякие советы печатал, рецепты и фотографии моих знакомых, как они под пальмами отдыхают.
- Дядя, это же, наверное очень сложно — журнал выпускать? - засомневалась Элиза.
- Ничего сложного. Я в школе стенгазету выпускал, и, когда в армии был — тоже две газеты сделал. Я тогда очень хороший танк нарисовал. Мой командир, старший лейтенант Кузин, очень хвалил.
- Послушай, дядя! Если тебе очень хочется заботиться о нас и кормить, может быть, тогда проще пойти куда-нибудь устроиться здесь садовником работать. Я слышала, здесь многие так делают.
- Что ты, Элиза? - удивился дядя. - У меня не получится. Во-первых, у меня нет образования, а во-вторых, призвания. Из-за первой причины я не знаю, какие ветки обрезать, а какие оставлять и усиленно растить дальше. Из-за второй причины я там обязательно буду листья граблями сгребать без любви, и потому у меня с хозяином будет спор. И потом мне, скорее всего, захочется что-нибудь поизобретать, и я заскучаю там среди зелёных насаждений, цветущих пионов, разнообразых обрывков бумаги, которые мне нужно будет собирать, и большого количества садового инвентаря.
- Да, - вздохнула Элиза, - нет ничего страшнее для человеческого организма, чем скука. Так и умереть можно, а мне бы совсем не хотелось, чтобы ты умер и лежал под какой-нибудь незнакомой яблоней с невкусными плодами и ничего не ощущал.
- Ты не думай, Элиза! - засмеялся дядя Иоганнес. - Во-первых, я умирать не собираюсь, во-вторых, я ведь не просто так говорю. Я тут в одной организации был и с одной женщиной познакомился. Она, когда узнала, что я газеты выпускать интересуюсь, тоже говорит мне: «Вы относитесь к разряду интересных людей. Поэтому я про вас одному доктору позвоню».
Я ей говорю: « Нет, зачем же мне к доктору? Вы, может быть, подумали, что я ненормальный какой-то, может быть со слабыми умственными способостями, из-за того, что я газету хочу делать?»
А она мне отвечает: «Ой нет, что вы! Вы думаете, что доктор — это врач? Нет, он в медицине абсолютно ничего не понимает, зато в каких-то науках он такой умный, что стал доктором этих наук. Да вы подождите, я сейчас ему позвоню.»
Он позвонила и говорит: «Здравствуйте, доктор Шлау, здесь у меня один очень своеобразный человек сидит, Он газеты раньше выпускал и сейчас опять хочет. Может быть, вы с ним поговорите? Что вы говорите? Да, он попадает под параграф о неприкаянных».
И подаёт мне трубку: «Поговорите с доктором Шлау!»
Я беру трубку и говорю: «Здравствуйте, доктор Шлау! Как поживаете, как ваше здоровье?»
А он мне и отвечает: « Это какой-то не очень деловой разговор. Если вы хотите по-деловому разговор вести, то спросите: так, мол и так, доктор Шлау, не можете ли вы мне термин назначить?»
Я говорю: «Понятно. Уважаемый доктор Шлау, не можете ли вы мне термин назначить?»
Он отвечает: «Могу! Кстати, вы можете, говорить на родном языке. Потому что тот, на котором вы сейчас говорите, понять совершенно невозможно.»
Я обрадовался и спрашиваю: «Так когда же мне приехать?» -
«Приезжайте через три недели в такой-то день в шестнадцать часов, - отвечает, - потому что я сейчас в Берлин еду, а потом сразу в бывшие страны народной демократии».
- Как раз он сейчас уже приехал, - закончил дядя Иоганнес своё повествование, - я к нему могу на встречу пойти. Этот день как раз сегодня.
- Ну, что же, дядя, - согласилась Элиза, - нужно, значит, нужно, Тебе значительно виднее. Если хочешь, мы будем тебя сопровождать и украшать твоё потушествие.
- Нет, -говорит Какашкин, - в данном случае мне украшения ни к чему. Вы лучше тут живите, готовьте обеды и ждите моего возвращения. Чужим двери сразу не открывайте, а спрашивайте»: «Wer ist da?»
И дядя Иоганнес побежал в керосиновую лавку, чтобы топлива хватило до Дюссельдорфа и обратно. Кроме того он ещё собирался установить на воздушном шаре морской компас для определения правильности перемещения и руль, чтобы с его помощию шар можно было направлять, куда надо. Изобретать ему всё-таки нравилось.
Глава 18. Промежуточная остановка в Оберхаузене
Дядя улетал, а Элиза стояла на балконе и махала ему рукой. Щеночки бегали и потявкивали у её ног. Дядя улетал с запасом времени, потому что не твёрдо знал дорогу и не был уверен, как скоро он найдёт «Союз неприкаянных». С собой он вёз небольшой запас бананов, мандаринов, пачку дешёвого печенья, две бутылки лимонада «Буратино» и две упаковки мороженного — земляничного и сливочного с орехами. По мороженному дядя соскучился и собирался сейчас, пока солнце не растопило его, вдоволь им насладиться.
Для начала дядя Иоганнес поднялся на несколько сот метров и посмотрел по компасу, где юго-запад. Ветер дул на юг, поэтому дядя повернул руль на сорок пять градусов, и шар полетел, куда надо.
Всё шло хорошо, и дядя стал представлять, как он приходит к дотору Шлау, а тот и говорит:
- А, это вы, господин Какашкин! Это очень приятно, потому что я уже очень много интересных личностей вместе собрал. Вы, говорят, раньше газету выпускали. Это хорошо. Сейчас вместе с вами у нас как раз комплект получается. И тогда мы прямо сразу же начнём журналы и газеты делать, телевизионные программы показывать и различные народные песни петь и танцы танцевать. Вы как на это смотрите?
И дядя ответит:
- Очень даже положительно смотрю. Зачем интересным людям зря впустую пропадать? А так всем будет радость.
- Да, - скажет доктор Шлау, - и пусть все видят, что «неприкаянные» не такие уж неприкаянные.
Дядя сильно замечтался, потому что когда раздался удар о какую-то целиндрическую поверхность, он целую минуту вообще не мог ничего понять. Он только увидел, что его корзину бъёт о странную металлическую стену. Стена загибалась по горизонтали, но края её не было видно. Шар тащило потихоньку вверх, вдоль стены. Дядя перевесился через край корзины и посмотрел вниз. Высота была метров сто пятьдесят. Шар тащило вдоль стены гигантского, вертикально стоящего цилиндра. Внизу дядя увидел маленьких букашек людей, которые входили в стену цилиндра и выходили из неё.
«Интересная штука, - подумал дядя Иоганнес. - Время ещё есть, надо бы пришвартоваться». К этому времени шар поднялся к верхней кромке цилиндра, и дядя Иоганнес, не мешкая больше, выбросил канат с крюком на конце — и как раз вовремя, иначе бы его унесло дальше. Крюк зацепился за ажурную металлическую конструкцию, показавшуюся на кромке, как нельзя, кстати. Дядя прикрепил корзину ещё специальными верёвками и, поняв, что шар, хоть и пытается улететь, всё же остаётся на месте, решил , что можно покинуть корзину. Он открыл дверцу в корзине.
- Ловко это у вас получилось! - услышал он одобрительный голос. Чернобородый грузный мужчина дядиного возраста стоял, опершись, на перила, ограждающие верхнюю часть цилиндра.
- Вы о чём? - немного растерялся дядя, пытаясь слезть с раскачивающейся корзины.
- Я говорю о том, что вы очень умело прицепились. У вас, наверное, большой опыт покорения подобных высотных сооружений, - с уважением говорил Чернобородый, наблюдая за тем, как дядя, сбросив верёвочную лестницу, не без опаски преодолевал расстояние между полом корзины и бетонированной площадкой, на котором стоял он сам.
- О нет! - Сказал дядя, наконец-то оказавшись на устойчивом полу рядом с Чернобородым. - Просто любопытно стало, что за это штука такая. А вы кто?
- Я — посетитель. Вот тоже осматриваю.
- Да? И что же это, то, что вы осматриваете? - спросил дядя.
- Так вы не знаете? - обрадовался Чернобородый. - Я вам расскажу... Мы с вами стоим на крыше гигантского цилиндра, как бы перевёрнутого стакана, который раньше служил крупнейшим в Европе резервуаром для хранения газа. Со временем производственнная необходимость в этом монстре пропала и встал вопрос об его, так сказать, утилизации, то есть попросту говоря, уничтожении. Все проекты по его демонтажу оказывались чрезвычайно дорогостоящими, и вот тогда кому-то пришла в голову фантастическая идея: оставить его как музейный экспонат, так сказать, как свидетеля эпохи, и в то же время использовать его огромную площадь и высоту для размещения различных выставок.
- Идея очень интересная! - поразился дядя Иоганнес. - Однако, по правде говоря, по-моему, это ужасное уродство — и этот резервуар, и все заводские трубы и корпуса. Всё страшно непривлекательно и уродует Землю. Я сам, знаете ли, люблю изобретать, но я ненавижу заводы. Особенно снаружи.
- Я могу с вами согласиться, - пожал плечами Чернобородый. - Заводы не украшают окружающую нас природу. Но что делать, без заводов мы не смогли бы так комфортно существовать, как сегодня. А что касается этого урода, как вы говорите, то он - просто образец капиталистической целесообразности. Нет, вы представьте себе, что, может быть, в течение трёх месяцев сто рабочих были бы заняты теперь его демонтажом. А кто их работу будет оплачивать?
- Ну, наверное, тот, кто этот резервуар построил.
- Верно, но как раз этого-то его хозяева и постарались избежать. И ведь остроумно придумали, не правда ли?
- Да уж, - с сомнением произнёс дядя, перевешиваясь через ограждения и пытаясь охватить взглядом этого выродка технического прогресса целиком.
- Вы, я вижу, точнее, слышу по выговору, нездешний. Позволю себе предположить, что вы из Шлезии*. Угадал?
- Ну-у-у!- протянул дядя, не зная, что ответить. - А где это — Шлезия?*
- Так вот, вы говорите — уродство! - увлечённый собственными мыслями, Чернобородый не отреагировал на дядин вопрос. - Вы поглядите вокруг Люди пытаются залечить раны, нанесённые Земле. Здесь ведь были сплошные шахты и открытые разработки. Теперь всё это засаживается лесом. Это ведь очень здорово, не правда ли?
Дядя не ответил. Только теперь он поднял голову и осмотрел местность, прилегающую к музейному стакану. Во все четыре стороны, куда бы он ни смотрел, торчали высокие заводские трубы и лежали корпуса неизвестных дяде заводов. Небо, голубое, если смотреть прямо вверх, ближе к горизонту всё более мутнело, и весь горизонт был затянут жёлтой дымкой.
- Вы знаете, - сказал дядя Иоганнес, - я всю свою жизнь прожил среди заводов, и теперь мне неприятно видеть, что я опять попал в самую их гущу.
- Ну, а что же вы хотите? - опять пожал плечами Чернобородый. - Вы ведь находитесь в самом цетре промышленного сердца Германии!
- Скажу откровенно, меня это не радует. И потом, я почему-то думал, что промышленность в Германии не такая... промышленная.
- Ха-ха-ха! - засмеялся Чернобородый. - Хорошая шутка! Нет, вы понимате, сейчас уже всё гораздо лучше. У нас в шестидесятые годы была здесь «газовая тревога», экологическая катастрофа. Все задыхались от дыма, и после этого стали строить вот такие высокие трубы. Чувствуете, что воздух довольно чистый?
- Чувствую, - сказал дядя и вздохнул. Почему-то на бывшие карьеры и шахты, засаженные молодыми деревцами, смотреть было ещё страшнее, чем без деревьев. Казалось, что люди совершили преступление и кого-то, например, убили, но потом ничего убирать не захотели и только постарались спрятать следы и замаскировать трупы под парки и аллеи.
- Вообще-то мне кажется, - сказал дядя Иоганнес, - что ещё лучше было бы всё вернуть в исходное состояние: котлованы закопать, и искусственные насыпи убрать.
- Да, но это опять же невообразимо дорого! - запальчиво воскликнул Чернобородый.
- Да, дорого, - сказал дядя, - а у нас, в России и просто невозможно.
- Не хотите ли музей осмотреть? - чувствуя себя старожилом, предложил Чернобородый.
- Нет, мне пора, - сказал дядя. - Вы мне только скажите ещё: где мы находимся?
- В Оберхаузене, - ответил Чернобородый.
- А Дюссельдорф в какой стороне?
- Ну, наверное, в той, - указал Чернобородый. - До Рейна, а там вниз по течению до голубой набережной.
И дядя, запомнив направление, полез по лесенке обратно в корзину.
После этой встречи дядя Иоганнес нашёл Дюссельдорф очень легко. Он полетел сначала строго на запад, а затем, увидев внизу широкую ленту реки, понял, что это Рейн, и далее летел вдоль Рейна до тех пор, пока не увидел на его берегу высоченную телебашню и весёлую, покрытую голубой плиткой, набережную, на которую были выставлены белые стулья и столики с зонтиками.
*Шлезия — собственно Schlesien (нем.), Силезия. После окончания второй мировой войны онемеченная во время правления Габсбургов Селезия отошла к Польше, и значительная часть немецкого населения спешно перебралась в оставшуюся Германию.
Глава 19. Дюссельдорф. В поиске «Союза неприкаянных»
На голубой набережной в Дюссельдорфе гуляло много народу. Около кафе на белых пластмассовых стульях за белыми столиками сидели и отдыхали люди, которым некуда было торопиться. На парапетах набережной, рядом с чайками, не упускали случая посидеть студенты и школьники. Ревнивые контролёры бегали по-шпионски от автомобиля к автомобилю, паркующимся в неразрешённых местах, и радостно отщёлкивали на портативных устойствах жёлтые извещения о штрафах. Улицы, примыкающие к набережной, буквально кишели народом, который тёк в обоих направлениях, то теряя участников движения в многочисленных магазинах по сторонам улиц, то получая их обратно.
Дядя Иоганнес приземлился возле толстенной круглой башни на набережной, на которой висела табличка «Корабельный музей», привязал канат к одному из торчащих из мостовой столбиков. Сразу же к нему прибежали школьники, которые надеялись покататься на воздушном шаре по «нуль-тарифу», и взрослые, которым просто нечего было делать.
- Здравствуйте, дорогие дюссельдорфские жители! - закричал дядя Иоганнес, так, чтобы его услышали и в задних рядах толпы. - Моя фамилия Какашкин, я прилетел к вам из Оер-Эркеншвика и скоро начну делать для вас газету, только вы сначала скажите мне, где тут у вас улица Отечества?
- Да мы не здешние, - сказал один темнокожий и кучерявый дюссельдорфжец в круглых зеркальных очках-консервах от солнца и белой майке с надписью «Fuck!“. - Мы из Африки.
- А мы родом из детства, - закричали многочисленные школьники, - и нам ни к чему загружать голову ненужной информацией!.. Катать будете?
- Не буду, - твёрдо сказал дядя, и школьники стали разочарованно расходиться, а вслед за ними потянулись и взрослые: кто к своим столикам, кто вливаясь в реки людей, струящиеся вдоль прилегающих улиц.
Лишь один небритый мужичок в помятом пиджаке, надетом прямо на голый торс, без всякой рубашки, и с висячими, как у сома, усами, остался перед шаром, задумчиво посасывая из жестяной баночки с пивом и разглядывая дядин аппарат. Рядом с ним стояла, понуро опустив плюшевую голову с белым свисающим чубом, маленькая пегая лошадка, покрытая чем-то вроде попоны.
- Старожилов спрашивать надо, - сказал хозяин лошадки. - я про такую улицу слышал, но вы лучше к вокзалу идите, там Клауса спросите. Он наверняка скажет.
- Да? - сказал дядя, оглядываясь в надежде, что кто-то ещё поможет ему. Но никого не было.
- Да!.. - сурово подтвердил «сом», встряхнул, пивную дозу, однако в ней больше ничего не плескалось. Тогда он вздохнул, раскрыл свою старую выгоревшую сумку, стоящую возле его ног, вытащил оттуда зашорканный картонный лист и поставил её рядом с сумкой. На картоне корявыми буквами было написано следующее обращение:
«Дорогие сограждане, остановитесь! Бедная лошадка Лючия и её хозяин, не имеющий заработка, хотят есть! Проявите человечность, помогите, чем можете!!!»
- Помогают? - спросил дядя Иоганнес, бросая монетку в раскрытый рот сумки.
- Иногда, - сдержанно ответил хозяин лошадки и добавил, косясь на сумку: - Спасибо!.. К вокзалу вон туда пойдёте, там ребят увидете, отдыхают.
- Начальник! - обратился дядя Иоганнес к подозрительно крутящемуся рядом контролёру с портативным устройтсвом для выписывания штрафов. - Здесь парковаться можно?
- Можно! - обрадованно откликнулся контролёр, одетый под честного служащего, спешащего с докладом из одного государственного учреждения в другое. - Только штраф заплатишь!
- Ну да, сейчас! - сказал дядя Иоганнес. - Подожди, у меня полная корзина денег, я сейчас тебе выделю.
И он полез в корзину шара. А контролёр стоял и ждал, но ничего не дождался, потому что дядя же не дурак был. Он давно уже улетел. Контролёр немного расстроился, что не может выполнить свой труд, но потом сделал вид, что он молодой учёный, обдумывающий новый гипотезу, и стал задумчиво прохаживаться по набережной, подкарауливая других нарушителей правильного порядка.
Дядя же, описав крутую параболу, уже опускался на привокзальную площадь, где отдыхали «ребята». Ребята покуривали, попивали, посмеивались, посиживали и разговаривали. И никто никуда не торопился, в то время, как вокруг них бегали большие жёлтые собаки и обтекали два потока занятых путшествиями людей: с вокзала — и на вокзал.
- Ребята, кто Клауса видел? - крикнул дядя Иоганнес, не приземляясь, а вися над площадью, чтобы опять не прибежали контролёры.
- Его все видели! - сказал тощий «Дон-Кихот» в джинсовке, шляпе и ковбойских ботинках с длинными и острыми, загнутыми вверх носами. - Вот он, Клаус!
Клаус спал, завалившись набок в инвалидной коляске с велосипедными колёсами, запрокинув лохматую голову и широко раскрыв в результате сна рот, окружённый большой бородой. Левая рука его была вытянута вперёд и продолжала удерживать перевёрнутую вверх дном кепку, в которой лежала денежная мелочь.
Ковбой сунул в свой рот большой и указательный пальцы и свистнул.
Клаус открыл глаза и хрипло сказал:
- А?
- Я ищу улицу Отечества, - торопливо сказал дядя, подрулив поближе.
- Вот так пойдёшь, за угол, - тяжело ворочая языком, сказал Клаус и шевельнул полусогнутым твёрдым пальцем. - А чего там?
- Там «Союз неприкаянных» должен быть,
- Не знаю, - с трудом мотнул Клаус косматой головой.
- А, может, это здесь, у нас? - вмешался в разговор «Дон Кихот», с интересом прислушивающийся к диалогу забавного незнакомца со всезнающим Клаусом.
- Да нет, не должно быть, - сказал дядя Иоганнес, с сомнением оглядывая площадь и ребят.
- Жалко, а то бы я председателем пошёл! - сострил ковбой, весело оглядываясь на «соратников», которые понимающе захохотали. А мудрый Клаус опустил веки, уронил голову на грудь и опять задремал.
Глава 20. Беседа в «Союзе неприкаянных»
На глухой короткой улочке с односторонним движением под названием «Улица Отечества», больше похожей на "Переулок чужбины", в сером трёхэтажном доме, на втором этаже и размещался «Союз неприкаянных». Помимо «Союза неприкаянных», занимающего два или три кабинета, на этом же этаже расположились ещё с полдюжины каких-то мелких общественных организаций. Дух казёнщины царил уже в коридоре, и дядя Иоганнес изо всех сил отгонял от себя серьёзные подозрения, пытавшиеся вползти в его душу. Прежде чем постучаться в дверь с приклекреплённым кнопками листком «Союз неприкаянных», он присел на стул в коридоре, чтобы хорошо приготовиться к разговору и ещё заранее раскрыл взятую с собой папочку.
Надо сказать, что когда дядя Иоганнес поговорил по телефону с доктором Шлау, он очень взволновался и обрадовался. Ему страшно захотелось прямо сейчас же сделать газету, поэтому он, будучи не в силах больше терпеть, схватил большой лист бумаги и написал большими буквами название «Дядина газета». Помельче приписал:
«Газета дома номер 71. Главный редактор Иоганнес Какашкин»
Первая статья называлась: «Скачущие хаузмастеры»*. Её содержание выглядело так:
«В нашем доме очень быстро меняются хаузмастеры. Так что не успеваешь даже лицо рассмотреть. Получается мультипликация и складывается впечатление, что у хаузмастера то появляются усы, то пропадают. И человек то имеет очки, то теряет их.
Такая скачка приводит жильцов дома в замешательство: они не знают, к кому обращаться, когда течёт крыша. Ваш корреспондент И. Какашкин.»
Вторая статья посвящалась детям и собакам.
«Во дворе дома 71 очень много автомобилей и значительно меньше детей. Автомобилями занят весь двор, а для детей места нет, и они играют между автомобилями. Хорошо, что детей мало, а то пришлось бы искусственно уменьшать их количество».
В разделе «Происшествия» была помещена статья под названием «Переходя дорогу»:
«Наш корреспондент Иоганнес Какашкин сообщил вчера по телефону, что одна бабушка с первого этажа, переходя дорогу в неположенном месте, была сбита машиной. У неё сломана нога, но не до конца. Это справедливо, что переходить дорогу надо в положенном месте».
Так же там был раздел «Юридические консультации», где объяснялось, что гостям со щенками в доме жить можно, а также «Новости спорта», рассказывающие
об известном изобретателе, устанавливающем на воздушном шаре руль японского производства. В газете были также многочисленные фотографии соседей и знакомых. Одна из фотографий представляла дядину пятнадцатилетннюю соседку с первого этажа, высунувшуюся в раскрытое окно. Под фотографией стояла подпись:
«Прекрасная незнакомка из Оер-Эркеншвика».
Сделав газету, дядя Иоганнес побежал показывать её жильцам. Жильцы сначала спрашивали, что она стоит, а когда узнавали, что ничего не стоит, а нужно только прочитать, с удовольствием читали вслух, а дядя слушал и наслаждался вместе с ними. Жильцы сказали, что газета хорошая и в ней правда написана. Только бывшие хаузмастеры хотели в следующем номере разъяснение написать, что они меняются не по собственной воле, а крыша течёт потому, что хозяин им денег на ремонт не даёт.
Эту газету дядя Иоганнес и взял с собой, чтобы показать её доктору Шлау как образец.
Когда дядя Иоганнес разговаривал с доктором Шлау по телефону, он представлял себе его таким, может быть, кудрявым, с бородкой, в очках с тонкой золотой оправой, но на самом деле он оказался похож на одного советского поэта — с высокими залысинами и обыкновенным, как блин, лицом, который говорил, что главное для поэта — здоровье.
Доктор Шлау сидел в кабинете, обложенный разными буклетами и документами, пил кофе и курил сигарету с коричневым фильтром.
Он посмотрел дядину газету и сказал:
- Неплохая газета. Только мы газеты не выпускаем. Вы что хотели-то?
- Я? - удивился дядя.- Да, вроде, это вы мне что-то предложить хотели?
- Я? - в свою очередь удивился доктор Шлау. - А что бы это я вам мог предложить, что мне самому не понадобилось?
- Да нет, - засмеялся дядя,- я не про то, чтобы вы мне что-то в материальном смысле отдавали. А в том, чтобы, например, вместе различные передачи для неприкаянных делать, или газеты и журналы. Чтобы всем неприкаянным веселее жилось.
- Вы понимаете, - тоже засмеялся доктор Шлау, - мне и так весело живётся. Я езжу в разные командировки, сижу на семинарах, везде летаю. А в газетах я ничего не понимаю.
- Правда? - дядя даже как-то расстроился. - А зачем же я к вам ехал?
- Этого я не знаю, - опять засмеялся доктор, а потом и говорит. - Знаете что? Вы мне нравитесь: вы такой открытый, прямой, наверное, даже доверчивый. Вот вам мой совет: плюньте вы на эту газету! То есть я хочу сказать, это дело трудное, ненадёжное. А вы сделайте лучше, как я. У вас там в вашем городе есть неприкаянные?
- Не знаю, - говорит дядя. - Наверное, немало; везде ходят, работу ищут.
- Ну, вот видете, - обрадовался доктор. - Вы там их уговорите записаться в наш «союз» и организуйте местное отделение, а сами станьте его председателем. Вот вы и при должности.
- А зачем мне эта должность? - пожал плечами дядя.
- Вот чудак-человек! Да это же очень просто, - объясняет доктор. - Что скрывать, всем нам нужно из низов вылезти, ведь конкуренция! Когда вы стали председателем, вы уже не просто Какашкин, а председатеь отделения «Союза» господин Какашкин, и вы уже запросто можете к бургомистру обращаться. А там, глядишь, бургомистр денег и на газету вашу даст. Понятно?
- Понятно, - отвечает дядя. - Только мне это мало подходит. Я обязательно всё перепутаю и регистрационные карточки потеряю. Так что я лучше и начинать не буду.
- Жалко, - говорит доктор Шлау. - Тогда ничего не поделаешь. Я вам и так свой собственный способ жизни рассказал. У меня теперь уже мало времени. У меня дома жена и дети. Они ждут меня и радуются, когда я зарплату приношу... Вы всё-таки подумайте, а сейчас наша встреча подошла к концу. Всего доброго, до свидания!
- До свидания! - сказал дядя и, не позабыв взять свою газету, покинул помещение с доктором, который терпеливо дожидался, когда он уйдёт.
* хаузмастер - Hausmaster- полуадминистративное лицо типа нашего «старшего дома» в домах, которые сдаются жильцам в аренду. Живёт чаще в том же самом доме как съёмщик, улаживает мелкие технические и организационные проблемы..
Глава 21. Первый заработок
Вернувшись из Дюссельдорфа, дядя Иоганнес ни капельки не расстроился, а тут же выпустил второй номер газеты, в которой, между прочим, были две статьи: «Заметки воздухоплавателя» и «Как делать газету в условиях зарубежья». Кроме того, он создал ещё рубрику: «Письма читателей» и в нём поместил «Ответ хаузмастеров». В разделе «Литература» дядя Иоганнес напечатал своё стихотворение «Когда я лечу в небесах» и «К Элизе».
В первом стихотворении он с воодушевлением рассказывал, какое у него хорошее настроение возникает, когда он летит так высоко, и что мелкими ему кажутся земные заботы и беготня по различным учреждениям социального характера или ремонт зубов у знакомого зубного врача.
А во втором он говорил, что появление Элизы в его доме осветило его жизнь новым светом и придало ей смысл. Это стихотворение очень тронуло Элизу, но и развеселило.
- Если я внесла в твой дом свет, дядя, - сказала она, смеясь, то тебе можно электричество не тратить и VEW* деньги не платить, а купить на сэкономленные деньги сдобные булочки.
Под стихотворениями дядя обратился к читателям , что они могут присылать в газету свои стихи или рассказы или даже маленькие романы: чтобы печатать их из номера в номер. «А то я боюсь, - писал он, - что моё вдохновение кончится, и тогда раздел «Литература» нужно будет закрывать.»
В разделе объявлений он поместил следующий текст: «Молодая особа с двумя щенками ищет недорогое жильё на берегу моря».
Когда газета была готова, дядя Иоганнес сбегал в книжную лавку и сделал там много копий с газеты и одну копию оставил продавцам бесплатно: чтобы они уже начали знакомиться с новой местной газетой. Продавцы были очень довольны и сказали, что к ним тут часто приходит один хороший молодой человек, приносит копировать свои графические рисунки, и, если дяде в газету нужен художник, то они могут с ним поговорить.
Дядя сказал:
- Конечно, вы поговорите с ним. Это человеку всегда очень приятно: когда с ним разговаривают и хвалят его. Здесь в газете есть мой телефон и адрес редакции на дахгешосе. И пусть он позвонит или придёт ко мне в гости. Я, правда, ещё рисунки не печатал в газете, только фотографии. Но это идея неплохая.
Один экземпляр дядя Иоганнес отправил по почте хозяину дома: чтобы познакомиться с критической почтой. А потом он домой пошёл, и они сели с Элизой пить чай. И Элиза дядю о Дюссельдорфе расспрашивала, а он ей всё подробно расссказал, потому что раньше он ничего не успел рассказать, а сразу схватился газету делать.
Только успели они чай попить, в дверь позвонили. Дядя посмотрел в дверной глазок и увидел фиолетовые прядки коротко остриженных волос. Он распахнул дверь, и там оказалась вежливо улыбающаяся жена последнего хаузмастера с номером дядиной газеты в руке.
- Здравствуйте, приятного аппетита! - сказала она звонким голосом, почувствовав сладкий аромат лимонного кекса с вишней.
- Угощайтесь вместе с нами, - предложил дядя Иоганнес.
- Ой нет, спасибо, - сказала хазмастерша. - Вы знаете, я ведь по делу к вам пришла.
- Да, а что такое? - заинтересовался дядя.
- Понимаете, мы вашу газету прочитали. Она ещё лучше первой.
- Это очень приятно слышать, - сказал дядя. - Мы очень старались.
- Да. И поэтому мы с мужем посоветовались и пробежались по квартирам. И собрали
сжильцов плату за газету — по одной марке.
- Правда? И они были не против?
- Нет! Они все отдавали деньги добровольно и говорили, что такую хорошую газету, которая всё про них рассказывает, надо поддержать. А то, говорят, редактор отдаст последние деньги на изготовление экземпляров, а на керосин для полётов ему денег не останется, и он не сможет новые впечатления получать. Так что берите денежки! - сказала хаузмастерша и подала дядя Иоганнесу прозрачный мешочек с серебристыми монетками.
- Вот спасибо! - искренне обрадовался дядя Иоганнес и взял мешочек.
- Скажите, - замялась хаузмастерша, прислушиваясь к плеску воды и невнятному пению, доносящемуся из кухни, а племянница ваша действительно у вас живёт?
- Да, - удивлённо посмотрел на неё дядя, - а что?
- Да нет, просто любопытно, ну просто женское любопытство — какая она? - хаузмастерша была смущена, но любопыство брало верх.
- Да вы познакомиться что ли хотите? - догадался дядя Иоганнес. - Так это, пожалуйста. Элиза! - позвал дядя, повысив голос. - Элиза, выйди сюда на минутку!
- Пение прекратилось, и из кухни выглянуло хорошенькое лицо Элизы с каштановыми волосами и глазами цвета морской волны. В руках она держала белую чашку в красный горошек и кухонное полотенце.
- Элиза, познакомься, это фрау Хаузмастерша, она нам деньги за газету принесла.
- Здравствуйте, я очень рада, - сказала Элиза, улыбнувшись, и сделала, между прочим , «книксен», а после дамы ещё друг другу руки пожали. - То есть я не тому рада, что вы деньги принесли, а знакомству, но и то, что деньги — это тоже замечательно. - И Элиза опять убежала в кухню.
- Ой, у вас такая славная племянница! - восхитилась Хаузмастерша, - да настоящая красавица! Вот бы вам жену такую! - вырвалось у неё, и, заметив, что дядя смутился, добавила: - А что тут такого? Хорошему человеку славная да красивая жена не помеха, а радость и благодать. А вы человек, может быть, и странный — на шаре вот летаете, но всё-таки сразу видно, что положительный. А теперь ещё и газету выпускаете. Да за вас любая девушка пойдёт!
- Не знаю, - забормотал смущённый дядя Иоганнес, - я как-то об этом не думал. А, впрочем, - нашёлся он наконец, - я уже и старый, то есть не молодой, человек.
- Ну, это вы зря! - решительно махнула кулачком Хаузмастерша. Она, критически прищурившись, оглядела дядю Иоганнеса с ног до головы и заключила: - Костюмчик сменить, белую рубашку в тонкую голубую полоску надеть, галстучек завязать — и хоть сейчас в ратхауз расписываться.
У Хазмастерши, видно, было хорошо развитое воображение, она глядела на дядю Иоганнеса так, будто видела его уже в новой одежде, причёсанного и щеголеватого, потом представила, как дядя Иоганнес поднимается по лестнице к ратхаузу под руку с невестой в белом платье и с белыми розами, и сказала ещё раз: - Хоть сейчас расписываться!
- Ой, вдруг всплеснула руками, - она, - да у меня же цыплёнок в духовке! Сгорит! Я побежала! - крикнула она уже с лестничной площадки и ринулась вниз, дробно стуча пластмассовыми подошвами шлёпанцев.
Дядя закрыл дверь и некоторое время тупо смотрел на мешочек с деньгами, зажатый в его руке. Он о чём-то вспоминал, его сердцу было немного больно, и, чтобы совсем не вспомнить, он потряс головой, словно пытаясь освободиться от наваждения, и, хлопнув мешочком по ладони другой руки, закричал:
- Ура! Элиза! У нас есть первый заработок, и мы будем дальше делать газету.
*VEW - Vereinigten Elektrizitetswerke Westfalen, Объёдинённые электропроизводства Вестфалли - концерн по производству и снабжению электричеством.
Глава 22. Газета набирает силу
На следующий день прямо с утра позвонил хозяин дома и сказал «господину редактору», что раньше на ремонт крыши просто денег не было, но теперь они нашлись. Он просил дядю в следующем номере газеты это напечатать. Дядя представил, как он сфотографирует рабочих на крыше и разместит её в рубрике «Критика подействовала», и с радостью пообещал хозяину его просьбу выполнить.
Только он положил трубку на аппарат, как пришёл художник, тот самый, про которого дяде в книжной лавке говорили. Он принёс с собой рисунки, и они с дядей договорились, что будут для начала печатать в газете юмористические рисунки и природу. Элиза с жадностью посмотрела все его рисунки и сказала, что ей очень нравятся его пейзажи и портреты, а также рисунки, изображающие животных - взрослых и малышей. Вообще, художник рисовал очень много и с удовольствием. Видимо, ему казалось, что если он что-нибудь, что ему нравится, не нарисует, то оно умрёт. А нравилось ему всё, что он рисовал.
Увидев рисунок девушки в развевающемся платье, стоящей на берегу моря, в котором далеко на горизонте терялся белый парус, Элиза грустно улыбнулась и спросила художника, не знаком ли он случайно с Мастером волшебных шаров.
- К сожалению, нет, - ответил Художник. - Я сам, может быть, только пару раз видел настоящие волшебные шары, а встречаться с их мастером мне вообще не приходилось.
Потом пришли старенькие, беленькие дедушка с бабушкой, отдуваясь от тяжёлого пути на дахгешос, и спросили, правда ли, что здесь редакция.
- Правда, правда! - закивал головой дядя Иоганнес.
- Тогда вот что, - сказали старички, - напечатайте, пожалуйста, наше мнение, что мы против того, чтобы когда какая-нибудь футбольная команда выиграет, то по нашей улице в течение полутора часов проносились туда и обратно автомобили с сошедшими с ума молодыми людьми. Эти молодые люди кричат и орут, высовывают в окна красиво трепещующие флаги, сигналят, будя всех вовремя ложащихся людей, и стреляют пиротехническими средствами. И всё это на скорости, в три раза превышающей допустимую.
- И это в то время, - добавила старушка, - что когда мой дедушка проехал всего на десять километров быстрее, чем указано на знаке, его сфотографировали с помощью ослепляющей глаза вспышки и заставили заплатить двадцать марок.
- Дядя, знаешь, - сказала Элиза, - по-моему эти дедушка и бабушка правы. От этих стреляний и ночных грохотов радости мои щеночки тоже проснулись и потом долго не могли заснуть, и всю ночь беспокойно лаяли и повизгивали.
- Хорошо, - сказал дядя, - мы заведём ещё одну рубрику, она будет называться «Особое мнение», и поместим ваш протест.
Старички, довольные, ушли. Потом пришёл паренёк со второго этажа и спросил, несколько смущаясь, дядю, не знает ли он, где живёт «прекрасная незнакомка», портрет которой был помещён в первом номере. А когда выяснил, что она живёт в квартире под ним, то был чрезвычайно удивлён, что не узнал её, и, решив, что надо будет попросить её высунуться в окно, а самому посмотреть на неё с тротуара, тоже ушёл.
Дядина газета явно набирала силу, и он, счастливый и сияющий, то бегал к телефону, то открывал посетителям двери, то быстро писал, присев даже на ступеньки лестничного пролёта, следующую статью. И только изредка выпивал полстаканчика лимонного чая и съедал кусочек омлета, приготовленного Элизой.
Глава 23. Письмо из России
- Дядя, - сказала однажды Элиза, входя в квартиру, - наш почтовый ящик битком набит почтой, и есть два письма из-за границы: одно из Италии, другое — из Росиии.
- Ну-ка, ну-ка! - взволновался дядя Иоганнес. - Давай-ка откроем сначала из России.
- Ох ты! - закричал он, не в силах сдержать радость.- Да это же от моего старого другу Филимона! Вот послушай, Элиза, что он пишет.
«Здравствй дорогой Ванюша! Ты, наверное, очень удивился моему письму, и думаешь, откуда я твой адрес узнал. Когда мы расстались с тобой несколько лет назад, мы ведь с тобой потерялись. Но теперь вот какая штука произошла. Еду я вчера в метро - я здесь в Москве дворником работаю, на том самом, между прочим участке, где сам Андрей Платонов в своё время дворничал — так вот, еду я в метро и обдумываю про себя методы лучшего выметания мусора со двора. А напротив меня мужчина сидит, в кепочке, немолодой, и читает газету, иностранную.Мне стало интересно, я спрашиваю: «Это что за газета такая, мне почему-то неизвестная?
Я, говорю, между прочим, сам по вечерам редактором подрабатываю в одном журнале, и все газеты, какие есть, знаю. А эта мне незнакомая!»
А он газету подаёт мне и говорит: «Это мои приятели из Германии привезли. Это говорят, очень хорошая одна газета такая новая, её один немец с не очень приличной русской фамилией выпускает». Меня будто током шарахнуло: « А не Какашкин ли фамилия этого редактора?», спрашиваю, и аж весь трясусь. Посмотрели - и точно: главный редактор Иоганнес Какашкин! Я вообще-то по немецки с трудом, ты знаешь: английский, французский, португальский, китайский, иврит и все славянские для меня это — тьфу! А с немецким как-то не дошло время. Но фамилию-то и имя прочитал. Обрадовался страшно!
Как бухнулся я на колени перед мужиком, как закричу: «Миленький, родной, продай ты мне эту газету! Это ведь дружок мой пропавший её выпускает!»* Он сначала отдавать не хотел, но я ползаю перед ним на коленях, упрашиваю. Ему недобно стало, люди-то сморят! Он мне и говорит: «Ладно, куда деваться? Забирай даром. Хотя я, конечно, только начал её читать и нечитанную отдавать жалко». Я газету схватил и пообещал ему на радостях целую подшивку журналов «Вечный мир» или «Сентябрь» за прошлый год. Только он отказался. Мне, говорит, оно ни к чему, наверное, сам скоро уеду.
На работе я метлу в сторону, забрался в бендежку и давай газету твою изучать. Что тебе сказать? Я хоть одни лишь заголовки перевёл, с помощью словаря, конечно, но понял: газета крепкая! Это я тебе как профессионал по своей дополнительной профессии говорю. Хотя я, конечно, больше по журналам специалист.
Дорогой друг Ванечка! Знал бы ты, как я рад, что твой след отыскался! Сколько мы с тобой рыбки половили, сколько разговоров переговорили — помнишь? А песни? А как стихи друг другу собственного сочинения читали — а? А Лидочку, - Лидочку, небось, не забыл? До сих пор, небось, сердчишко бъётся! Ах, Ванюша, жизнь-то проходит, и куда всё девается? И почему всё так устроено?
Я тебе сейчас про себя расскажу. Я с Наташкой моей совсем разошёлся. Не получилось у нас жизни, и теперь мы квартирку нашу разменяли и живём порознь»
- Вишь ты! - прервал чтение дядя Иоганнес, вглядывая сокрушённо на Элизу, всю погружённую во внимание. - Порозь живут! А какая у них любовь была!
«Комнатка у меня крохотная, в коммуналке, но я и тому рад. Запрусь от соседей на ключ, шапку на уши натяну — не от холода, а чтобы шума не слышать, и сужу весь вечер и ночь, пишу. Я ведь роман пишу, уже наполовину написал. Этим я очень счастлив. Я уже начал его в нашем журнале печатать. Пришлю тебе обязательно, ты там, мне кажется, некоторых непременно узнаешь.
Ваня! Страшно хочется тебя увидеть, поговорить, но ни денег, ни времени нет — и будут ли? Пиши, родимый, сердце моё по тебе тоскует. Адрес на конверте. Обнимаю. Преданный тебе, Филимон.»
Последние строчки дядя почитал уже дрожжащим голосом, а на словах «Преданный тебе, Филимон» голос его пресёкся и он всплакнул. Глядя на него, расчувствовалась Элиза и, поняв всей душой дядино внутреннее состояние, тоже готова была заплакать.
- Ну, ладно, Элиза, - вытерев слёзы кухонным полотенцем, сказал дядя Иоганнес, - ничего. Напишу Филе... Давай второе письмо. Откуда, говоришь — из Испании?
- Из Италии, - поправила его Элиза.
- Ну, из Италии, так из Италии! Хотя там, вроде, у меня никого ещё друзей нету. Давай!
* дружок пропавший — сегодня, когда есть мобильники, интернет, социальные сети,
«пропасть», конечно, трудно. Но, во-первых, дело происходило сравнительно давно, а во-вторых, и сегодня ещё не редкость, когда давние друзья теряют следы друг друга.
Глава 24. Письмо из Италии
Это уже потом , позднее дядя узнавал подобные письма, едва только видел хоть краешек голубого конверта, торчащий из почтового ящика, и выбрасывал их абсолютно бестрепетно в синий бак для старой бумаги. А пока дядя разбирал немецкие строчки, набранные разными цветами, с нарастающим удивлением, переходящим в изумление и в неуверенный восторг.
- Элиза, детка! - закричал дядя, не отрывая глаз от бумаги со штемпелем. - Ты не поверишь, да я и сам ещё не могу поверить, - но, кажется, случилось чудо, и мы выиграли сто тысяч марок!
- Ой,дядя! - воскликнула Элиза и сползла спиной по стене на табуретку. - Ой! Ты, наверное, что-то неправильно перевёл.
- Да нет же, нет! - бурлил дядя. - Вот послушай, я перевожу:
«Уважаемый господин Какашкин! Сколько раз уже бывало, что Вы слышали, что кто-то что-то выигрывает. «Счастливый гриб!» - думали вы с завистью.»
«Счастливый гриб» - это «счастливчик по- нашему, понимаешь Элиза?* - радостно засмеялся дядя Иоганнес. - «Счастливчик!», - думали вы. - Почему это случается всегда с другими? Действительно, почему бы это не могло случиться с Вами? Попробуйте поверить в это! Вы выиграли сто тысяч немецких марок. Господин Мюллер из Мюнхена выиграл двадцать тысяч. Господин Майер из Висбадена выиграл пятьдесят тысяч, а Вы выиграли главный приз! Поздравляем!
Весь вопрос только в том, как Вам эти деньги переправить: а) наличными, б) перевести на ваш счёт или в) переслать в золотых слитках?»
- Прямо так и написано: «в золотых слитках»? - не выдержала Элиза.
- Так и написано! И даже фотка этих слитков приложена.
- Ну, я думаю, со слитками возни много будет. Куда мы их потом, отпиливать что ли будем по кусочкам и продавать?
- Ты права, Элиза! Значит, берём деньгами? На счёт нельзя, иначе у нас социальное учреждение всё отберёт. Пусть лучше наличными присылают, а там разберёмся.
- Верно, дядя! А что там ещё в письме написано?
- Что ещё? Читаем дальше, мелкими буквами. Так. Вот. «Осталась самая малость. Чтобы вам ваш выиигрыш получить, выберите из трёх вещей, какую вы у нас хотели бы заказать. Телевизор - за 250 Марок, спортивную сумку — за 40 Марок или брошку за 8 Марок.» Вот здесь фотки этих вещей.
Элиза с любопытством заглянула в листок.
- Так сначала заказать что ли что-то надо?
- Похоже, так.
- Ну, на телевизор у нас денег нет, да и на сумку. Ну, а брошку мы, пожалуй, могли бы заказать. Брошка в виде бабочки — неплохо. Особенно, она, конечно, не нужна, но если за неё можно получить сто тысяч, то стоит немного и потратиться.
Дядю что-то немного смущало в этом необычном бизнесе, ведь и восемь марок — деньги, но в конце концов он соласился с Элизой, что на восемь марок можно и рискнуть.
И они заполнили приложенный бланк, положили в конверт, рассуждая о том, придёт ли теперь брошка вместе со ста тысячами и им придётся переводить восемь марок самим, или из этих ста тысяч будут восемь марок вычтены.
Пакетик с брошкой пришёл довольно скоро, как и счёт на 8 марок, который предлагалось оплатить в течение двух недель. Кроме того, в пакетике лежало ещё одно письмо, в котором уважаемому господину Какашкину сообщалось, что теперь он может принять участие в розыгрыше, где и будут разыгрываться главный — в сто тысяч марок — приз и дополнительные призы. Вам — всего-то! - должно повезти: если на розыгрыше будет вытянут билет с указанным в письме номером. Номер состоял из 12 цифр.
Дядя смотрел на Элизу растерянно:
- Тебе не кажется, Элиза, что нас просто облапошили?
Элиза задумалась всего на одну секунду и сказала:
- Кажется, дядя! - И добавила: - Хорошо, что мы телевизор не заказали!
И дядя согласился:
- Очень хорошо!
* Счастливый гриб — c немецкого «Glueckspilz“, дядя Иоганнес переводит правильно - «Счастливчик».
Глава 25. Отдых. Озеро
- Знаешь, дядя, - сказала однажды Элиза, когда они сидели с дядей Иоганнесом за кухонным столом и наклеивали последний рисунок талантливого молодого человека в газету. - В связи с этой газетой ты так много работаешь, как будто какой-нибудь вождь, когда революция удалась и надо все приказы и распоряжения о правильном порядко жизни написать — чтобы кто-нибудь другой не написал свои распоряжения, которые его уволят на заслуженный отдых. Ты всё время или звонишь, или сочиняешь, или бегаешь куда -нибудь. И даже по ночам ты почти не спишь, а когда спишь, то кричишь какие-то ужасные глупости, которые невозможно понять. Я даже хотела магнитофон поставить, чтобы записать то, что ты кричишь, чтобы дать тебе послушать и чтобы ты сам сказал, что твои те или иные крики значат. Но просто у нас магнитофона нет.
- Кроме того, ты иногда в обед начинаешь есть суп, но потом вдруг перестаёшь носить ложку в рот и сидишь, задумавшись неизвестно о чём, пятнадцать минут. А если тебя окликают, вздрагиваешь, а потом почему-то начинаешь объяснять, как будет выглядеть следующий номер газеты, и чиркаешь черенком ложки по стенке, изображая, где какая статья помещается. Одним словом, дядя, тебе нужно срочно отдохнуть. Возражать не нужно! - строго добавила Элиза, видя, что дядя открыл было рот. - Кроме того, и щеночки мои должны по-человечески отдохнуть.
- Ты права, Элиза! - сказал дядя, который, оказывается, хотел не возражать, а наоборот, согласиться, только никак не мог, потому что постоянно говорила Элиза. -
Я готов отдыхать. Куда едем — на Майорку?
- Почему на Майорку? — удивилась Элиза.
- Ну, там все немцы отдыхают, -сказал дядя Иоганнес. - Или в Турции, или в Египте. Отпуск в Германии — nein danke, говорят они. Хотя, вообще-то, я про это толком не знаю, но я одну телепередачу видел про Майорку: они там все пиво льют, прыгают полуголые и голые. Я их понимаю. Они здесь себе всё запретили, и запреты эти выполняют. И им стыдно, если все выполняют, а они нет. Но на самом-то деле запреты-то хочется не выполнять, а нарушать. Вот они и выбрали себе такое место, где можно наконец-то сообща посвинячить — и никто тебя ругать не будет. И самому тебе не стыдно, и Германию ты позорить не будешь. Потому что как частное лицо отдыхаешь, на каком-то совсем далёком острове. И когда тебя спросят — как отдых и не видишь ли ты в каком - нибудь танго что-то такое, за что тебя твоя мама не похвалила бы , то ты отвечаешь, не моргнув глазом — prima, toll,* отличный отдых!
- Дядя!- сказала озадаченно Элиза. - Я тебя не узнаю. Ты, кажется, осуждаешь или критикуешь кого-то? Раньше, дядя, я за тобой этого не замечала.
- Что ты, Элиза? - в свою очередь поразился дядя Иоганнес мысли, высказанной Элизой. - Неужели это так выглядит? Я же сказал, что я понимаю их, а раз понимаю, значит, не осуждаю и уж, конечно, не критикую. Я просто размышляю, куда ехать. Может быть, на какое-нибудь озеро — на базу отдыха?
- Может быть, дядя! Только я не знаю, где у них путёвки распределяются. Я пойду у соседки спрошу.
- Она сказала, - сообщила Элиза, вернувшись от соседки через десять минут, - что они в Грецию едут.
- Ну, давай и мы поедем! - обрадованно засмеялся дядя, вспомнив синюю книгу «Мифы древней Греции» и сразу представив, как они ходят около поваленных и ещё не поваленных древних колонн, а над ними синее-сине небо и в нём облака. Потом неожиданно вспомнил застрявшие в голове строчке и продекламировал их очень громко:
« Греки сбондили Елену по волнам,
ну, а нам солёной пеной по ушам»
- Дядя, перестань радоваться! - превала его восторги Элиза. У нас нет денег на Грецию. На Испанию, Италию, Венгрию или двухдневный Париж тоже нет. Давай хоть на озеро какое-нибудь слетаем, у тебя ещё горючее есть? - спросила она с нотками безнадёжности в голосе.
- Да много ли для шара надо? - сказал дядя, и поскольку он не мог долго сидеть и гадать без движения, то вскочил, выбежал на балкон, вернулся в комнату и закричал:
- Всё, Элиза! Хватит разговаривать! На улице сияет солнце, погода прекрасная! Собирай бандитов — и летим!
Бандитами он называл щенков. А что их было собирать? Элиз схватила одного в охапку, на другого накинула ошейник, сунула в пакет еды — и выскочила из квартиры следом за дядей Иоганнесом.
Когда у тебя есть собственное транспортное средство — это так здорово, даже если оно не очень быстроходное. Не мешкая забравшись в корзину, путешественники стремительно поднялись над домами и полетели в сторону озёр.
Первое озеро, которое они увидели, было очень вытянутым. Там, вдоль ограды из колючей проволоки ходили толпы отдыхающих. Само же озеро лежало внизу, которое оказалось искусственной запрудой. Купаться в нём было нельзя, потому что вода здесь хранилась для питья. Дядя Иоганнес назвал его Мёртвым, хотя это было, конечно, неправильно — ведь вода в нём была для жизни, значит, живая.
На втором озере - у шлагбаума на въезде - стоял плутоватого вида молодой человек в форме работника водонадзора и собирал с желающих искупаться по три марки с носа. Дядя заплатил за два носа, свой и Элизин, а щенки пробежали контрабандой, притворившись, что они чужие собачки. И все они побежали и плюхнулись в воду, но когда вынырнули, то разом ахнули, потому что теперь они выглядели, как четыре серебряные статуи.
- Что это? - испуганно закричала Элиза.
Лежащий на берегу с песочком мужчина средних лет с кокетливыми бакенбардами, как у Барклая, и вывалившимся белым брюхом сказал:
- Да вы не беспокойтесь! Это просто чешуйки, вероятно, угольной или слюдистой породы. Дома, под душем обязательно смоются.
Элизе это предложение не понравилось, и они срочно покинули «Серебряное» озеро.
Третье озеро было очень красивое, но это была просто запруженная речка, и она напомнила дядя и Элизе картины их не очень далёкого прошлого: речка, караси, костёр. Но купаться здесь тоже было нельзя. Девять зайцев сидели на полянке шипали травку, греясь на солнышке. Две змеи - мама с дочкой, зашипели на дядю, когда он по рассеянности чуть не наступил на них. Но дядя крикнул на них сурово, по-мужски, и они, злобно сверкнув глазами, предпочли убраться с его дороги подобру - поздорову.
Дядя хотел было назвать озеро «Гадючьим», но Элиза была против, и так оказалось оно Заячьим. Когда все зайцы, испугавшись шустрых щенков, в состоянии паники, шмыгнули в кусты, Элиза увидела свою хорошую знакомую, которая стояла в купальнике за кустом и целовалась с молодым человеком, закрывавшим своё лицо рукавом.
- Ой, здравствуй, Катариночка!- запрыгала Элиза на одной ноге. - Вот здорово, что мы тебя разыскали. Я так и думала, что мы тебя здесь встретим, только не знала, что ты целоваться будешь.
- А я не целуюсь, это — он, - Катариночка стала отдирать от лица молодого человека рукав, но тот продолжал стесняться.
- Катариночка, а где здесь можно купаться?
- Идите дальше, там увидете ещё одно озеро, с песчаным берегом- сказала Катариночка уже нетерпеливо, потому что боялась, что засмущавшийся кавалер убежит.
На пятом озере было немного воды, немного песка и много людей, которые что-то ели, пили и лезли в эту тёмную неопрятную воду.
- Нет, это всё-таки не здесь, - сказала Элиза. - Назовём его « Мутноватое»... Там должно быть очень хорошее озеро, с белым песчаным пляжем.
«Песчаное» озеро было страшным, - и по разным причинам. Во-первых, оно выглядело, как заполненная водой огромная, глубокая воронка от взрыва гигантской бомбы. Окружали его высокие и крутые берега из сплошного жёлтого песка. Вероятно, прежде это был песчаный карьер.
Во-вторых, оно было пустынным, только в одном месте две страшноватые русалки с сосредоточенным видом курили сигареты и гулко хохотали над водой. Вдоль берега бегала большая белая собака без хозяина и пугала мелких рыбёшек, клюющих изнутри поверхность воды. Она бегала, как бы не замечая наших путешественников, шумно дышала и отряхивала мокрую шкуру, разбрызгивая целые души воды.
В третьих, весь берег ожерельем окружали горы жестяных банок из-под пива и колы. По песчаному горному склону брели двое полицейских: мужчина и женщина.
- О, дядя! Такого я ещё не видела! - побледнела Элиза и попятилась обратно, прочь от кошмарного видения. И наткнулась на полицейских, которые теперь бродили в кустах. Миловидная полицейская, улыбнувшись дяде, строго посмотрела на Элизу и спросила:
- Это ваша собака?
- Нет, - ответила поспешно Элиза, - у нас только щенки... Послушайте, а почему здесь столько мусору?
- А кто убирать-то будет? - пробурчал полицейский-мужчина. - Озеро бесхозное. Пляж дикий. Только это не наше дело. Мы хозяина собаки ищем.
- А зачем?
- Так, - пожал плечами полицейский. - Собака хорошая, породистая, а бегает одна. Надо вернуть хозяину. А где хозяин -то? Может, убили... Ну, и так, вообще.
- А! - понимающе покачала головой Элиза, а дядя, который уже сидел в корзине шара, но несколько поодаль, свистнул призывно, как Соловей-Разбойник, и Элиза опрометью бросилась к нему, потому что не хотела больше здесь быть.
*prima, toll - отлично, здорово
Глава 26. Ураган.
Если бы Элиза не поторопилась, судьба могла бы навсегда разлучить её с дядей Иоганнесом и её любимыми щенками. Едва она влезла в корзину, раздался страшный грохот. В тоже мгновение ( вообще-то, по законам физики, это должно было произойти раньше) сверкнула молния. Небо моментально покрылось чёрными тучами. Ударил боковой ветер, быстро превратившийся в шквал и в ураган. Страшная сила, накопившася в природе за время жары, теперь хватала всё подряд и отрывала от земли. Она, как детский мячик, швырнула ставший беспомощным летательный аппарат под самые облака или даже в сами облака. И там, в самой гуще бушевавшего ливня, понесло куда-то шар с четвёркой бесстрашных путешественников, в ужасе вжавшихся в дно корзинки и моливших господа Бога спасти их от погибели.
Впрочем, лучше это выражено в стихах, которые дядя написал позднее:
«Тут раздался страшный грохот,
по земле пронёсся хохот.
Буря небо всё закрыла,
хлынул дождь, нас чуть не смыло.
Чёрный смерч нас подхватил,
прямо в небо запустил.
Как бесстрашный капитан,
вёл я шар сквозь ураган.
Далеко внизу осталась
жизнь прошедшая моя.
И ко мне, дрожа, прижалась
девушка знакомая».
Никто не может сказать, сколько времени прошло в этои сумасшедшем, подобном запуске ракеты, полёте. Итак, дядя Иоганнес, вцепившись в руль и широко расставив ноги, мужественно смотрел вперёд, хотя, собственно, ничего видно и не было. Он был очень похож на сурового морского волка, борющегося с океанским штормом. И если бы Элиза, оправившаяся к этому времени от первого чувства ужаса, не была занята тем, что не давала вывалиться из корзинки шенкам, которые совершенно ошалели от страха и ничего не соображали, то она вполне могла бы обратить на дядю Иоганнеса более пристальное внимание, а, может быть, даже влюбиться в него.
Но случай, который так удачно привёл их в ситуацию, где каждый мог бы наблюдать другого в моменты высшего напряжения духовных и физических сил, так и остался вследствие навалившейся тьмы неиспользованным.
Неожиданной любви не произошло, впрочем, может быть, и к лучшему, потому что, во-первых, куда бы тогда деть историю с Княжной, о которой я давно уже хочу рассказать, а во-вторых, потому что было бы слишком неправдоподобно, чтобы Элиза сумела так быстро и легко забыть своего истинного героя — Волшебных шаров Мастера, с которым она столь печально рассталась.
Так и летели они во тьме, как два оцепеневших памятника: Мужеству и Самоотверженности. И даже заснули.
Глава 27. Пробуждение
Дядя Иоганнес проснулся от тихого стука в дверь. За дверью чей-то высокий голос сказал несколько слов, из который дядя расслышал только слово «завтрак». Дядя тотчас открыл глаза и огляделся. Он лежал в чистой тёплой постели. Возле стенки напротив, в такой же постели покоилась Элиза, как на картине, раскинув каштановые волосы, с выражением тихой умиротворённости на лице. В двух кроватках поменьше спали щенки.
- Чудеса, -подумал дядя Иоганнес вслух. Он вскочил на ноги — приоткрыл дверь, из-за которой донёсся стук. Перед дверью стоял, улыбаясь, приятного вида молодой человек с букетом цветов и со стеклянной вазой, наполненной водой. - Извините, месье, надеюсь я не разбудил вас? Как вы себя чувствуете?
- Как никогда, хорошо, - отвечал дядя Иоганнес, нисколько не лукавя, но чрезвычайно поражённый всем, что сейчас видел и, в неменьшей мере, этим обращением «месье». - Однако, скажите же мне, где я и как мы здесь оказались?
- О, это очень просто, - вежливо отвечал молодой человек. - Вы в нашей гостиннице, я - дежурный администратор. А вас и ваших спутников привезли вчера поздно вечером морские вертолётчики. Они делали облёт и обнаружили ваш «летучий голландец». На нём все спали. Крюком зацепили ваш «монгольфьер» и отбуксировали его к берегу. А поскольку никто из вас не пострадал, то вас отвезли не в больницу, а в нашу гостинницу, месье.
- Это вы очень хорошо объяснили, складно и понятно, - похвалил дядя Иоганнес дежурного администратора. - У меня остались только два вопроса: почему вы меня всё время называете «месье», а во-вторых, это мне показалось, что вы нас позавтракать приглашали, или на самом деле?
- Я говорю вам «Месье», месье, потому что у нас так принято обращаться, - несколько смутился дежурный администратор. - Вообще-то вы кое-в-чём правы. Мы разговариваем по-немецки значит, правильнее было бы вас называть «Herr». А если я говорю, «Месье», тогда лучше было бы разговаривать по-французски...
Дежурный администратор задумался на некоторое время, как бы размышляя, что же теперь делать.
- Да, месье, вы правы. Давайте тогда говорить по-французски, - решил он.
- О нет, что вы! - заторопился дядя, чтобы тот и впрямь не начал по-французски. - Я ведь не Ален Делон или Марина Влади — не в смысле красоты, а в том смысле, что я знаю по-французcки только два слова: «стрекоза» и «Бонжур, месье» И то потому что, когда я учился в школе, меня познакомили с одной девочкой из Франции, которая меня и научила эти словам. Но боюсь, этого мало, чтобы меня понимали.
- Боюсь, месье, вы правы!
- Но вы всё- таки говорите мне «Месье»! - добавил дядя Иоганнес, - мне это очень нравится.
-С удовольствием, месье! - мягко улыбнулся дежурный администратор. - Что же касается вашего второго вопроса — относительно завтрака — то вам не показалось. Завтрак, действительно, готов, и вы можете спуститься в ресторан.
Он слегка наклонил голову и повернулся, чтобы уйти, но вспомнив что-то, обернулся:
- Ах да, эти цветы -вам в комнату, от экипажа, но...
- Да давайте сюда, я их сам поставлю...- сказал попросту дядя, чем, кажется, очень расположил к себе администратора.
- Элиза, вставай скорее! Нас ждёт завтрак!- закричал он, вернувшись в номер.
Все вскочили, наскоро умылись и побежали в ресторан. Там можно было есть всё, что угодно и сколько угодно, и путешественники наелись до отвала. Потом оказалось, что прямо в гостиннице есть бассейн. Понятно, что все четверо сейчас же бросились в бассейн, потому что нельзя же было упустить такую возможность поплавать. Бассейн представлял из себя довольно глубокую квадратную коробку с металлическими стенками и дном, наполненную водой. И все попрыгали в воду и стали в ней плавать от стенки к стенки. Кто плавал кролем, кто взразмашку, а кто «по-собачьи». Дядя познакомился с одним серьёзным господином в голубой плавательной шапочке и пластмассовых очках для ныряния и сказал, плывя с ним рядом и отплёвываясь от воды, что даже и не знал, что в Германии такие гостинницы и бассейны есть.
Господин как-то странно посмотрел на дядю Иоганнеса и сказал:
- Как, в Германии?
- Ну да, - сказал дядя, улыбаясь, - не в России же!
- Нет, конечно, не в России. Мы в Бельгии. Вы что, серьёзно, не знали?
Глава 28. Путешествие по Бельгии
Новость была настолько неожиданной для дяди Иоганнеса, что он чуть не утонул. Но зато, когда вынырнул и выплюнул затёкшую в открытый рот воду, он уже знал, что теперь делать.
- Элиза! - закричал он на весь бассейн, - пока мы здесь прохлаждаемся и наслаждаемся водными процедурами, вокруг нас, оказывается, пропадает Бельгия! Раз уж так вышло, одеваемся - и побежали её смотреть!
Они выскочили на улицу. Над Бельгией блестело солнце. Вокруг высились нарядные, в затейливой лепке дома. Красный «ситроён», нарушая правила дорожного движения, въезжал под запрещённый знак. Какая-то старушка энергично трясла с маленького балкончика третьего этажа разноцветный половик. Мусор сыпался на головы прогуливавшихся внизу горожан и гостей города, но никого это не смущало. Дядя обратил внимание, что большее количество женщин, чем в Германии было в юбках, а не в брюках.
Вообще, всё казалось дяде более уютным, более привычным, более домашним, может быть, более бестолковым. Почти как в России, водителей нельзя было упрекнуть в излишней вежливости, и дядя со своей компанией пару раз только чудом не попал под колёса автомобиля, по привычке ожидая, что водитель приостановится, пропуская их. Почти как в России, пешеходы не слишком обращали внимания на красный свет.
В центре города у высокого причала покоилась красавица бригантина с белоснежными мачтами и подобранными парусами. Рядом с ней, как иглы дикобраза, торчали и шевелились в огромном количестве мачты судёнышек поменьше: яхт, ботов и шлюпок. Мост, который ограничивал бухточку с северной стороны, то поднимался, то опускался. И тогда, по нему, сокращая дорогу, ехали многочисленные автомобили и мотоциклы. Здесь они снова попадали в улицы, составленные из нарядных домов, преимущественно белого или терракотового цвета.
В каждом доме размещалось по две-три кафешки или ресторанчика, и все они были битком набиты людьми. Дядя спросил одного из прохожих, далеко ли до моря. Тот извинился: «Sorry!» и спросил, говорит ли дядя по-английски или по-нидерландски.
- No, - ответил дядя, - nur Deutsch oder Russisch!*
Прохожий улыбнулся и развёл руками. После ещё одной попытки дядя Иоганнес зашёл в бар и повторил свой вопрос барменше. Та ответила ему что-то по-французски и указала на маленького полненького господина в чёрном костюме, сидевшего за столиком с чашечкой кофе и читавшего газету:
- Месье parle Deutsch.**
Господин охотно объяснил дяде по-немецки, как пройти к морю. Дядя вернулся к Элизе со щенками, и они отправились в указанном направлении. Дядя вдруг понял, что ему очень хорошо. Может быть, это было потому, что здесь все говорили на разных языках, и никто не питал к другому неприязни из-за того, что тот не владеет его языком. Дядя впервые за много месяцев почувствовал себя не затюканным неприкаянным, смущённым из-за неуверенного знания языка и боящимся, что когда с ним кто-либо заговорит, то он что-нибудь не поймёт, а нормальным иностранным туристом в чужой интересной стране.
Уверенности ему добавляло ещё и то обстоятельство, что перед злополучным вылетом на озёра он выгреб из своей копилки все деньги - гонорар за свою газету. Они с Элизой уже посчитали, сколько будет, если перевести эту сумму в бельгийские франки, и поняли, что им хватит этих денег на две ночи в гостиннице, на еду и даже на некоторые развлечения, а также и на обратный путь. Таким образом, на пару дней они были обеспечены.
Море было северное и холодное. Купающихся практически не было. Элиза, которая выросла у моря, правда, у южного, была, тем не менее, счастлива, и вдыхала полной грудью его влажный, наполненный ветром, воздух. Щенки кувыркались и бегали друг за дружкой по тонкому белому песку.
Потом дети — всё-таки дети! — захотели покататься на чудных педальных автомобильчиках, которые давались здесь напрокат. Автомобильчики были сварены из толстых металлических труб и очень походили на специальные гоночные автомобили без крыши, где водители сидят очень близко к земле. Сначала катался старший, потом попытался крутить педали младший — но он был ещё слишком мал. Потом как-то неожиданно для себя за рулём оказался сам дядя Иоганнес. Элиза устроилась на сиденье рядом. Малыши уселись сзади. Дядя нажал на педали — и они помчались.
Я уже говорил, что дядя Иоганнес иногда бывал ужасно спортивен. Вот и сейчас им вдруг овладел азарт, он понял, что всё время, всегда хотел ездить в автомобиле, может быть, в кабриолете. И чтобы верх был поднят, а ветер трепал волосы и обдувал лицо. Дядя нажимал на педали изо всех сил, они уже ехали со скоростью пятьдесят километров в час и влились в разноцветную вереницу настоящих автомобилей. Дядя уверенно крутил руль влево-вправо и вертел головой, чтобы всё увидеть.
Рядом в белом «мерседесе» ехал какой-то серьёзный молодой человек в кожанке и рулил одной рукой. В правой он держал телефон.***
- Интересно, - закричал дядя Элизе в ухо, - о чём это он так срочно разговаривает?
Тут машины остановились перед красным сигналом светофора. Молодой человек опять поднял телефонную трубку и что-то сказал. Зажёгся желтый, а потом и зелёный свет. Машины тронулись и поехали дальше.
- А! - догадался дядя, снова крича Элизе в ухо. - Это он сказал, чтобы зелёный свет включили. Что ж, очень удобно, — сделал он вывод.
Тут они выехали на автобан и дядя поехал очень быстро. Он обгонял даже многие «мерседесы» и БМВ, но это, скорее, по той причине, что те не торопились. Потому что иногда за дядиной спиной вдруг раздавался нарастающий звук автомобильного сигнала, и дядя Иоганнес едва успевал крутнуть руль враво, чтобы пропустить какой-нибудь «Порше», который спешил.
Дядя ехал по левой полосе, потому что там автомобили ехали быстрее. А по правой полосе тащились всякие фургоны и огромные грузовики. Иногда им надоедало ехать медленно, как положено, и они начинали влезать в левый ряд. Особенно нагло вели себя большие фургоны с жёлтыми номерами. Один, например, просто стал наваливаться на дядин автомобиль, не обращая на него вовсе никакого внимания. Дядя чудом выскочил вперёд, сначала похолодев от ужаса, а потом враз вспотев.
Водитель грузовика недовольно просигналил вслед дядиной машине.
- Осёл голландский! - закричал дядя сердито, обернувшись на ходу и показывая тому средний палец правой руки. Элиза с уважением посмотрела на него. Дядя становился похож на настоящего водителя.
«Brussel“ - указывла белая стрелочка на синем щите над автобаном. Дядя Иоганнес поехал в Брюссель. Он знал, что это столица Бельгии и что там есть то ли ООН, то ли НАТО. Поэтому ему было интересно посмотреть на город.
- Ну, что сказать, - рассказывал он потом. - Город представляет собой, в основном, один тоннель. В тоннеле практически никого нет. Только лампочки на потолке и автомобили. Когда же выезжаешь из тоннеля, то иногда видишь большой собор с колоннами и куполобразной крышей, иногда — кирпичное здание с голубым флагом и белыми звёздочками, образующими кружок, будто звёздочки что-то обсуждают. Иной раз проезжаешь мимо какого-нибудь парламента с охраняющими его солдатами. Или опять же выезжаешь на площадь, где стоит то ли кардинал, то ли сам папа римский, но из камня, а за ним то ли церковь, то ли театр. Но в основном, Брюссель — это туннель. Я попытался было, когда мы выскакивали наверх, свернуть куда-нибудь, но безуспешно -со всех сторон машины, и идут сплошным потоком, как стадо буйволов, бегущих на водопой.
Покрутившись около часу по подземному Брюсселю и вырвавшись, наконец, на поверхность где-то на его окраине, дядя стал искать обратную дорогу. Около одного парка, где щенки устроили себе туалет, он заговорил с двумя пожилыми брюссельцами в одинаковых пёстреньких кепочках, очень похожих на те, которые носят такие же пожилые люди в России, и брюссельцы объяснили ему, хотя и на французком, куда ему ехать.
- Очень душевные люди, - сказал потом дядя Иоганнес. - Ну, прямо как наши старички, не то что... - но договаривать он не стал.
Вернувшись, наконец, в гостинницу, накупавшись в металлическом бассейне, напившись чаю и напереключавшись до одури программ телевизора, подвешенного к потолку на поворачивающеся трубе, вся компания заснула крепким и глубоким сном.
*nur Deutsch oder Russisch! - "только-по русски или по-немецки"
** Месье parle Deutsch — "Господин говорит по-немецки" (франц.)
*** телефон — мобильники тогда только ещё входили в обиход
Глава 29. Прощание с Бельгией.
Сказать по правде, Элиза осталась бы в курортном городке на берегу моря ещё хоть несколько деньков, но дядя объяснил ей, как обстоят дела с деньгами — и Элиза, хоть и с грустью, но согласилась, что пора отправляться в обратный путь.
Во время в завтрака в ресторане они постарались запастись бутербродами и всякими закусками на как можно дольше, и дядя, предварительно расспросив портье, побежал искать береговую службу.
Вертолётчики тоже пили кофе с булочками, когда дядя Иоганнес заявился к ним в ангар
- Я ищу свой шар, - сказал озабоченно дядя, глядя в мужественные лица воздушных полицейских, сидящих рядком за столом. Он боялся, что сейчас среди них не окажется никого из тех, кто прибуксировал их в порт. Но всё получилось как нельзя лучше. Вертолётчики заулыбались и сказали, что всё в порядке, шар в целости и сохранности стоит на заднем дворе за ангаром. Они спросили, как чувствуют себя дети, а самый молодой член команды очень интересовался здоровьем и самочувствием юной спутницы дяди Иоганнеса.
Вообще, видно было, что вертолётчики рады приходу дяди Иоганнеса. Они помогли ему снова накачать шар горячим воздухом, заправили бак горелки горючим и дали с собой ещё пару канистр.
Дядя Иоганнес в знак благодарности подарил им значок « Юный геолог СССР» и, поднявшись в корзину шара, спел на прощанье песню « Помосковные вечера».
Надо сказать, что дядя был очень благодарен вертолётчикам. Они укрепили на корзине малый вертолётный винт с мотором, и теперь, при желании, шар мог не только использовать силу ветра, но и двигаться при полном безветрии. Благодаря новому приспособлению, дядя сумел подлететь прямо к гостинице.
Там он рассчитался за две ночи проживания, сердечно попрощался с портье Мишелем, которого уже попросту называл Мишей, и направил свой аппарат на юго-восток, на Кёльн.
Глава 30. Кёльн
- Дядя, правда ли, что мы летим в Кёльн? - спосила Элиза, выждав момент, когда дядя заглушил мотор и они двигались высоко в небе по инерции.
- Да, конечно! Понимаешь, Элиза, улететь так далеко на запад и не побывать в Кёльне — да я сам себя не пойму, не то что другие. Помнишь знаменитый кёльнский собор? Так это в Кёльне. Или ты, может быть, против?
- О нет, дядя! - горячо возразила Элиза. - Я — за! Я очень «за». И вообще, я очень рада, что ураган нас так удачно, Бог знает куда, занёс.
- Я тоже, - сказал дядя, внимательно глядя в свою карту, и опять включил мотор, довернув руль на несколько градусов.
Так они без приключений добрались до Кёльна. Дядя, не задумываясь, повёл шар прямо на колокольни собора, которые были видны издалека и с высоты смотрелись, как две гигантские чугунные кегли, стоящие на плоском полу присоборной площади.
Прибытие их на площадь не вызвало особых эмоций у людей,собравшихся перед собором. Три воздушных шара, украшенных рекламными наклейками, уже стояли «на приколе». Дядин шар был поскромнее, и имел, после перенесённого урагана, прямо скажем, более потрёпанный вид..
Площадь перед собором была заполнена народом. На свободных от людей пятачках торчали «живые статуи», изображающие то Чарли Чаплина с тросточкой, то римского воина с мечом, серябрянным лицом и руками. Статуи стояли неподвижно, как настоящие, но вдруг «оживали» и пугали таким образом доверчивых прохожих. За это им бросали монетки. Где-то двигались какие-то фигурки в разноцветных трико, видимо, дающие театральные представления; где-то публику разлекали жонглёры и акробаты.
Ещё с воздуха увидели дядя и его спутники два огромных портрета на полированных гранитных плитах площади. Две «Моны Лизы» смотрели на приходящих с неба терпеливым взглядом обречённых на ежедневное рождение и уничтожение существ. Одна из «Мон» улыбалась немного сильнее, чему другая, будто знала чуточку больше, чем её соседка.
Теперь дядя с Элизой и малышами стояли поблизости от картин на полу, среди прочих зрителей. Художники, зарабатывали себе на жизнь, каждый день рисуя на площади одни и те же излюбленные сюжеты разноцветными мелками.. На краю одного из портретов стояла жестяная консервная банка, в которою восхищённым зрителям предлагалось бросать свои пожертвования.
Две кобылы, окружённые толпой бездельного люда, сидя на крутых пыльных задах в джинсах, рисовали разноцветными мелками на асфальте два портрета Моны Лизы. У лошадей были сосредоточенные рабочие морды со свисающими на глаза косыми чёлками. Копытами они удержать мелки, конечно, не могли, поэтому рисовали, держа мелок в зубах. Иногда от старательности одна из них слишком сильно сжимала губы, и тогда раздавался характерный треск: «Крак!!!!» - и обломок куска мела падал на асфальт. Остаток лошадь, помотав сокрушённо головой, тщательно, но с видимым удовольствием и громким хрустом разгрызала. Другая явно завидовала ей и поэтому бурчала, так, чтобы первая слышала:
- Экономить, экономить надо, блин! Так никакого запаса мелков не хватит. Ешь, грызи, наслаждайся — ни одна собака тебе не скажет: ты же себя и свою подругу разоришь! Небось, как шедевры рисовать, так некому. А как мелки грызть — так все тут как тут!
И она наприязненно оглядывала столпившихся по краям портрета зевак.
Один из зевак, похожий на чемпиона пира по большому теннису, но только белыми шортами, а так с лицом китайца, сказал:
- Что касается нас, то мы на мелки не претендцуем. Мы просто зеваем. - И он неожиданно глубоко вдохнул воздух и громко зевнул. За ним зазевали и все остальные. - Кроме того, мы ведь иногда вам металлические марки в баночку бросаем. Вы должны быть благодарны.
- Я благодарна, - буркнула насупленно лошдь. - Я только не люблю лошадей, которые из себя ничего не представляют, а корчат из себя гениев и мелки воруют.
Вторая же делала вид, что ничего не слышит и раскрашивала теперь рыжеватые волосы левой Моны Лизы.
Тут мощно и торжественно загудел над площадью основной колокол храма по имени «Dicke Peter»*, размещённый на одной из главных башен, и народ повалил внутрь собора, чтобы полюбоваться золотым сундучком со священными костями,** спрятанным от возможных злоумышленников за специальное ограждение из железных прутьев, и послушать, как звучит с высоты орган и как отдалённый от разношёрстной паствы священник в красном облачении высоким и не очень хорошо слышным голосом рассказывает что-то весьма поучительное и необходимое для спасения души.
Дядя Иоганнес с Элизой, конечно, тоже пошли вместе со всеми и увидели над входом в собор Деву Марию, стоящую на полумесяце, как на лодочке, и двенадцать фигур апостолов, которые, разделившись на две группы, разместились слева и справа от неё. По обеим сторонам многодверного входа сидели на полу попрошайки, держа в руке кто перевёрнутую шляпу, кто пустой бумажный стаканчик.
- Что ж, - сказал дядя, когда они вышли из великолепного здания храма, - самое главное в Кёльне мы видели. Пора и домой.
И они полетели обратно в Оер-Эркеншвик.
* Dicke Peter - "толстый Петр". Кстати, сначала храм официально назывался церковью Девы Марии и Апостола Петра. А потом переименовали просто в Храм Апостола Петра. Куда Марию дели, женоненавистники?
** «золотой сундучок со священными костями» — якобы с останками трёх Волхвов или трёх Королей, приходивших поклониться младенцу Христу
Глава 31. Как Элиза работала в цирке
Несмотря на то, что газета шла хорошо, денег всё же не хватало. Нужно было искать ещё какую-то работу. Однажды на краю городка поднялась палатка шапито-цирка. Элиза прибежала к директору мобильного цирка и показала свои номера. Директор, который по совместельству был также и жонглёром, и выступал в паре со своим двенадцатилетним сыном в клоунской репризе, снял с усталым видом свои очки, протёр стёкла бумажным носовым платком «Темпо» и сказал:
- Что ж, номера у вас неплохие, видно, что вы профессиональная циркачка, и лишней вы у нас не будете. Думаю, вы даже сколько-то дополнительной публики привлечёте. Но платить много мы вам не сможем. Звери у нас полуголодные ходят. Доходы по-минимуму. Столько-то марок вас устроит?
-Устроит! - радостно засмеялась Элиза. Её устраивало уже то, что она опять может выступать в цирке.
Целых две недели давал цирк свои представления. Элиза со всеми перезнакомилась: как с артистами, так и с животными. И хотя труппа была не очень совершенная, и не всё шло гладко, публика щедро награждала артистов аплодисментами. Сынишка директора с чувством пел песенку «Их хаб ейн херц аус шоколаде»*, иногда огромные клоунские туфли с загнутыми вверх круглыми носами слетали с его мальчишеской ноги и летели в публику, и тогда его отец укоризненно смотрел на него и, оправдываясь перед публикой, показывал своим видом, что вот, к сожалению, его сын ещё такой неумеха, но вы, конечно, простите его. Иногда какая-нибудь пони, не выполнив всю программу, убегала с арены, не слушаясь дрессировщика. Но в целом всё как-то более или менее доходило до конца представления и довольны были все — и артисты, и зрители.
Когда уехал цирк, приехал «кирмес» - передвижной парк аттракционов с американскими горками, каруселями, "комнатой привидений" - и Элиза и там нашла подработку, продавая билетики то на «Колесо обозрения», то на аттракцион «Поймай уточку». А когда и «кирмес» собрал своё обрудование и отправился в следующий городок, Элиза устроилась продавщицей в киоск с сигаретами, пивом, печеньями, сникерсами и чипсами.
Её работа оказалась довольно-таки небезопасной. Работать надо было вечером. Киоск стоял на отшибе, но был единственным «культурным» заведением в этой части городка. По вечерам сюда приходила очень странная, полукриминальная публика, с которой нужно было находить общий язык. Владелица киоска, Керстин, взяла Элизу в качестве продавщицы, справедливо предполагая, что молодая, симпатичная и приветливая работница станет приманкой для посетителей. Но оказалось, что в первую очередь приманился её плешивый друг, который заходил теперь в киоск гораздо чаще, чем прежде, - чтобы выпить чашечку кофе или, как он объяснял Керстин, проконтролировать, всё ли в киоске в порядке и как справляется со своими обязанностями новая продавщица.
Керстин почувствовала теперь опасность, каковую таила в себе Элизина привлекательность, и однажды объявила Элизе, что, к сожалению, неожиданно объявилась её дальняя родственница, которую она обещала трудоустроить. И поэтому для Элизы места больше нет. И действительно, назавтра в киоск вместе с ней пришла какая-то щуплая высушенная бабёнка с настороженым, как у мышки взглядом, которую Керстин называла Сабриной — и Элиза отдала ей ключи от кассы и от дверей.
Но у Элизы был очень настойчивый характер, и когда заканчивалась одна работа, она тут же находила себе другую. Она работала воспитателем в начальной продлённой школе, сопровождала детей с проблемной психикой в автобусе, отвозящем их в школу, обучилась рэйки и проводила консультации, работала косметичкой в салоне красоты, выучилась английскому языку и проводила экскурсии для приезжих туристов по городу.
А вечером, уложив малышей спать, не забывала тренироваться на пустой детской площадке возле дядиного дома. Она всё же надеялась, что сможет опять вернуться в цирк.
- Ты же веришь в меня, дядя? - спрашивала она дядю Иоганнеса.
- И не сомневайся! - всегда отвечал ей дядя.
* "Их хаб ейн херц аус шоколаде" - "Ich hab' ein Herz aus Schokolade" (нем.)- «У меня шоколадное сердце".
Глава 32. Дядя Иоганнес - электрик
Дядя тоже всерьёз занялся поисками работы. Сначала он пришёл в одну фирму с названием «Авангард» и предложил свои услуги в качестве изобретателя. Очень деловой молодой человек который назвался персоналменеджером, появлению дяди обрадовался, занёс дядины данные в компъютер, сделал с него фотографию у стены и сказал:
- Изобретателей у нас море, а вот как вы с электричеством? Закон Ома помните, схемы читать умеете?
Дядя ответил:
- Думаю, справлюсь!
- Тогда вот вам адрес, телефон и комбинезон, и завтра явитесь по такому-то адресу в такое-то время.
На следующий день дядя стоял в какой-то пустой, старой, с ободранными обоями квартире, где менялась проводка, и хорошим тяжёлым аппаратом с элетрическим приводом насверливал в стенах лунки для выключателей и розеток и прорезывал не менее тяжёлым аппаратом «штробу» для прокладки кабеля. К вечеру дядя едва в состоянии передвигать ноги. Когда с квартирой закончили, перешли на школу. В школе нужно было протащить кабель из одной части подвала в другую.
- Кто полезет? - спросил, пожилой седоватый мастер Хайко. - Оливер ещё несовершеннолетний, тем более, ученик. Я принимаю кабель наверху...
- Значит, остаётся — мне, - заключил с воодушевлением дядя Иоганнес и полез в узкую прорезь подвального окна. В подвале было сумеречно, и пола, как такового, не было, а лежала сухая глина. Пространство до перекрытия было очень небольшое, так что дядя пришлось пробираться на четвереньках. Большей частью всё было затянуто паутиной, так что дядя, найдя какую-то палку, сначала освобождал себе путь от паутины. Наконец, он добрался до поперечной бетонной стенки , в которую нужно было просунуть кабель, и остановился, обдумывая, как бы ему это лучше сделать. При этом он почувствоал на себе чей-то пристальный взгляд. Он обернулся на девяносто градусов и увидел толстую крысу, сидящую на глиняной куче. Крыса смотрела на него с недовольным недоумением. «Что ты здесь делаешь? - казалось, спрашивает она. - И сколько ты ещё собираешься здесь оставаться? Может, стоит мне позвать своих сородичей?»
Дядя и сам задал себе этот вопрос: «Что я делаю в этом мрачном подвале с паутиной и крысами?» Он шевельнулся, чтобы побыстрее засунуть это злосчастный кабель в подходящую дыру. Крыса неторопливо вползла в свою нору. « За подмогой пошла!» - подумал дядя.
Через неделю мастер Хайко по окончании смены принял от дяди инструменты и сказал:
- Окей! Аллес гут! Завтра можешь не приходить.
- А когда приходить? - спросил дядя.
Мастер Хайко засмеялся:
- Совсем не приходить. Ты нам не подходишь.
Глава 33. Дядя Иоганнес - почтальон
Пришлось дяде Иоганнесу искать другую работу.
«В шесть часов он начал дело,
в десять сумка похудела,
а к двенадцати часам
всё разнёс по адресам».
Дядя Иоганнес решил заделаться почтальоном.
- Ваше дело несложное, - обясняла ему новая начальница, приземистая, плотная дама более, чем средних лет. - Получаете вот такой ящик с почтой. Здесь письма, их сначала нужно рассортировать по улицам, ну, а потом разнести. Будьте внимательны, если письмо заказное, лучше отдать в руки и получить роспись. Вот карта с вашим участком. Платим столько -то марок, но не в час, а за вот этот ящик. Сколько истратите времени — ваше дело. Можете использовать собственый транспорт. Бензин не оплачиваем.
- Керосин, - сказал дядя.
- Что? - не поняла начальница.
- Мой шар на керосине! - пояснил дядя.
- Керосин тоже не оплачиваем.
Дядя взял ящик и дома стал раскладывать письма, группируя по близлежащим улицам:
- Заячий переулок, улица Воронья, улица Шиллера, улица Гёте, Мельничная улица, Кладбищенская. - бормотал он и делал аккуратные стопки.
Участок оказался довольно-таки большим : целый городок. Некоторые отдельные дома стояли и вовсе на отшибе. В первый же день дядя понял, что если он будет использовать шар, то у него большая часть заработанного уйдёт на керосин. Тогда он решил ездить на велосипеде. Но на велосипеде часто клинило заднее колесо, и дядя провозился весь день, изрядно намучившись, потому что не бросать же теперь велосипед? Проще всего оказалось бегать пешком, делая броски от одного опорного пункта к другому.
- Нет, это не то! - сказал он Элизе через пару недель .- Тут только время и топливо тратишь, а ещё и нарекания от начальства, если кто-то из жильцов пожалуется, что его письмо к соседям бросили.
Глава 34. Как Дядя побывал в будущем
Я уже говорил, что дядя Иоганнес никогда не унывал. И вот, он шёл по дорожке вдоль канала, который был переделан из какой-то речки, и наблюдал, как в небе парят два орла, а по афальту, пересекая его, поперёк ползут длинные краснокоричневые «голые» улитки, которых в России зовут слизняками. Орлам ничего не делалось, а по дорожке периодически обгоняли дядю или ехали ему настречу велосипедисты, и тогда слизняки лопались и оставались коричневыми кучками на дорожке. Дядя делал из этого наблюдения даже некоторую философию: вот они ползут себе, медленно, упорно, их давит слепая сила, но они всё равно продолжают упрямо ползти. Правда, дядя как-то забывал, что ползут уже другие, а задавленные лежат бессмысленными кучками.
Тут он увидел рыбака в капюшоне и с удочкой. Дядя сразу догадался, что рыбак — земляк, потому что местные на канале рыбачить не будут. Поэтому он смело подошёл к нему и спросил:
- Ну как, клюёт?
- Была одна, собиралась клюнуть, а ты спугнул! Тебе, что делать нечего, подходишь и мешаешь? — отозвался довольно неприветливо рыбак.
-Да, - не смутился дядя, - нечего. Работу, вот, ищу.
- А ты что делать умеешь?
- Я — изобретатель.
- А, ну тогда к тебе к нам. В «Футурум»
Дядя обрадовался, а рыбачок ему говори:
- Вон, здание на горке видишь? Не смотри, что снаружи неказистое. Смело входи в дверь, там лифт увидишь с кнопками. Дави на кнопку возле таблички «Футурум». Ну, а там сориентируешься.
Тут какая -то рыбина хватанула червяка, леска натянулась и потащила рыбака в воду.
- Взяла! Теперь не мешай! - закричал рыбак, упираясь ногами в берег. - Не забудь, на «Футурум» дави!
Дядя Иоганнес вернулся к шару, поднялся и опустился на парковке перед указанным зданием. Взбежал по ступенькам перед входом и оказался в полутёмном коридоре. Справа, действительно, оказалась дверь лифта. Дядя вошёл в него и увидел три кнопки: «Прошлое», «Настоящее» и «Будущее» и в скобочках «Futurum».
-Ну, в настоящем я уже нахожусь, нечего мне здесь искать, а вот загляну-ка я сначала в прошлое. Любопытно, однако!
Лифт дёрнулся и пошёл вниз. Через пару секунд дверь открылась, и дядя шагнул за порог.
Тут он увидел, что оказался во дворе окружённом с четырёх сторон белёными зданиями в два этажа, с красивыми чёрными балками, составляющими рёбра этих зданий. По двору расхаживал с хозяйским видом бородач в расстёгнутом полушубке и сапогах и покрикивал на работников, копошащихся возле обозов.
- Поживее, поживее! Не лениться! - кричал он. Работники хватали мешки с обозов и тащили их в большой амбар. - Пошевеливайтесь! Скоро покупатель приедет, а нам ещё товар разбирать!
Увидев дядю Иоганнеса, он закричал:
- А ты что стоишь? Подхватывай мешок да поторапливайся! Деньги тебе за погляд платить не собираюсь!
Дядя подставил спину и давай бегать, как и другие. Но он быстро понял, что зря не послушался рыбачка и не нажал сразу на «Будущее». Тогда он улучил момент и юркнул в ту же дверь, из которой вышел. Он ещё услышал грозный окрик хозяина «Куда, бездельник?» но, по счастью, снова очутился в лифте. Он захлопнул за собой дверь и торопливо нажал на «Будущее». Лифт полетел вверх и через несколько секунд снова остановился.
Дядя осторожно выглянул за дверь и убедился, что теперь он не прогадал. Он находился в необъятном цеховом помещении под прозрачным стеклянным куполом. Во все стороны тянулись транспортёрные ленты, и по ним резво бежали голубые кубы и параллелепипеды разных размеров. Людей видно не было. Дядя сразу догадался, что производство полностью автоматизировано. В открытые проёмы справа было видно голубое небо, и дядя понял, что сам цех тоже парит в воздухе. К одному проёму как раз в этот момент припарковывался воздушный корабль и задняя стенка его легонько и бесшумно скользила вверх, открывая заполненные грузом внутренности. В других проёмах такие корабли уже стояли, и сверху вниз быстро летали те самые кубы и параллелепипеды, которые теперь катились мимо дядиных глаз.
Тут к дяде Иоганнесу подъехал робот со светящимся дисплеем «Старший смены» и сказал звучным голосом с приятным тембром: «Пойдёмте со мной! Я укажу вам ваше рабочее место».
И они подошли к рампе, где происходила разгрузка, и дядя увидел, что кубы и паралелепипеды летают не сами по себе, а внутри грузового отсека стоят люди и бросают кубы на движущуюся ленту.
- Вот, - сказал робот. - Это ваше рабочее место, будете работать вместе с Геннадием. Когда на паузу идти, вам сообщат.
Геннадий совсем не выглядел особенно мощным атлетом или гигантом, а даже наоборот, был невелик ростом и хлипковат с виду. Но бросал он грузы быстро и ритмично.
- Делай, как я! - сказал он. И схватился за следующую пластиковую коробку.
Дядя глянул на стену, состоящую из коробок, высящихся от гофрированного пола до потолка в четыре ряда и содрогнулся.
К его удивлению, через час он всё ещё стоял на ногах и даже как-то приспособился. Геннадий объяснил ему, что пришедшие грузы на основании маркировки автоматически распределяются по разным направлениям и сходят в специальные отсеки: какие на Марс, какие на Юпитер или Венеру, а иные и в соседние галактики.
В маленькую паузу дядя Иоганнес получил бесплатно какой-то подкрепляющий напиток, похожий на кофе с шоколадом, и очень радовался этому и говорил: «Сразу видно, будущее!»
После обеда он стоял уже в одном из отсеков с под таблом, на котором горела надпись «Ганимед», и складывал приходящие кубы на специальнные поддоны. Иногда пластиковые коробки были маленькие, иногда средние и удобные для перегрузки, а иногда совсем неподъёмные, и тогда, чтобы их сгрузить, нужна была помощь коллеги.
Как день кончился, дядя думал: «Нет, это мне ни в жисть не осилить!» Но на завтра всё же вышел, попривык, не так тяжело показалось, а через три дня и вовсе освоился. Таким же автоматом стал. Это даже удивительно, как устроен человек — всё может. Постепенно познакомился с людьми. И сколько народу любопытного там оказалось!
Из бывших соотечественников дяди Иоганнеса, в основном, инженера были: инженеры-машиностроители, один инженер с железной дороги, инженер технолог. Кроме того были архитектор с хорошим стажем и опытом в строительстве блочных многоэтажек, наладчик специальных механизмов, также механики, один специалист по стандартам с космодрома. Он объяснял, что у них здесь другие стандарты, и он им без надобности. Расчётливо распределяя энегрию, трудился бывший профессор математики, которому вообще-то обещали место хаузмастера в центре «Остров надежды», но нужно было подождать. Один даже был из юристов, он где-то в суде делопроизводителем раньше работал. Дядя начал было ему подсказывать: ты вот так, мол, и так коробки складывай, ловчее получится. А тот смеётся: «Я, говорит, не хуже твоего сообразил уже. Я школу с золотой медалью закончил, а институт с красным дипломом.»
Также и другой народ был: поляки, турки, потомки римлян, то есть итальянцы. Проявлял свои знания грек , который сначала из Одессы в Грецию уехал, но поскульку там работы не оказалось, то в Германию сумел перебраться. Показывал свою ловкость и способности выстраивать коробки в высотные сооружения один африканский мужчина по имени Альберт, родом с Берега Слоновой Кости. Альберт был высокий, гибкий и обладал чёрной кожей, что оказалось очень выгодно - из-за этого он всегда выглядел моложе своих лет. Он у себя, на Берегу, учителем истории был. Но какой-то ветер его сюда, в Германию принес. По нему, однако же, сразу же видно было, что он человек образованный и интеллегентный..
Очень вежливый, рассудительный. Учил: «Спасибо» всегда говорить нужно, и этого слишком много не бывает.» Также входил он в здешний профсоюз. Ему уже было сорок лет, но ни жены, ни детей ещё не имел. Зато у него была своя философия, которую он дяде Иоганнесу несколько раз объяснял: «Сначала нужно материально себя обеспечить, а потом семью заводить.» При этом он вопросительно смотрел на дядю Иоганнеса, будто ища у него подтверждения своей правоты. Видно было, что эта философия ему облегчение давала в том смысле, что жизнь проходит, а ни жены, ни детей всё ещё нет, а она ведь вот-вот и вся пройдёт.
Были, конечно, и «аборигены». Двоих дядя Иоганнес хорошо запомнил и выделял,
Один — очкарик, похожий на студента, толковый и быстрый паренёк. Дядя Иоганнес так и звал его: «Студент». Второго звали Норберт, он вытянутой физиономией на зайца похож был. Тоже шустро работал. А как не шустрить? Чуть темп снизишь — вот конвейер и забит весь кубами да параллелепипедами. Стоп-машина! Все табло мигают по всему подкупольному цеху. Сирена воет. Старший смены робот катит на своих роликах, шумит: в чём дело?
Но однажды дядя Иоганнес заявился опять перед дверью в лифт, жмёт на кнопку «Будущее» , а лифт на кнопку не реагирует. Поломался что ли? Что тут было делать? В прошлое возращаться неохота, больно уж дяде там не понравилось.. Нажал на «Настоящее». Результат даже удивил дядю Иоганнеса: то же самое, только что не в воздухе, не под куполом, а в обычном цехе, и вместо летательных аппаратов к продукцию к проёмам громадные грузовые фуры подвозят. Коробки, понятно, не пластиковые, а картонные.
Ну, и, конечно, рассортированные грузы отправляются не на Венеру или Клио, а на Ганновер или Берлин. А так то же самое. Правда, за кофе тридцать центов в автомат самому платить нужно.
Дядя потом рассказывал: «Я на работу жадный, за работу резко схватился. Один мужчина, из наших, Вальдемар, здоровый такой, высокий, но тихий, будто пришибленный, понаблюдал за мной несколько дней и говорит мне однажды вполголоса: «Ты бы, Ваня, полегче! Я-то тоже не жалел себя, а теперь весь поломанный». Я смеялся: меня так просто не сломаешь! Зря не слушал. Вальдемар прав оказался. Конвейер, кого хочешь, сломает.»
Глава 35. Знакомство с многомудрым Жульеном
Когда дядя Иоганнес «поломал» себя на ковейере, он понял, что ему надо возвращаться к умственной или творческой работе. «Что я физически классно могу себя общему делу отдать, это я доказал, тут сомнений нет, - говорил дядя. - теперь однако надо на какую-то работу пойти, чтобы тело не так напрягалось. А то можно скопытиться, то есть просто коньки отбросить. У организма уже сил нет».
Когда дядя ещё только в школу ходил, ему одна сочувствующая учительница говорила: «У меня знакомая есть, она в какой-то редакции работает. Вы рисовать умеете?» - «Умею,» - отвечал дядя неуверенно, впомнив про «зайца". - «Так вот, я могла бы с ней поговорить — вдруг вас куда-то пристроят! Витамин Б — не всегда плохая штука!»
Дядя догадался, что это означает «Витамин Блат». Надо же, как и у нас! Но оказалось, это «Beziehungen“, что значит «связи». Дяде не хотелось пользоваться «блатом», и он вежливо отказался. «Мы и так пробъёмся,» - говорил он.
- Надо пойти на какие-нибудь курсы от биржи труда, и подучиться какой-нибудь работе в редакции, например.
Он пошёл в биржу труда и сказал: «Отправьте меня на обучение, ведь я уже здоровье потерял!» Надутый и упитанный, как барабан, молодой человек в тонких металлических очках зло посмотрел на дядю и сказал: «Сначала мы отправим вас на «идиотентест», а там видно будет».
- Вы что же думаете, - сказал дядя, что я идиот из-за того, что хочу не физически работать?
- Нет, - ответил молодой человек, - но может быть, вы уже не знаете, сколько будет трижды три и не сможете найти две одинаковые фигуры. Тогда мы вас не пропустим.
Поскольку дядя Иоганнес знал, сколько будет трижды три и очень хорошо отличал фигуры, то он отправился прямо в кабинет к начальнику и сказал, что кажется, это молодой человек - идиот. И начальник, который не хотел скандала, согласился, что лучше дядю отправить сразу на курсы, а не на идиотентест.
Дядя радовался, как ребёнок. Год он будет учиться, выучиться всему, что нужно и получит работу, которая будет ему нравиться и за которую он будет получать приличные деньги.
Тут-то он и встретился с Жульеном. На курсы пришло много людей, все они были очень образованными, но хотели получить специальности, которые сегодня были нужнее.
Разные математики, инженеры, учителя, конструкторы и знатоки языка (и даже латыни) заполнили большой классный зал, и в зал вошёл представительный мужчина в тёмно-синем костюме, в галстуке и очках. Дяде он напомнил важного и неторопливого бурого медведя.
- Здравствуйте, меня зовут Жульен Жюли. Я рад вас видеть, мы будем вас обучать, и вы будете очень довольны. У нас довольно интересная новая концепция. Биржа труда дала нам за ваше обучение хорошие деньги, и мы оправдаем её доверие и ваши надежды. Мы пригласим к вам хороших учителей. Но мы сделаем ещё интереснее. Среди вас есть представители разных профессий. Так что заполните, пожалуйста, бумаги, что бы вы хотели изучать. Потом мы составим программу. Наша идея такова: вы будете обучать друг друга взаимно.
Два дня приходили какие-то специалисты, которые дали вводные знания и - больше не показывались. Потом к кафедре вышел один из участников курса и сказал:
- Я немного работал с такой-то программой и могу частично вам рассказать о ней . Много я расссказывать не буду, потому что мне за это не платят. Но я сам хотел бы получить знания в области «Бизнес и этика».
Таких специалистов среди участников курса не оказалось.
Постепенно все поняли, что больше преподавателей не будет. Один кудрявый, хотя и с начинающейся лысиной на маковке, доктор географических наук, тоже в очках, которые очень шли ему и делали его похожим на настоящего учёного из старых фильмов, сильно возмущался и говорил, что это обман и надо позвонить на биржу труда. Все согласились.
Через два дня представитель биржы пришёл. Он прошёл в полный зал, и сел, схожий с насторожённым сусликом, за стол. Следом за ним вошёл Жульен, который теперь был похож на серьёзно настроенного медведя гризли, и встал за преподавательскую кафедру. Он сурово посмотрел в зал и сказал: «Ну вот, здесь представитель биржы труда. Кто хочет что-то сказать? Может быть, кто-то хочет перейти на другие курсы?» Все сидели и молчали. Дядя с удивлением смотрел на своих сокурсников.
- Нам нужны преподаватели, а то мы останемся необразованными с нашими старыми знаниями, - не выдержал он.
- Кто ещё так думает? - так же сурово, со сдержанной укоризной спросил Жульен. - Вы, доктор, например! Как думает ваша группа? Вы тоже так думаете?
Доктор географических наук, который раньше рассказал, что вулканы всё ещё очень активны во всей Европе, и на территории Германии, в частности, и всё может взорваться в одночасье, встал и пролепетал, что они должны ещё обдумать, и что, возможно, они ещё не пришли к окончательному решению.
- Ну, вот видете! - повеселел Жульен. - Давайте так, вы подумайте, порешайте, что вам лучше: разойтись сейчас и ждать чего-то нового, продолжая быть безработными, или прийти завтра, как обычно на курсы, согласованные с биржей труда, и год получать здесь хорошие знания. А преподавателя мы, как и обещали, вам дадим, - успокоил он аудиторию, - придёт завтра.
И действительно, назавтра пришёл преподаватель по эстетической организации пространства и провёл ещё одну ознакомительную беседу. Потом попил кофе из кофеварки на кухне и ушёл. Все посовещались и решили, что на улицу им больше не хочется и лучше проторчать год в этих стенах, чем снова добиваться неизвестно чего, тем более, что руководитель биржы труда за всё время речи Жульена только согласно кивал головой.
Один бывший прикладной математик, сидящий рядом с дядей Иоганнесом, открыл в компьютере калькулятор и считал: «двадцать тысяч помножить на сорок два участника — это сколько же будет?» Дядя Иоганнес, который привык считать в уме, машинально ответил:
- Восемьсот сорок тысяч..
- Восемьсот тысяч марок получит Жульен от биржы труда в год за то, что мы здесь сидим и ни чему не учимся!
- Так может, всё же?... - начал дядя Иоганнес, но математик прервал его: - Нет, никто больше рот не откроет, все боятся. Нужно смириться.
Глава 36. Как дядя Иоганнес изучал тундру
Надо признать, что дядя тоже повёл себя недостаточно принципиально. Шеф предложил ему делать газету в рамках курса, обещал ему дать необходимые материалы — и дядя согласился, упрекая себя в душе за малодушие. Чтобы отвлечься от этой не очень-то приятной темы, бросающей лёгкую тень на, как мне кажется, довольно -таки светлый образ дяди Иоганнеса, вернёмся, наконец, на несколько лет назад и расскажем историю о его встрече с княжной.
Впрочем, всё по порядку. Вам уже известно, что дядя когда-то учился в школе. Ну, то есть, в нормальной, российской школе. Когда дядя выгнали из школы, мама сказала ему: «Может быть, ты в химический университет пойдёшь?». Дядя пришёл в
университет, а ему говорят: « Может быть, вы гений, тогда садитесь за этот стол и слушайте лекции!». Дядя посидел на лекциях целую неделю, но когда понял, что про взрывные устройства из бутылок с карбидом рассказывать не будут, решил лучше отправиться путешествовать. И так начались его университеты.
Однажды он увидел на железнодорожных рельсах людей в зелёной форме, у которых в руках были лопаты, кувалды и какие-то палки, которые они называли «штопками»*. Он подумал, что это партизаны, которые производят диверсионные работы против вражеских поездов. Но оказалось, что это студенты, которые, как раз наоборот, выправляют рельсы, чтобы будущие локомотивы и вагоны с них не соскакивали. И дяде, конечно, тоже захотелось поучаствовать в этом интересном деле. Ему выдали довольно увестистую кувалду с длинной ручкой и набалдашником , и он с удовольствием забивал серебрянные костыли в шпалы.
В завершение ему позволили прокатиться на дрезине, и он доехал на ней до самой реки Обь. У него была мечта поглядеть на северных оленей — теперь он хотел её осушествить.
Проплыв на катере по реке Обь, он переночевал в селе Березово, куда Пётр Первый когда-то сослал своего предприимчивого дружка Александра Меньшикова, но ни Меньшикова, ни его прелестных дочерей не застал и на следующее утро уже был в Салехарде. Там он купил себе литые резиновые сапоги и без провожатых и компаса отправился в тундру, надеясь, что сможет ориентироваться по солнцу. Но солнца в этот момент, вопреки его ожиданиям, не было, а вдобавок, небо затянуло тучами и заморосил мелкий противный дождь. Дядя заплутал, и блуждал несколько дней наугад, пока не наткнулся на какого-то небритого бродягу, который сидел на замшелом булыжнике и курил.
- Ты чего, на заработки приехал или бичуешь?- спросил довольно добродушно бродяга, так что дядя, который сначала смотрел на того с опаской, успокоился.
Дядя не знал, что ответить. Но бродяга догадался:
- Или романтика?
- Да, романтика!» - обрадовался дядя. - А где здесь олени?
- Оленей я тебе покажу. Хлеб есть?
- Есть! Для оленей что ли?
- Да нет! Для меня, я уже два дня ничего не жрал!
Бродяга, видно, неплохо ориентировался в простирающейся во все стороны однообразной с точки зрения дяди Иоганнеса тундре и не прошло и двух часов, как они пришли к тому, что дядя Иоганнес принял издали за коричнево-белое море. Море слегка шевелилось и по поверхности его гуляли крепкие ветвистые рога. Это и было стадо северных оленей, пасшихся без каких-либо провожатых. Один из красавцев оленей поднял голову и долго смотрел на дядю Иоганнеса своими печальными глазами. Дядя Иоганнес достал остатки хлеба и протянул ему. Олень взял осторожно хлеб губами и с достоинством прожевал его. Проглотил и стал снова смотреть на дядю Иоганнеса.
- С какой целью ты пришёл сюда, Иоганнес? - казалось, спрашивал олень дядю. -
Ты ищешь дорогу к Снежной Королеве? Тогда приходи зимой, я тебя довезу.
- Нет-нет, - мысленно отвечал дядя Иоганнес. - Эта ледяная женщина мне ни к чему. Я пришёл на вас, на оленей, посмотреть.
Дядя, конечно, предполагал, что будет лучше, если однажды он встретится с девушкой, похожей на какой-нибудь летний или весенний цветок, от которого будет радостно горячо в сердце.
«штопка»*- специальнае деревянные лопата с не очень большим расширением на одном конце. С помощью такой штопки рабочие забивают щебень под шпалы. Лишь оказавшись в Германии, дядя догадался, что «штопка» - это просто изменённое на русский манер немецкое слово «Sтock»- «палка».
Глава 37. Как дядя Иоганнес был шахтёром.
Вернувшись из тундры, он решил попробовать работать шахтёром. Тут он увидел, что шахтёры киркой теперь не пользуются, но жизнь им облегчает специальный комбайн, который, к сожалению, очень часто застревает в породе и останавливается.
Скоро дядя научился этим комбайном управлять и углублялся в шахту всё более уверенно. Однажды они двигались с напарником с неплохой скоростью, но вдруг сзади что-то затрещало и произошёл завал. Проход из шахты был основательно засыпан, пропало и электричество. Комбайн остановился, стало темно.
Не приходя в паническое состояние, дядя Иоганнес с напарником включили свои аварийные фонари и стали в полумраке разбирать завал. Они верили, что помощь сверху придёт, но сидеть и ждать этой помощи без собственных действий не хотели. Они работали кирками и лопатами очень сильно и, наконец, устали. Тогда они немного поели из того, что у них с собой было, выключили ради экономии батарей фонари и задремали.
Проснулся дядя Иоганнес оттого, что как будто бы услышал лёгкий шорох и почувствовал движение воздуха на своём лице. Он открыл глаза и увидел, что в угольной стене появился свет и обозначилось что-то вроде прохода. Свет приближался и наконец перед ним стояла теперь юная девушка в белом длинном платье, в красной накидке с капюшоном, как бы в старинном стиле. Её лоб и вьющиеся волосы охватывал сияющий золотой ободок, а в поднятой руке у неё была масляная шахтёрской лампа. От этой лампы и исходил колеблющийся свет.
Дядя Иоганнес сидел, не шелохнувишсь. Но пришедшая поглядела ему прямо в глаза и сказала:
- Ну, что, дядя? Беда?
- Беда, - ответил дядя Иоганнес. - По-другому и не скажешь. Но это дело в шахте привычное. Не мы первые, не мы последние.
-Как же это получилось?
-Да комбайн опять подвёл! Он, видишь ли, в породе застревает, его трясти начинает, ну видно, оно и того...
- Выбираться надо! - сказала она.
- Надо, а как? Вот, подмоги сверху ждём, товарищи, небось, не оставят!
- Вас крепко завалило. Я помогу вам. Лампу вот здесь ставлю. Берите её и по проходу идите с товарищем. Выйдете...
- А ты кто же такая будешь и как пришла сюда, девушка?
Девушка легонько улыбнулась:
- Как пришла, так и уйду. А зовут меня Варварой... Ну, не мешкай, Иоганнес, и прощай!
Она отступила в проём, и ёё видно не стало. Дядя Иоганнес прикрыл глаза и снова открыл.
«Задремал, видно...приснилось», - подумал он. Но лампа стояла на том же месте и так же распространяла свой тёплый желтый свет. И в стене справа от комбайна всё так же темнел проход. «Неужто не сон это был?» - удивился дядя. Напарник спал, тяжело посапывая во сне.
- Вставай, Санёк! - затормошил его дядя Иоганнес.- Наше спасение пришло!
-Какое спасение? -не понимал спросонок напарник, то тупо глядя то возбуждённое дядино лицо, то переводя взгляд на лампу. - А это откуда?
-Потом объясню, всё равно не поверишь!
Дядя Иоганнес подхватил старую шахтёрскую лампу и двинулся в пролом. И Санёк пошёл за ним. Сколько они шли, они потом сказать не могли. Но вышли и оказались под звёздным небом не очень далеко от террикона. Тут лампа погасла, и они пошли к конторе уже при свете луны.
На следующий день все удивлялись их чудесному спасению, но на все расспросы, как им из завала выбраться удалось, ничего ответить не могли. Потому что напарник дяди Иоганнеса и сам не знал, как это получилось. А дядя Иоганнес только отшучивался: «Санта Барбара помогла», правильно решив, что не всё нужно рассказывать. Он потом к тому террикону ходил, но никакого выхода из земли так и не нашёл.
А с пятницы на субботу дяде приснился сон, будто пришла к нему та самая девушка из подземелья, кладёт ему на стол чертёжик, усмехается и говорит: «Погляди, может, пригодится?»
Проснулся дядя, а на столе, и вправду, чертёжик лежит, как комбайн усовершенстовать. Дядя удивился, а потом подумал, что, наверное, сам вчера в полудрёме набросал. Подработал его и принёс на шахту. Так дядя Иоганнес сделал своё первое изобретение
Тогда-то и его пригласил к себе очень усталый начальник шахты и сказал: вот тебе стол, будешь отвечать за изобретения. А ещё через месяц шахта отправила дядю Иоганнеса на курсы повышения квалификации изобретателей на юг нашей большой страны..
Глава 38. Первая встреча с Княжной
Дядя шёл по цветущему южному городу и наслаждался весенней погодой. В двухэтажном здании из белого кирпича были открыты окна, и в одном из них дядя увидел необыкновенно привлекательное девичье лицо. На голове у девушки были наушники, а перед ртом прикреплён микрофон. Девушка разговаривала с кем-то посредством гарнитуры и производила на пульте перед ней переключения. На мгновение она повернула голову в сторону улицы и секунду смотрела прямо на дядю Иоганнеса. Дядя влюбился на месте и наповал.
На следующий вечер дядя дежурил у входа в здание. Наконец, дверь здания открылась, и вместе с другими коллегами из неё вышла и девушка, поразившая его своей красотой. Увидев дядю, она улыбнулась краешками рта, но в это время к ней подошёл черноволосый молодой человек, сказал ей несколько слов на незнакомом дяде языке, и они отправились к его автомобилю.
Напротив здания располагалось небольшое кафе, хозяином которого был весёлый усатый кавказец в белом поварском кителе. Хозяин сам же и обслуживал гостей. Он увидел, как дядя смотрит вслед девушке и сказал:
- Это Алия, наша красавица, дочка князя Ахата. Другой такой красавицы не найдёшь на всём Кавказе.
Возможно, конечно, что про князя дядя Иоганнес что-то напутал или прифантазировал в течение времени, окружив свою любовь красивым ореолом. Однажды он даже обмолвился, вроде бы, что на самом деле отца девушки, которая ему так понравилось, звали Василием и что тот работал шофёром грузовика. А что ж, хотел бы я спросить, бывший князь не мог работать шофёром? Достоверно однако то, что хозяин кафе также поведал дяде Иоганнесу, что здание напротив — это телефонная станция, и что Алия работает на ней телефонисткой. И говорят, что начальник станции хочет её к себе секретаршей взять.
Курсы изобретателей ещё длились и дядя приходил к зданию каждый вечер. И всякий раз она выходила из двери, улыбалась дяде, и всякий раз подходил молодой человек и уводил её к своей машине.
Наконец дядя решился, купил у старушки возле газетного киоска самую большую и самую красную розу с названием «кардинал», и, опередив молодого человека, подошёл к княжне и подал ей цветок. Её лицо осветилось улыбкой радости, и она сказала, взяв розу: «Спасибо! Я вам очень благодарна! Но завтра я выхожу замуж! За двоюродного брата». И она подала руку подошедшему молодому человеку.
Стремительный поворот дела так потряс дядю, что никакие занятия не шли в его голову. Нежданная любовь, которая пронзила его, не спрашивая и не примеряясь, так же без предупреждения превратилась в боль потери.
Хозяин кафэшки успокаивал его:
- Э! Скажи спасибо, что её брат тебя не зарезал!
Но, во-первых, этот брат не выглядел свирепым джигитом с кинжалом, а во-вторых, дядя Иоганнес ещё не был мудрым и не умел за всё говорить «спасибо».
Кто бы мог подумать, что он встретит её ещё раз? И совсем далеко от Кавказских гор и при других обстоятельствах.
Глава 39. Встреча с Княжной вторая и последняя
Когда в Оер-Эркеншвике открылся новый овощной магазин, дядя Иоганнес решил из любопытства заглянуть в него, потому что где ещё можно было купить огромные, чёрные, с широкими зелёными пятнами арбузы, которых хватало на неделю, или большие белые деревянистые семечки, так не похожие на российские чёрные? Кроме того, дядя с удовольствием смотрел на разные выставленные вазы и кувшинчики с затейливым орнаментом, на пёстрые сине-золотые ковры, разложенные на полу, прохаживался вдоль полок с разными соленьями, сладостями и печеньем.
Во фруктово-овощном отделе он выбрал несколько крупных гранатов и груш и отправился к кассе. Вот тут-то он и увидел её, свою Княжну. Она была всё так же юна и прекрасна, всё так же красиво очерчены были её брови и бархатно светились её тёмные глаза, опушённые густыми ресницами. Только на голове у неё была не гарнитура , а голубой платок, какой обычно носят турецкие или марокканские девушки и женщины.
- Сестра, обслужи, пожалуйста, покупателя, - услышал дядя Иоганнес голос хозяина магазина. Девушка подняла глаза на дядю Иоганнеса, улыбнулась ему знакомой мягкой улыбкой и сказала: «Четыре пятьдесят!». Машинально отдал дядя Иоганнес какую-то купюру, машинально взял сдачу, не в силах оторвать взгляда от её лица и вышел из магазина.
Теперь не проходило и дня, чтобы дядя Иоганнес не заходил за чем-нибудь в турецкий магазин. Иногда Джанан была на месте у кассы, иногда раскладывала товары на полках. Дядя всегда приветствовал её, и она уже узнавала его и приветливо ему улыбалась. Иногда её не было в магазине - тогда дядя разочарованно уходил, не теряя надежды увидеть её завтра.
Но однажды случилось так, что он не встречал её несколько дней. Тогда, взяв пучок петрушки и несколько маленьких пупырчатых огурчиков, чтобы не выдавать своих чувств, он подошёл к кассе, за которой теперь сидел сам хозяин магазина и спросил
- А где молодая продавщица в платочке, которая обычно здесь сидит?
- Джанан? - переспросил хозяин магазина. - Она у нас больше не работает, - и увидев, что дядя Иоганнес расстроился, добавил: - Она вышла замуж, и они уехали в другой город
- За двоюродного брата? -спросил дядя.
- Почему за двоюродного брата? За Ибрагима!
Так дядя Иоганнес потерял свою Княжну во второй раз.
«Дядя, - спросил я, когда он рассказал мне эту историю. Но разве ты не заметил, что сначала твою княжну звали Алия, а потом Джанан?» Но дядя ответил: «Какая разница?! Главное , что это была она!» На это я ничего возразить не мог.
Глава 40. Как Дядя Иоганнес оказался в «Созвездии Гончих псов»
- Познакомьтесь, господин Какашкин! Это два очень способных молодых человека. Они руководители молодой фирмы. У фирмы очень поэтичное название — «Созвездие Гончих Псов». Им нужны такие опытные сотрудники, как вы. Тем более, что мы им за то, что они вас к себе на работу возьмут, кое-что доплачивать будем, - сказала милая сотрудница биржи труда Фрау Шпиндель.
Два весёлых молодых человека, высоких и стройных, обаятельно и хитро улыбались, то глядя на дядю Иоганнеса, то переглядываяь между собой и выглядели при этом очень довольными. Спортивные и поджарые, они сами удивительно походили на гончих, которые участвуют в спортивных соревнованиях на скорость, то есть в бегах. Они не могли стоять спокойно, а переминались, переступали и даже подпрыгивали на месте от нетерпения. Один из них был светло коричневой масти, а другой — чёрной.
- Что ж, - сказал молодой человек светло-корчневой масти, то есть, с более светлыми волосами, аккуратно причёсаннами на левую сторону. - Мы рады, что вы пришли к нам. У нас молодая фирма и очень хорошая концепция.
При слове «концепция» дядя Иоганнес насторожился, у него появилось странное чувство беспокойства, которое он не мог ни описать, ни объяснить.
- Простите, а как вас зовут, не Жульен случаем?
- Нет, меня зовут Дик Назенйегер,* - ответил блондин.
- А меня Боб Шафеншерер**, - приветливо улыбнулся второй шеф. И добавил: - У нас, действительно, молодая фирма, и мы хотим сделать всё очень современно и демократично. Ну, вот к примеру, как вы называли шефа вашей прежней фирмы?
- Ну, господин Жюли... - ответил дядя Иоганнес, не понимая, куда тот клонит.
- Вот видете, а у нас все будут называть друг друга просто по именам. Итак, я для вас — просто Боб, а Дик — просто Дик! Нравится?
- Пока нравится! А я, значит, для вас буду Иоганнесом?
- Ну, если вы не против!
- Я не против. А что делать-то нужно?
- О, это очень просто! Пройдёмте в производственный зал!
Они зашли в просторный производственный зал. В глазах у дяди Иоганнеса зарябило от пестроты открывшейся перед ним картины. На множестве столов стояли, раскачивались и двигались пластмассовые куклы, грузовички, роботы разных расцветок и размеров.
Возле столов крутились, как заводные, люди разного возраста в одинаковых маечках с эмблемой в виде улыбающегося сфинкса с раскрытыми крыльями и слоганом « Дальше прыгнешь — ближе приземлишься!»
- Вы ведь, кажется, бывший изобретатель? - обратился к дяде Иоганнесу светлокорчневый Дик.
- Да, - оживился дядя. - А что нужно изобрести?
- Ну, здесь уже всё изобретено. - обрадовался возможности пошутить Дик. - Но ваш опыт может пригодиться. Вы с отвёрткой обращаться умеете?
- Конечно! И с отвёрткой, и с молотком — отбойным.
Дик и Боб дружно засмеялись, поворачвиаясь друг к другу:
- Отбойный молоток вам точно не понадобится. А вот отвёртка и гаечный ключ — обязательно. Мы занимаемся сборкой разных механических и электрических игрушек. Справитесь?
- Думаю, справлюсь! А в чём суть концепции?
- Суть концепции, - с удовольствием начал объяснять блондин. - в том...
- В том, - подхватил его чёрноволосый Боб, - что мы всё делаем в игровой форме.
- Да, мы не хотим, чтобы наши сотрудники выглядели скучными и угрюмыми...
- И мы придумали такую игру, с мотивацией. Видете, возле каждого сборочного стола стоят корзинки с номерами, Вы также получаете номер на вашу майку. Собрали одного робота — бросаете в свою корзинку два красных шара, собрали одну Барби — один синий шар, за электрический грузовичок — один зелёный шар...
- Так за день у вас набирается определённое количество шаров, - опять вмешался Боб. - Кто больше шаров наберёт, тот и больше денег получит. Как вам система?
- Довольно разумная ситема! - согласился дядя. - Давайте вашу маечку!
Кроме маечки он получил также элекроотвёртку с разными насадками, прозрачную корзинку с номером «девятнадцать», посмотрел, как другие собирают игрушки из подвозимых деталей - и работа закипела.
Он вспомнил, с какой высокой скоростью он работал на конвейере, и справедливо посчитал, что у него есть хорошие шансы неплохо заработать. Работа с красивыми сборочными элементами ему нравилась. Вот первый белый робот в красной шапочке на круглой голове и синими лампочками-глазами был готов, дядя Иоганнес шёлкнул выключателем на его спине — и робот зашевелился, задвигался и сказал контрольный текст: « Робот Теодор приветствует вас».
Количество шаров в корзинке быстро нарастало. Работа ладилась, дядя даже начал от удовольствия подпевать и пританцовывать в такт. Но тут к корзинке подошёл энергичный паренёк с нарукавной повязкой «Галактический контроль» (это всё-таки была игра), и сказал:
- У вас обнаружена одна сломанная Барби. Забираю один синий шар
- Как же так? - расстроился дядя Иоганнес.
- Бывает! Одна нога отвалилась, плоховато прикрутили. - Он взял из корзины шар и сунул в свою штрафную сумку. - Будьте повнимательней!
Дядя стал повнимательней. Но через полчаса к нему подошёл другой контролёр:
- Ваш робот «Николай» не произносит слов приветствия. Забираю два красных шара. Найдите причину и устраните дефект. Да не забудьте потом опять два шара в корзину бросить! - пошутил он.
Дядя, конечно, немного занервничал — всё же нормально было. Но спорить не стал, и работал дальше ещё интенсивнее.
Количество шаров опять росло. Но тут в дальнем углу производственного зала раздался грохот, посыпались коробки с готовой продукцией. К дяде подбежала девчушка - контролёр и закричала:
- Мне очень жаль, но несколько коробок с вашими готовыми игрушками упали! Вам необходимо их собрать, а если что-то сломалось — поправить!» За это мы снимаем у вас ещё десять шаров.
Так, к концу смены дядя - против ожидания — получил всего несколько шаров.
Дядя Иоганнес очень этому удивлялся, но потом заметил, что в зале, кроме сборщиков и контролёров, есть ещё одна категория работников: они были наряжены в барашков и осликов, бегали между столами, дурачились и, как бы между прочим, то откручивали у готовых роботов одну механическую руку, то роняли, будто бы случайно, на пол паричок у куколки, чтобы работник искал, то сваливали коробки в проходе. А контролёры ходили следом и всё замечали.
Тогда дядя закричал:
- Эй, это же нечестно!
Но все засмеялись: и барашки с осликами, и галактические контролёры и даже работники в маечках со «Сфинксом». И весело ответили:
- Ага, догадался! Ну, это же и есть игра! А то было бы неинтересно!
Но дядя в такую игру играть не захотел и пошёл в бюро к начальникам. И светловолосый Дик ответил:
- А вы довольно-таки быстро разобрались!
И черноволосый Боб, заговорщически улыбаясь, подтвердил:
- Это тоже часть нашей концепции!
Тут в двери показалась кислая физиономия одного пожилого ослика, который, оказывается, стоял в коридоре и, будто ненароком, подслушивал. Ослик снисходительно улыбнулся, глядя на дядю, и сказал с назидательной интонацией:
- Торопиться не надо! А то так шаров на всех не напасёшься.
И он взял сеточку с красными, синими и зелёными шарами, висевшую на специальном крючке под табличкой „Премиальные для Иа», и понёс к себе вниз, цокая копытами.
- Всё-таки я прав был, - сказал дядя Иоганнес, - подумав что их Жульенами зовут. Жулики, они и есть жулики!
И это было последнее место работы дяди Иоганнеса в Германии. Потому что...
*Хазенйегер — собственно, Haseneger (нем), переводится как «охотник на зайцев»
** Шафеншерер — Schafenscherer, „стригаль овец»
Глава 41. Элиза выходит замуж
...история о жизни дяди Иоганнеса в Германии подходит к концу. Так случилось, что Элизу взял к себе в труппу китайский государственный цирк, который был на гастролях в Германии, и она с воодушевлением ждала дня, когда вместе со всей труппой отправится в турнэ по всему миру.
- Смотри, Элиза, у них там в Китае коммунистическая диктатура, если будет плохо — бросай всё и возвращайся! - предупреждал её дядя.
Но Элиза была настроена решительно: - Ты же знаешь, дядя! Я отступать не привыкла! Если что — будем бороться!
Но прежде, чем её взял к себе цирк, произошла ещё одна знаменательная встреча. Дядина газета продолжала существовать, и Элиза делала для раздела «Музыка» интервью с различными музыкантами. На одном из рок-концертов она познакомилась с солистом какой-то известной рок-группы и поняла, что вот он, её избранник. Солист был высокий, худощавый, в кожанных, обтягивающих стройные ноги, штанах, в круглых, как у Джона Леннона, очках и с гривой каштановых волос, рассыпанных по спине и плечам. Он покорил Элизу своим интеллектуальным видом, сильным красивым голосом и энергией, которой он буквально наполнял зал, приводя его в неистовство.
- Вот это энергия! - восхищённо кричала она дяде, когда они стояли в толпе разгорячённых зрителей.
- Да! - соглашался дядя. - Прямо атомная электростанция какая-то!
Когда же тот спел философскую песню о свободе, так что весь зал дружно подхватил её печальную мелодию, Элиза полностью попала под его обаяние. К тому же, если честно, он всё же немного напоминал ей Мастера Волшебных шаров. Ну, а если Элизе кто-то нравился, тот тоже не мог не попасть под её обаяние. Решение пришло быстро и бесповоротно: они должны быть вместе, это судьба.
- Дядя, - говорила Элиза, - ты ведь не осуждаешь меня за это решение? Ты ведь отпускаешь меня? Тем более, что детки мои подросли, стали самостоятельными и пошли уже своей дорогой.
- Конечно, Элиза! - уверял её дядя Иоганнес, моргая очень убедительно своими разноцветными глазами. - Я отпускаю тебя с лёгким сердцем. Этот парень — то, что надо. Главное, чтобы ты была с ним счастлива. И о детях ты правильно выразилась. Вон какие молодцы выросли!
И верно, былые щеночки вдруг как-то враз превратились во взрослых юношей и теперь большей частью проводили своё время в компании таких же красивых молодых ребят и девушек.
- Только сначала он тоже отправляется на гастроли - по Штатам и Австралии. - продолжала Элиза. - А потом мы снова встретимся и заживём. Если, конечно, он останется мне верным. - На секунду она задумалась. - Он ведь очень популярный, а таким популярным, как он, трудно оставаться верными — у них столько поклонниц!
Глава 42. Неожиданный подарок
Кто живёт правильно, у того всё получается вовремя и кстати. Дядя Иоганнес обрадовался, но почти не удивился, когда обнаружил на своём конто в шпаркассе* круглую сумму, - конечно, не миллион, но всё же довольно приличную. В примечаниях стояло: «От любящего брата — на мороженое».
Дядя Иоганнес знал, что делать с этой суммой. Он выписал Елизе в «Отто»* шикарное платье в китайском стиле, красные туфельки с ремешками и жёлтую шляпу с широкими полями, а когда Элиза запротестовала, потому что платье было очень дорогое, он сказал:
- Это, Элиза, тебе, чтобы ты не ударила в грязь лицом перед китайскими коллегами по цирку, да и музыканту твоему будет приятно. Дети тоже получат подарки, - добавил он с загадочным и радостным видом.
Конто в шпаркассе* - счёт в сберегательной кассе в Германии
«Отто»** - немецкий каталог «Otto“
Глава 43. Прощание
Наконец пришёл день расставания. Все были оживлены и всё же немного грустны, что, разумется, и понятно. В 11 часов к дому дяди Иоганнеса подъехал шикарный белый лимузин, длинный как железнодорожный вагон - как раз такой, который так нравился Элизе и который она однажды видела на свадьбе у одного из родственников дяди Иоганнеса. Из автомобиля выскочил живописно разодетый рок-музыкант, который в этот момент почему-то больше напоминал поп-звезду, может быть, даже Элвиса Пресли, и начал исполнять песню любви, посвящённую Элизе. Музыкальное сопровождение неслось из мощных динамиков лимузина. Элиза уже летела вниз, похожая на бабочку, готовую порхнуть вместе с любимым за тридевять земель.
Её детки, одетые в голубой и красный мундиры, обняв по очереди Элизу, вскочили на двух нарядных лошадок, подаренных им дядей Иоганнесом. К сёдлам были приторочены дорожные саквояжи. Они отправлялись на учёбу, каждый в своё учебное заведение. Им предстояло ещё многое узнать и многому научиться. Они по-военному отсалютовали дяде. Дядя приложил ладонь к своему цилиндру. Элиза послала дяде Иоганнесу воздушный поцелуй. Дядя Иоганнес, улыбаясь, покивал ей в ответ, помахал рукой на прощание Хаузмастеру с его женой, которые, высунувшись из окна своей квартиры, смотрели на развернувшееся внизу театральное представление. (Кстати, газету дядя Иоганнес передал Хаузмастеру. Хаузмастер очень обрадовался предложению стать её главным редактором, хотя и переживал, справится ли. Но дядя Иоганнес в нём не сомневался - и тот согласился).
Неожиданно высоко над крышами раздались громкие хлопки, засверкали разноцветные звёздочки фейерверка и с неба посыпались светящиеся золотые и серебряные шары. Вполне может быть, что это были волшебные шары, но никто никогда не узнал этого, потому что, не долетая до земли, они исчезали на глазах. «Голография! - Догадался дядя Иоганнес.- Хороший эффект!» Это Элизин рокмузыкант подключил знакомых техников со своего шоу — и, конечно, те не подкачали. Ахнув от восхищения и полюбовавшись на чудесное зрелище, вся компания разошлась и разъехалась по разным направлениям.
Дядя Иоганнес ещё раз оглянулся на дом, за время жизни в котором произошло так много интересного и необычного, и поспешил к своему шару, стоявшему наготове с вовсю ревущими горелками и давно уже пытающемуся взлететь. Он поднялся по верёвочной лесенке с деревянными перекладинами, забрался в корзину, захлопнул дверцу — и увидел возле горелки девочку с золотыми волосами.
Сначала дяде показалось, что он видит перед собой Элизу, и он хотел удивиться, как она здесь оказалась; потом вдруг она стала похожа на его загадочную спасительницу из шахты, а затем и вовсе превратилась в Княжну. Но это странная зрительная галлюцинация длилась лишь какие-то доли секунды — и вновь перед ним стояла девочка с сияющими, как золото, волосами.
На ней была белая спротивная майка с розовыми буквами на груди «Breese“, синие джинсики с очень модными дырками-прорезями на коленках. На лавочке сидел незнакомый дяде пушистый коричневый зверёк с ярко-голубыми глазами и внимательно изучал дядю Иоганнеса.
- Здрасьте вам! Откуда вы взялись, прелестное созданье?- обратился он к девочке.
У девочки был очень решительный вид и она сказала:
- Я - Элли, и лечу вместе с вами! Не пытайтесь спорить!
- А что же скажут твои родители?
- Они говорят, что я уже выросла, и могу сама решать, что мне делать.
- Что ж, Элли! Похоже, чудеса только начинаются!- засмеялся дядя Иоганнес. - Я не против! Летим! Египет и Индия ждут нас! Управлять шаром умеешь?
- А то!
- Тогда вперёд!
Шар тронулся и, миновав крыши дядиной школы и жилых домов, проплывал теперь над белым прямоугольником мясокомбината.
- Подожди-ка, Элли! Опустись около ворот и дожидайся меня!
Дядя торопливо покинул шар и вернулся через пару минут, несколько запыхавшийся и возбуждённый.
- Летим дальше!
Шар вновь взвился в небо. Внизу лежала очень уютная земля с зелёными полями, кудрявыми деревьями и пересечённая аккуратными ленточками дорог.
По одному из шоссе катился белый длинный лимузин с Элизой и её принцем. По просёлочной дороге ехали на двух белых конях двое стройных юношей в красном и синем мундирах. И по всем полям, не разбирая дороги, неслись в форме расширяющегося клина тысячи белых свинок.
- Дядя, ваших рук дело? - спросила девочка с золотыми волосами, глядя на дядю в упор.
- Моих, Элли! Всех я спасти не смогу, но хотя бы эти несколько тысяч, - отвечал очень серьёзно дядя.
- Но ведь их всё равно поймают и отправят обратно!
- Не поймают! Они скроются в лесах и станут новой породой диких свиней!
- Вы уверены?
- Уверен!
И Элли ничего не возразила. Ведь если дядя Иоганнес сказал, то так оно и есть. Потому что он никогда не ошибался. Ну, разве что иногда — и совсем чуть-чуть.
Ещё донёсся снизу, затихая и уходя влево, однообразный звон колокола. Ещё мелькнул красный квадратик кнайпы с едва угадываемыми фигурками ее хозяина и группы гостей, возможно, Королевы и её свиты. И вот уже поля и домики внизу стали превращаться в пёстрый геометрический орнамент.
Мимо дяди и его юной спутницы не спеша пролетел жёлтый самолётик с большим красным пропеллером на носу, с зелёной продольной полоcой на фюзеляже и красными кругами на крыльях, символизирующими восходящее солнце. В кабине сидел смеющийся японец со своей японской женой. С ними в окошко выглядывал их чёрный японский пёсик. Они летели знакомиться с Западной Европой.
- До свидания! - закричал дядя Иоганнес. - И до встречи! Мы все ещё обязательно встретимся!
Германия, 2019-2021
Содержание
Предисловие
Глава 1. Как дядя Иоганнес ходил в школу
Глава 2. Сумасшедший Петер
Глава 3. Как дядя Иоганнес играл в футбол
Глава 4. Как дядя Иоганнес ходил в церковь
Глава 5. Как у дяди Иоганнеса побывал старший брат
Глава 6. Как дядя искал домик для Элизы
Глава 7. Трактирщик
Глава 8. Коллекция Трактирщика
Глава 9. Королева в региональнам масштабе и беззубая Герцогиня
Глава 10. История Шаровых дел Мастера.
Глава 11. Новые волшебные шары
Глава 12. Бал в честь именинницы
Глава 13. Королева и несчастный Нобиле
Глава 14. Скандал
Глава 15. Непредвиденное окончание вечера
Глава 16. Ночной полёт
Глава 17. Неожиданная идея дяди Иоганнеса
Глава 18. Промежуточная остановка в Оберхаузене
Глава 19. Дюссельдорф. В поиске «Союза неприкаянных»
Глава 20. Беседа в «Союзе неприкаянных»
Глава 21. Первый заработок
Глава 22. Газета набирает силу
Глава 23. Письмо из России
Глава 24. Письмо из Италии
Глава 25. Отдых. Озеро
Глава 26. Ураган
Глава 27. Пробуждение
Глава 28. Путешествие по Бельгии
Глава 29. Прощание с Бельгией.
Глава 30. Кёльн
Глава 31. Как Элиза работала в цирке
Глава 32. Дядя Иоганнес - электрик
Глава 33. Дядя Иоганнес - почтальон
Глава 34. Как Дядя побывал в будущем
Глава 35. Знакомство с многомудрым Жульеном
Глава 36. Как дядя Иоганнес изучал тундру
Глава 37. Как дядя Иоганнес был шахтёром.
Глава 38. Первая встреча с Княжной
Глава 39. Встреча с Княжной вторая и последняя
Глава 40. Как Дядя Иоганнес оказался в «Созвездии Гончих псов»
Глава 41. Элиза выходит замуж
Глава 42. Неожиданный подарок
Глава 43. Прощание