После окончания института и военной кафедры, получив звание лейтенанта, в 1972 году был направлен в ГСВГ (Группа советских войск в Германии) и попал в 15 гвардейский танковый полк, который находился в г. Ордруф Тюрингии. Про город Ордруф немцы говорили так: "В Германии есть дыра, а в дыре - нора, так это Ордруф". Городок находился между гор и в нем почти всегда шел дождь... сырость, слякоть, несколько угнетала, особенно грязь на полигоне, пудовой гирей висевшая на сапогах. Стояло лето, полк жил своей обыденной жизнью - учеба, стрельбы, вождения, наряды. Обычная мужская работа. Командиром полка у нас был подполковник Баранов. В полку его уважали, а штабные побаивались. Штабные - это офицеры управления штаба полка, в большинстве своем предпенсионного возраста и очень дорожащие своим теплым местом. В наряды они ходили очень редко, личного состава в непосредственном подчинении не было, а возможность поймать строевого офицера на какой нибудь не точности в содержании имущества и вооружения имелась и с которой они незамедлительно бежали к командиру полка и докладывали (как говорят сейчас - закладывали). Поэтому дружбы между штабными и строевыми офицерами не было, впрочем и "войны" тоже. Начальником артвооружения полка служил майор Садовсков. По нормам на обслуживание техники выделялся технический спирт для протирки оптики прицелов. Вспомнился старый анекдот:
Молодой лейтенант, выпускник училища, протирает оптику спиртом. Заходит прапорщик:
- Что ты делаешь?! Чему вас в училище учат?!
- Протираю тонким слоем, как учили.
Прапорщик:
- Неправильно, смотри как надо.
Берёт стакан, наливает, выпивает, дышит на линзу и трёт.
- Вот так - тонким слоем!
Видимо по этой причине, получал спирт майор Садовсков лично и для этой цели у него была специальная десятилитровая канистра, которую он всегда хранил в сейфе, стоящем в его кабинете. В подразделения полка этот спирт, конечно же, не доходил, по той простой причине, что его выпивали штабные.
Было обычное для Ордруфа дождливое, хмурое утро, но майор Садовсков шел в приподнятом настроении. Он только что получил на складе и нес к себе в кабинет канистру со спиртом. Кабинет у него был на втором этаже штаба полка. Поднявшись и открыв дверь, майор поставил канистру справа от порога и хотел уже было зайти, чтобы поставить канистру в сейф, но в это время из кабинета командира полка выходит прапорщик Титов, командир комендантского взвода, окликает Садовского и говорит, что его вызывает командир полка. Садовсков захлопывает дверь и не закрывая ее на ключ, на полусогнутых бежит к командиру. Пробыл он у командира полка минут десять, возвращается в свой кабинет, а канистры нет! Трагедия полкового масштаба! Пропала канистра со спиртом! Майор Садовсков быстро спускается на первый этаж, затем в подвал, где квартировал комендантский взвод, находит прапорщика Титова, а далее набор ненормативной лексики, слышной за квартал от штаба. Садовсков посчитал, что это Титов слямзил у него канистру, а Титов не менее эмоционально доказывал, что он никакой канистры не брал. Перепалка дошла до начальника штаба полка, он матюгнул их обоих и приказал прекратить скандал. Скандал вроде затих, но при каждой последующей встрече майора с прапорщиком разгорался с новой силой, что несколько скрашивало серые будни воинской службы.
Женатые офицеры и прапорщики квартировали в домах казарменного типа внутри военного городка или в квартирах в самом городке Ордруф. Холостые жили в офицерском общежитии располагавшемся на мансарде над казармой зенитной батареи. Жили по два человека в комнате. Я тоже там жил непродолжительное время до приезда семьи, а затем мне дали комнату в доме напротив строевого плаца. Комната была угловая, печка, которая топилась брикетами из бурого угля, плохо грела и первую зиму пришлось померзнуть. Хорошо было то, что казарма 8 танковой роты, в которой я служил, была через плац и это было очень удобно для службы.
За каждым офицером и прапорщиком в части был закреплен солдат срочной службы, который обязан, при объявлении “Тревоги”, вызывать его в расположение части, то есть бежать за ним на квартиру. Поставить телефоны в квартиры ума, почему-то, не хватало, а может мощности телефонной станции. Так как посыльный был один и тот же, то, со временем, привыкаешь к топоту его сапог и узнаешь этот топот издалека. Интересно устроен человек... вроде спишь, а подсознание уже уловило его топот и фиксирует – так, пробежал плац, спускается по лестнице, переходит дорогу, зашел в здание… ПОДЪЕМ! Вскакиваешь и пока он поднимается по лестнице на второй этаж, идет по коридору до твоей комнаты, ты уже одет и открываешь дверь, чтобы он не стучал и не разбудил дочку.
При ГСВГ (Группе советских войск в Германии) существовал орган военной контразведки КГБ СССР - Особый отдел. Сотрудники и агенты Особых Отделов существовали во всех гарнизонах, подразделениях вооруженных сил, вплоть до отдельных рот. В каждом соединении имелся свой особист, который вел дела на солдат и офицеров, имеющих проблемные биографии, и вербовал агентуру. Военные городки кишели агентурой. Особые Отделы вели наиболее массовую вербовку среди вновь прибывших солдат и сержантов. Для сокрытия агентов через процедуру собеседования с особистом прогоняли весь прибывший контингент. Особистам нужно было знать настроения солдат, сержантов, офицеров, что творится в подразделении, кто совершает самовольное оставление гарнизона.
В нашем гвардейском танковом полку особистом был капитан Дмитрий Рожков. Дело он свое знал, агентов видимо хватало, потому как, каждый наш поход в гаштет (небольшой ресторан) или поездка в штатском в соседний город ему была известна. Но нашим командирам он об этом не докладывал, за что и пользовался уважением среди офицеров. Обычно он подходил после полкового развода к офицеру, который вчера был в другом городе и спрашивал: "Ну, как поездка? Что купил?" Ты сразу понимал, что под колпаком. Жил Дима в офицерском общежитии, так как не был женат, и в быту был простым парнем, вместе с нами выпивал, играл в карты. От нас его отличало только то, что в комнате он жил один.
В тот день, когда у майора Садовского кто то слямзил канистру со спиртом, мы собрались в комнате у Анатолия Левченко и Василия Рогожинского расписать пулю (сыграть в преферанс) и заодно попить пивка с рыбой. Общеизвестно, что немцы пиво с рыбой никогда не пили, да и сейчас не пьют, а русскому пиво без рыбы...деньги на ветер. Что мы делали? Мы брали на складе у прапорщика Заварзина сильно соленую треску, которой кормили солдат в столовой, вымачивали ее в воде, частично уменьшая соленость рыбы, и сушили на чердаке над моей квартирой. Так получилось, что ответственным за рыбу был я. Так вот, только мы расположились за столом, стук в дверь и заходит Дима с хорошо нам всем известной канистрой майора Садовского...Немая сцена... мы опешили...про то, что канистру слямзили, знал уже весь полк, но то, что канистру взял особист...никто даже представить не мог.
Кабинет особиста Рожкова располагался напротив кабинета майора Садовского и, по стечению обстоятельств, когда майор был у командира полка, Рожкову нужно было увидеть Садовского. Он открыл дверь в кабинет майора, его не было, а у порога стояла известная в полку канистра со спиртом. Особист взял ее и перенес в свой кабинет, думая подшутить над майором, но после того, как разгорелся скандал Садовского с прапорщиком Титовым, решил не возвращать канистру майору. Вечером поставил канистру в сумку и принес ее в офицерское общежитие. Что мы сделали со спиртом? Большой, большой секрет.