Когда от повседневности устану,
От ежедневных горестей вокруг,
Тогда несусь я мыслью в мир далёкий,
Блуждаю взглядом я в стране мечты.
Что вижу я в просторе этом дальнем?
Грядущее. Грядущие века.
Родной я вижу, тихий уголочек,
Где старый дедушка беседует с внучками
И сказки-были им о давнем говорит,
О том, что делалось тогда на нашем свете.
И деда окружило все семейство,
Сыны и дочки, внуки молодые;
Одни почтительно и пристально внимают,
Сияет у других мечта в глазах.
А самый младший сел поближе к деду
И ловит неотрывно каждый жест,
Следя блестящим, жадным, пылким взглядом.
Дед говорит торжественно и тихо:
"Вы, дети, счастливы, того что родились
В неомраченный, безопасный век!
И мой рассказ про давние года
Теперь звучит для вас лишь страшной сказкой.
Да, дети! Наш свободный дивный мир
Казался людям в старину тюрьмою -
И в самом деле, мир тюрьмою был;
Народы под ярмо народы брали,
А слово вольное держали в кандалах.
И род людской стал нелюдей рождать,
И шёл войной упрямо брат на брата.
А что звалось войной, известно ль вам?
Тогда звалось войной братоубийство
Во имя правды, воли, веры, чести,
Кровопролитие тогда звалось геройством,
А смерть голодную убожеством прозвали,
Награбленные ценности - богатством,
Тьму беспросветную прозвали простотою,
Ученостью - блужданья без опоры,
А месть бездушную прозвали правосудьем,
И правом - деспотичный произвол.
Всем гордым-пышным честь была и слава,
Поруганным-униженным - презрение.
И сгинул бы, наверно, род несчастный,
Если б угасла маленькая искра
Любови братской, что между людьми
В сердцах горела некоторых тихо.
И тлела искра, и не погасала,
И разгорелась пламенным костром,
И темень тёмную рассеяла свеченьем, -
И в нашем мире светлой стала власть!...
Об этом старожилы рассказали,
То было не на памяти моей".
Так говорил дедуля. Младший внук,
Глядевший снизу вверх, блеснул глазами,
А на губах играла слабая улыбка:
"Какие страшные ты сказки рассказал!
Я рад, что не увидел лихолетья!"