Всего неделя осталась до нового года. Настроение, честно говоря, совершенно не праздничное, уж больно страшненько нынче на нашем шарике. Кровь, бомбы висят на ниточках, снаряды ковида ложатся всё ближе... Сети вообще превратились в ежедневный мартиролог.
И всё же было у меня, измученного карантином «65+», и кое-что приятное. Хотя бы неожиданные победы в двух серьёзных конкурсах - поэтическом Грушинского фестиваля и международном «Линия фронта». Плюс гран-при на «конкурсе конкурсов» «Вся королевская рать», на который я попал совсем уж неожиданно для себя ;
Но главное - вышли две моих книги: проза «Жизнь с рыбами, или как я ругался матом» в «Вест-Консалтинге», и стихи «Дым империи» в «Русском Гулливере». У многих из вас эти книги уже есть, и значит они живут!
Жаль, конечно, что пока нельзя провести их презентации, как было прежде, в Москве, Иванове, Ярославле и других городах - я, признаюсь, люблю звучащие стихи. Но в прямом эфире в фейсбуке я вам книги представил.
Новые стихи и рассказы я в этом году сочинял редко. Впрочем, много сил отняла работа над книгами, после них я как выжатый. Тем более, что обе книги я оформил сам.
Но всё же порой кое-что записывал. Так что ещё раз можно пролистать ;
НА ВЫДОХЕ. Стихи - 2020
ТЫ ДОЖДИСЬ МЕНЯ, ДОМ...
Там где поле заброшено, борщевик и берёзки,
И асфальтное крошево вместо годных путей,
Ветер лупит в лицо, заполошный и резкий,
И, свиваясь в кольцо, бродит пыль без затей.
Там живут старики, там не трудится время.
Камыши у реки, как последний редут.
Я доеду туда, снова буду со всеми,
Ничего, что беда, прислониться дадут...
Ты дождись меня, дом, сотню лет одолевший,
Пусть дышу я с трудом, непонятный чужак.
Я вернусь в эту тишь, я лохмат, словно леший,
Ты поймёшь и простишь, а иначе никак.
ЧЕРНОВИК
Я вышел из нетей, я пропал в лесах и полях,
Я ушёл в сырые пространства, в глухую тоску бурелома.
Я брёл, спотыкаясь, и пел (глупо как!): «О-ля-ля»,
А воздух скрипел, царапая глотку, как сухая солома.
И казалось, что я на свете один, только кляксами птиц
Было испачкано весеннее бледное небо.
Но кто же придумал, что нет в этом мире ни лиц, ни границ,
А только молчание, полное гнева.
Напомните, где я, зачем я живой,
Куда я иду, какие ищу города, где не буду вовек одиноким.
Но вздыбились чёрные сосны над бедной моей головой,
И чёрные травы хватают меня за ноги.
На выдохе выйду к окраине, к серым башням и ржавым трамваям,
И крикну: «Я здесь, я дошёл, позвольте к теплу прислониться...»
Но ветер забьётся, и пыльные смерчи расскажут, как мы умираем,
И вылепят всех, кто здесь жил , и растают прозрачные лица.
***
Моя родня лежит во рву
Под городом Лубны.
Бывает, я во сне реву -
Последыш той войны.
Там по ночам горит земля,
Не забывая зла.
Моя еврейская семья
Бурьяном проросла.
Под ними горя три версты,
Над ними свет ничей...
И не приносят им цветы
Потомки палачей.
И ВСЁ ЖЕ...
Порой снаряд ложится близко.
Мне много лет. Я в группе риска.
Однако ж это не война,
Не кровь и ярость рукопашной,
Не смертный чад над бывшей пашней,
Не перед мёртвыми вина.
Я помню дело у Амура,
Где штык был друг, а пуля - дура.
Мы дрались, как в последний раз.
И в этой маленькой войнушке
Не выжил бы ни злой, ни ушлый,
Ни тот, кто прятался за нас.
И всё ж, друзья мои, и всё же,
Все наши битвы подытожив,
Всю боль, живущую в стране,
Представим в этот День Победы
То, что прошли отцы и деды
На главной, страшной той войне.
ВЕНКА
Занюхивая одуванчиком,
Мы помянули нынче Венку.
И серые волосья венчиком,
Штанишки с дыркой на коленке,
И речь его полупонятную,
И пляски в нашей вечной луже...
Его куфайки клочья ватные
И плач, что никому не нужен.
Валился с одного фанфурика
В пространства сныти и крапивы,
А поутру катился дуриком
И клянчил на бутылку пива.
Так где ж следы его недолгого,
Почти бессмысленного века?
А просто был добрее доброго,
Чего ж не вспомнить человека.
ТИШИНА
Благословенна тишина,
Когда убился телевизор.
Не наша в нём была война,
Не нам судьба бросала вызов.
Пусть молодые игроки
Бегут и с этими, и с теми.
Я сплю на берегу реки,
Но вижу, как сгорает время.
Деревья рвутся из земли,
Разбрасывая мох и камни.
А я давно сыграл в «замри»,
Когда закрыл лицо руками.
Гуляют грозы над страной,
И хочется кротом зарыться...
Не умолкает надо мной
Весёлая и злая птица.
Она как будто рвёт струну -
Чужую боль чужого века.
Я выдыхаю тишину
И перешагиваю реку.
***
Не лодка Харона, а парусник белый
Подхватит меня, и в иные пределы,
Пространства, миры, где не будет игры,
Где выйдет огонь из далёкой горы,
Туда, где ни мора не будет, ни града,
Ни глада, а только любовь и прохлада,
Где рыбы на облаке примутся петь,
А птицы - в тяжёлых волнах свирепеть...
И там, где причалит кораблик пернатый,
Лишь камни в песке, как забытые даты.
Там встану я глыбой, отринув труды,
У чёрной, как долгая память, воды.
***
Я разговаривал с дворовыми собаками,
Я читал им стихи, их блохи кусали меня за пальцы.
Но дворняги не хотели зрелищ, они от голода плакали,
И просили еды их жадные пасти.
И я плюнул на поэзию, я дал им воды и мяса.
Они жадно жрали, и рвали куски друг у друга.
Те, что помельче, покорно ждали своего часа
И только уши прижимали в ответ на чужую ругань.
Эта прорва сжигала мой хлеб, и всё было мало,
Были рты их черны, языки красны, а глаза сухи...
А потом сытые псы улеглись где попало
И сказали: «Вот теперь давай-ка твои стихи!»
СКВОЗЬ ПРОПАСТЬ ЛЕТ
Усталый и немой, я выйду из себя.
К чему мне этот мой давно отживший остов.
Найду и дом, и сад, ничей безлюдный остров...
Но позовёт назад твой взгляд, моя судьба!
В привычные места, в пространство наших дней,
От юности до ста... запретно это слово.
Ни часа не отдам - и года нет пустого!
Мы знали, что не нам в пути менять коней.
Я многое забыл, но, словно бы вчера,
Я клумбы обносил - добыть твою улыбку.
От счастья пьяный в хлам, вдыхая воздух зыбкий,
Бросал к твоим ногам все наши вечера.
Твой львиный август жжёт, но мой ноябрь в ответ,
Тебя все жизни ждёт со страстью скорпиона.
Растопит первый снег, нарушит все законы -
Так я люблю вовек сквозь эту прорву лет.
***
Обрывки тайного письма
Без устали швыряя в Лету,
По слякоти бредёт зима,
И каждый вдох сбивает с лёту.
Уснувший неизменный мир,
Всё в нём разорено и смято.
И неба свод протёрт до дыр,
И вкус полыни у воды,
И на снегу одни заплаты
Песка и соли.
На стекле
Тумана плоть и морок грязи,
И в горле ком, и дом во зле,
И маятник гремит и вязнет.
Но через боль придет весна
И смоет патину с окна...
НОВЫЕ ТАШИНЫ СТИХИ,
которые она набормотала мне во время
прогулок, отдыха на скамейке и поездок в деревню:
1.
Хорошо по-стариковски
На скамеечке сидеть.
Зимы провожать и вёсны,
Потихонечку седеть,
Привечать знакомых кошек,
Взглядом провожать собак.
Понимать, что мир - хороший,
Но сломался, как-то так...
От прогулки ноют лапы,
Это можно потерпеть.
А ещё - люблю я папу,
Вместе с мамой буду петь.
Выживая, дни листая,
Заметает все следы,
Наша маленькая стая
В окружении беды.
2.
Не ходите по дороге,
Если там стоят бульдоги!
Вы бегите к ним скорее,
И бросайтесь к ним на шею,
Но для этого сначала
Надо вам её найти,
Чтобы булька зарычала,
Облизала, запыхтела,
И дала потискать тело...
И на жизненном пути
Без обмана, без испуга
Стала вам чудесным другом,
Лучше точно не найти!
3.
На закате прохладного дня
В нашем тихом и светлом саду,
В самый раз вспоминать про меня
И серьёзное, и ерунду.
Облака над моей головой,
Так похожи на белых котов.
Мама борется с вечной травой,
Папа ей помогать не готов.
Но зато он смородины куст
Обобрал, и налопался всласть...
Воздух нынче и сладок, и густ,
И чудесно, что жизнь удалась.
ПРОЩАЯСЬ С КРЫСОЙ
За порогом шаманит крыса
В новогоднем шальном хмелю,
Нынче в празднике мало смысла —
Всё равно я его люблю!
Не с начальственными задами,
Не с нахрапистою мошной,
А с друзьями, ну, то есть, с вами,
И с любимой, всего одной.
Не отчаивайтесь, ребята,
Круче хлеба нам нужен смех...
А ещё обнимаю брата,
Сына, внуков, ближайших всех.
Нас, по сути, не так уж мало,
И хочу, всей муйне назло,
Чтобы реже душа хворала,
Да и тело не подвело.
Так что, выпив не ради пьянства,
Посредине большой страны,
Обнимаю я всё пространство,
Где мы с вами заключены.