Утро не задалось как-то сразу. Кофе догнать не сумел – оказался слишком быстрым. На улице – сабантуй – совершенно случайно зимой снег выпал. Машина не то, чтобы не завелась, но из-под снега вылезать не хотела, тем более, что вылезать – то особенно и не было куда. Коммунальщики во всю мочь старались – отдирали голову от подушки. Поэтому добираться на работу пришлось общественным транспортом.
В метро, в час пик не было 2-х, или 3-х электричек. По всей видимости, снег выпал и под землей. Электрички не было уже около 10 минут. И, если учесть, что народ с улиц ломанулся добираться подземкой, то, понятно, что перрон станции напомнил собой Красную площадь во время первомайской демонстрации.
Наконец, из тоннеля показался поезд, уже битком набитый на предыдущей станции до степени пассажирских перевозок времен гражданской войны. Из окон торчали руки, сумки, чемоданы.
Первая мысль, которая мне пришла в голову:
- Нет, в эту электричку мне не влезть... и, во вторую, тоже – оглядев перрон, подумал я. – Опоздаю. И хорошо опоздаю.
Огромная радость охватила меня, когда я увидел, что вагон, который остановился напротив меня, немного пуст с одного края. Ворвавшись в него, как только открылись двери, я тотчас понял, почему часть вагона была пуста.
На самом угловом сиденье спал бомж. Он источал такой «аромат», что даже те, у кого был хронически заложен нос, и дышали только ртом, и кем Отривин с Тизином уже не рассматривались как вдохновители носового дыхания, теперь как пылесосы втягивали авторучки и карандаши не только из своих нагрудных карманов, но и из закрытых на молнию дамских сумочек и сумок для ноутбуков. Один носохроник сумел втянуть из другого конца вагона лыжные палки, которые не сумел удержать в руках чемпион Европы по армрестлингу, везший их для занятий шведской ходьбой в подарок своей любимой теще.
Скрученные влажные салфетки, вставленные в ноздри вместо фильтров, значительно облегчили мое носовое мироощущение. Но все равно легкая «перчинка - послевкусие» ещё бродила по моим извилистым носовым ходам.
Наконец, кто-то из совсем не стойких пассажиров связался по внутренней связи с машинистом и попросил очистить вагон от «озонатора».
На станции дежурный милиционер с дежурной по станции протолкавшись через ожидающую поезд толпу, ещё не нюхавшей «пороха», сумели вывести источник амброзии из вагона. Носохроники сочувственными взглядами проводили «народного целителя». Народ, ещё не сообразил, чем так натурально пахнет, и быстро за-полнил весь свободный объем вагона. Кое-как, с десятого раза, закрыв двери вагона, машинист, по привычке слегка разогнав поезд, резко пару раз притормозил – трамбовал объем, чтобы забрать пассажиров на следующей станции.
Как обычно, радушные молодые люди «раздавали» музыку из своих наушников соседям – ведь тем тоже хотелось слушать бой африканских тамтамов. Воздух потерял свою «остроту», привнесённую свободным городским жителем. Всё пошло как обычно.
И тут, кто-то «дал». Не по-геройски, с треском и брызгами, и, не тихонечко пискнув испуганным мышонком. А обыденно, спокойно, без звука. Молча ответив на вчерашний ужин с креветками, зеленью и кефиром.
Вечерний ужин, обещавший по фен-шую здоровье и благополучие в ближайшее время, начал свое тонкое восточное воздействие на окружающую энергетику.
В тесной, дружественной обстановке вагона все как-то сразу поняли, что произошло что-то непоправимое. Но, деться было некуда. Вагон набирал скорость и, оставалась надежда, что открытые, несмотря на зиму окна вагона, исправят ситуацию. Это было абсолютно ошибочное мнение большинства пассажиров, мало знакомых с физикой летучих тел в стеснённых обстоятельствах.
Бытовое отравляющее вещество по-разному начало воздействовать на объекты живой и неживой природы.
По тому, как затихали наушники лучших музыковедов страны, становилось ясно, с какой скоростью погибали в неравной схватке с агрессором айфоны и смартфоны. Наглядно видна была скорость распространения отравляющего вещества по вагону.
Импортная техника сдавалась практически без боя. Немного дольше продержалась поношенная «раскладушка», по которой «савсэм тихо гава-рил» «олигарх» из азиатской республики, посвящающий окружающих в свои «переговоры» с «бизнесменом» из такой же азиатской республики о двух матрасах в строительную кибитку.
Дольше всех противостояла обычная «Моторола» первых выпусков с черным экраном и антенной. Но, и ей пришел конец. То ли хозяин начал задыхаться от отравляющего воздействия газа, то ли микрофон.
Разъедающее действие неизвестного отравляющего вещества так же по-разному сказалось на верхней одежде пассажиров.
На изделиях из ЭКОКОЖИ начали проступать печатные буквы: «Хрен вам. Никакая это не кожа».
Изделия из дерьмантина расползались просто, безо всяких букв. Им нечего было сказать.
Шерстяной покров изделий из норки начал потихоньку скручиваться. Причём, чем лучше была обработана шкурка, тем интенсивнее он закручивался.
Турецкие изделия меховых фабрик все как один покрылись мелким бисером закрученных волосинок.
Итальянские произведения искусства – аккуратно, фигурно выстриженная бракованная норка, глядя на своих «соплеменниц», тоже пыталась скрутиться. Но, длины волоса не хватало, и она скручивалась вместе с основой – кожей. Поэтому сложилось впечатление, что у двух силиконовогубых девушек кожа покрылась какими-то струпьями, как при какой-нибудь чуме или сибирской язве.
Изделия российских мехпредприятий, которые обрабатывались ещё по старинной советской технологии – норки сшивались практически живыми, без воздействия каких-либо химических ингредиентов, так как все химические ингредиенты, опять же по старой советской традиции были уворованы, лучше всех отреагировали на воздействие агрессивной внешней среды.
Их волос закручивался легко, грациозными группами, в благородные «стручки» и «бобы», превратив их обладательниц во владелиц нового вида меха: каракуль – норокульча.
В вагоне, несмотря на шум метропоезда, стояла мёртвая тишина. Как в немом кино – за окном пейзажи мелькают, а ничего не слышно.
У людей, что оказались в эпицентре «теракта» начали слезиться глаза. Обрадовавшиеся было новым ощущениям, благодаря бомжу, носохроники снова вернулись в первобытное состояние. Они теперь не то, что хоть как-то носом шмыгнуть могли. Нет, теперь у них слизистая носовых ходов тут же зарастила все отверстия, через которые в организм мог попасть отравленный воздух.
У кого-то начались судороги. Послышался истерический смех и нервные крики:
- В вагоне есть нотариус? Я хочу оставить завещание…
- Дайте воздуха…
- Дайте «кофе» понюхать – верните бомжа…
- Жалко, что тёща со мной не поехала, - каялся чемпион Европы по армрестлингу, - моя гибель оказалась бесполезной для человечества.
Столетняя старушка говорила своей подруге: - Я так мало пожила. Хочется пожить ещё немного, ну, хоть ещё лет пятьдесят. Я почти, что ничего не видела. Я только-только начала жить.
Я с завистью посмотрел на сидящих на сиденьях. Они находились в глубокой коме.
- Какая легкая смерть. Нет ничего прекраснее, смерти во сне.
Блондинка, благодаря своему особенному мировосприятию под специфическим действием газа вдруг поняла, что, когда подаешь сигнал поворота налево, то и поворачивать надо налево. Или, в крайнем случае, никуда не поворачивать.
Дед, который ещё участвовал во взятии Шипки в русско-турецкой войне, и во время первой империалистической попал под немецкую атаку хлором, понял, что хлор – это семечки.
Так как, умирать дед пока ещё не хотел, он решил пожертвовать самым дорогим, что у него было – снял портянки, намотанные ещё перед той самой немецкой атакой, и намотал их, вернее, что от них осталось на голову, как делают бедуины во время пылевой бури. Действие двух агрессивных сред сработало по математическому принципу: минус на минус дал плюс. Дед, единственный во всем вагоне задышал ровно и глубоко, бубня:
- Нас так просто не возьмёшь. Нас не возьмёшь…
Подводник – специалист по глубоководному погружению без скафандра, задержал дыхание. Что такое две минуты для такого аса? Но тут, поезд встал, и голос в громкоговорителе произнес положенную для таких ситуаций фразу о соблюдении покоя. Поезд стоял, подводник не дышал. Через полчаса, даже через закрытые веки было видно, как в выпученных глазах морского волка расширяются зрачки. Народ гадал, что быстрее произойдёт: глаз взорвётся, или зрачок весь глаз займёт?
Наконец, поезд тронулся и через 5-10 секунд въехал на станцию. Машинист не успел ещё остановить поезд, а пассажиры уже произвели высадку. Высадка производилась изо всех отверстий вагона, которые можно было открыть. Одна часть пассажиров эвакуировалась на другую сторону от вестибюля.
Когда поезд, наконец остановился, и машинист открыл двери, в вагоне находились только пассажиры в коме, те, что сидели на сиденьях, ветеран русско-турецкой войны и дедок, который ещё продолжал работать в каком-то районном морге – перетаскивал трупы. Обстановка ему была привычная: запах, неподвижные тела, и он принялся за дело – вытаскивать и складывать штабелями тела на перроне вестибюля. В этом неспешном деле ему помогал полный сил и энергии ветеран первой химической атаки 1915 года.
Службы спасения к тому времени освободили вестибюль станции от пассажиров и начали противохимическую обработку вагона средствами противохимической обороны. Однако полную обработку они оставили для полигона.
Некоторое время вагон ещё оставался на полигоне, но стойкий запах неизвестного отравляющего вещества так и оставался в вагоне. Потом его передали в Министерство обороны, для тренировки молодых солдат на случай химической атаки. Но, противогазы не выдерживали и через 2-3 «захода» приходили в негодность. Комитет солдатских матерей потребовал от Минобороны прекратить ис-пытания на наших ребятах.
Тогда вагон передали в Министерство Культуры. Его опять загнали в московскую подземку. Он стал аттракционом. На боку вагона написали:
«Аттракцион – шутка, дыши ж... в общем, не ртом, 2-3 минутка».
Правда, через несколько кругов по кольцу на нем появилась другая надпись граффити:
«Там русский дух, там Русью пахнет…»
Вагон стал пользоваться успехом у подростков:
- Слабо две станции подряд проехать?
Ну и у бомжей по понятным причинам: тепло и никто не гоняет. Правда, спали они в вагоне до тех пор, пока не выветривалась принятая им на грудь поллитровка. Когда её действие заканчивалось, бомж быстро покидал вагон даже на ходу, опасаясь задохнуться.
Американцы решили испытать действие нового оружия русских и послали под видом колхозников Саратовской области на Выставку достижения народного хозяйства батальон своих морских котиков. Через три перегона, в беспамятстве, они рассказали нашим соответствующим службам все секреты, которые они знали.
После этого я понял, что наша страна абсолютно непобедима. Три перегона – и враг в беспамятстве.
Единственно, чего хотелось бы пожелать. Пусть будет русский дух, пусть Русью пахнет… Но, пусть Русью немного по-другому пахнет. Фен шуй – он же ведь для феншуйцев годится. Ведь недаром же говорится, что русскому хорошо, то другому – фен шуй.
Пусть наши дамы салат из креветок делают, с зеленью. Но без кефира! А с кефиром оставят на всякий пожарный случай, когда страну выручать надо будет.
17 03 2018