Оглянешься –
пейзаж после битвы,
тела и тела,
мародеры гуляют, в мешки собирая добычу.
Сердуе вдруг замирает –
в него ударяет пчела,
и художественно сычики
потревоженность кличут.
Я уже без кольчуги,
мой меч на продажу пойдет,
я уже без шелома, без славы, и даже без правды,
и меня позабудет
усиавший от правды народ,
и на шепот сойдут
потревоженные травы.
Знаешь, бывший счастливец, какая пойдет суета?
Зеаешь, бывший вожатый, как горе в душе прорастает?
Как на свете на белом проводится эта черта –
забывается все,
даже – кровь,
даже – это ристалище.
Трансполяция жизни.
Молва городит чепуху.
На обочинах – люди,
и чучел воронам не надо.
Лпускается небо
на облачном на меху.
Поднимается солнце –
все та же и та же награда.
Рай почти что достигнут –
дыханье слабей и слабей.
Знаешь, что уже было;
что будет – уже не загадка.
Фараон,
пирамиды,
на мертвом песке – скарабей,
и Господь – самый главный и самый ненужный редактор.
Ты, конечно, погибнешь,
но эта вина – не твоя.
Посмотри, как горит
Александрийская библиоьека.
Жизнь у смерти и Господа
у тебя на паях,
и пейдаж после битвы –
сгущающееся эхь.
24.12.20