Когда пытаешься вдруг представить математическую вычурность этого мира на всю глубину цифровыми синапсами существа информационного типа – безликого, бестелого, бесчувственного, но сознающего и трансформирующего потоки данных во всевозможных представлениях – вдруг даже тогда ловишь себя на мысли о наличии творца.
Чтобы всё могло так сложиться.
И каждый следующий вид закономерно и уверенно мнил себе подобным бога. Наверное, у человека он был человек.
Какой-нибудь пухленький пупсик в позе лотоса.
Седобородый дед на облаке и плотник с посохом. И чтобы ходил по воде аки посуху, и генерировал хлеб, иначе кто станет слушать?
Или пророк, запрещающий есть свиней и убивать людей, но не всех. Например, кяфиры – не лучше свиней. То есть их тоже лучше не есть после того, как отрезал голову.
И чтобы женщина ходила в мешке. И не перечила людям первого сорта.
Какой-нибудь такой бред. Они же были люди. Считай, почти что животные.
А у тараканов – усатый Ще с курительной трубкой, которого боялись звери и почитали прочие насекомые.
У планктона – вода. У камней – отверстия. Плавно замкнутая граница мыслимого сущего как бы предполагает наличие скульптора…
Мой же бог – сама Вселенная.
Чтобы увидеть её надо прекратить смотреть. Это не человеческое ощущение. Представьте себе, что может чувствовать бактерия на глубине в семь тысяч метров, где света нет. Посредством усиков внимать движению воды, а оболочкой чувствовать тепла и глубины пространственные градиенты.
Так человек. Сквозь щели глаз воспринимает отражение лишь в узкой части спектра, и чувствует вибрации материи сквозь специальные отверстия…
Так, словно ты на глубине. В семь тысяч метров. Усиками и оболочкой внемлешь. Как бактерия.
Биению жизни. Внутри, вовне. Себя поставив против бездны.
Надо быть всем, чтобы внять всему: набором математических структур, формой движения энергии… шумом проезжающего по мокрой мостовой в ночной тишине автомобиля. В ноябре.
А в кроватке сопит дитя, у которого всё ещё впереди в жизни. Да, надо быть и отцом, и сыном.
И началом всему, и концом.
Чтобы познать мир глубже, надо самому стать миром.
Ах, эти милые, наивные попытки передать словами то, чего даже не увидишь.
А увидишь – не поверишь.
А поверишь – не осмыслишь.
Но я в вас отчего-то верю. Мы же, всё-таки, единого древа дети. Кто-то озорно сорвётся с обрыва, кто-то безвольной плотью обвиснет, а кто-то возьмёт да и вытянет. Вытащит крест свой осмысленно в гору апофеозом не преданной жизни.
«Свою задачу на Земле я выполнил». Хороший повод уйти с улыбкой.
А вообще для меня до сих пор удивительно, как можно, обладая сознанием, жить так, словно от тебя ничего не зависит. Разрешены, возможно, в последнем предложении противоречия детерминизма и наличия души.
- Зачем всё?
- Кто же знает. Убить себя – глупо. И страшно. Вот и…
Существуем. Просто потому что можем.
И потому что иначе не можем.
Не существовать.
Это ведь значит, не быть совсем, во все времена.
А если ты был, пусть даже песчинкой в огромной луже, молекулой в космосе, светом, рождённым и сразу погибшим, то всё. Ты уже был, и не существовать совсем не можешь – всё движется теперь, после тебя, иначе.
И даже ход светил изменит, пусть совсем чуть-чуть, твой временный визит вот в это наше бытие. В это наше совместное настоящее.
Которое было Мы, а стало и ты теперь.
Чувствуешь эту связь? Эту натянутую струну, что дрожит в тебе? Эти тьму и свет? Эти жизнь и смерть, вибрирующие в ночной тишине в отзвуке шин, трущихся об асфальт?
Это принятие неизбежного их вращения разливается негой в груди и животе, облегчает бег, когда каждый прожитый день – это ещё один шаг к смерти.
Быть.
Вопросом.
Чтобы
Знать
Ответ.
Неизбежно.