* * *
Подмокший Чехов принесён с помойки,
и высушен, и, между прочих дел,
прочитан, и поставлен, одинокий,
на полочку. Я долго не хотел
с ним расставаться, словно бы на кухне
с товарищем усталым по судьбе:
— Как думаешь, наверное, припухнет
подбитый глаз? А всё-таки везде,
и смех, и слёзы. — Верно, — отвечает,
в полуулыбку складывая рот,
и ложечкой позвякивает в чае,
и булочку французскую берёт.