Писать стихи без знаков препинанья -
моветон, у нас возник сюжет,
ромбический, почти квадратный,
здесь: чама, нинка, славик -
дон кихот и я - ликейский Пан,
поведает, что эту драму - не превратно...
Она "каркушею" летает иногда во сне,
и видит город старый и две школы,
ее друзья-враги с iq под ноль,
ей доставляют трещины и сколы...
Тональником, намазав козью харю,
свистит, что вовсе не стареет,
планету искренне любя,
у ели срубленной,
шнобак свой греет,
и напуская романтических соплей,
ей светописец объективнее -
милей мазилы, оно,
что с мельницами бой ведет,
один секрет намедни приоткрыло,
что выдворен он с соцсетей,
только на форумах сидит,
читая про страпоны и домин,
чтоб фея нинка его бритый зад долбила... (Ха!)
К чему нам осуждать таких пропащих,
но славик о свой мечте публично вящет,
и нету откровеннее дебила,
которого бы нинка, так "любила",
свой первый школьный вспоминая опыт,
ее мокридис словно бочки обод,
стекает деготь из меренги,
где подкаблучник чама - собирает пенки.
Течет женатое бревно,
лет тридцать, как уж народило племя,
а славик же мечтал все это время...
Ему удобней нинке заплатить,
чтоб плеткою она могла придурка отходить,
что скажешь - итальянский извращенец?
Растлил тебя Евросоюз, Брюссель и пьяный немец,
что зачесалось твое гузно
и узы рук играют блюз мозолистой печали,
ему ведь одинокому не дали,
теперь он как мерзотный ското-гад,
подставит каждому свой зад...
Ну, ладно чама дрышь,
его мне пнуть труда большого не составит,
он поперхнется, закартавит,
когда в неистовстве мокридис,
на мой запрыгнет писюнидис,
останется обоим голубочкам подружиться,
и с чамою в палермо вместе сжиться...
Тогда его фамилию бери,
не гоже ведь скотам -
ни размножаться, ни божиться,
а Пан закончил сей ромбический рассказ,
мечта у славика сбыласЪ,
мозоль натерта заднего прохода,
а нинка будет отдаваться мужику,
по первому щелчку,
по первому сигналу пастуха,
и бога, что есть суть природа...
Liber! Гой, гой, гой! Эйя, эйя, эйя!