Приключения деревенской фантазёрки Глава 1

 
 
            Приключения деревенской фантазёрки или встреча с бомжом.

– Ты, где была? Дарья?

Даша танцевала под ритмичную музыку, танцевала и пела, подпевая исполнителям. Дома она была одна, дети уехали ещё вчера. А радостное настроение продолжалось. От сюрприза, что преподнесли дети, до сих пор  восторг идёт. Порой ещё осматривает потолок, где расположились разнообразные цветы.
И ей уже казалось, что миром правит любовь. И в небе горит зовущая ввысь звезда. Да в её мире, в собственном мире так и есть. Правит любовь, и пазлы начинаются складываться.   Вот бы и в мире так.  Но не сейчас об этом думать,
«Мир» подождёт.
Сейчас её сердечко полное радости. Радость и восторг просто изливались из сердца, а отчего печалится? Радость не оставляла Дашу, она танцевала. Был подъём восторга, как будто ожидала ещё чего-то. Необычного.

Танцуя, Даша бросила взгляд в окно, выходящее во двор, и при свете фонаря увидела падающий снег большими хлопьями. Из-за ажурного тюля, да ещё в танце, Даше казалось всё сказочным. А в сердце её, ох, сердце! А там сказка.
Отчего-то сердце млело и ждало ещё какую-то потрясную новость. Трепет в сердце продолжался, толи от сказки в день рождение, что устроили дети, толи от какого-то нового ожидания.

Жизнь-то продолжается, день был праздничный, всё же день рождение был позавчера, но у неё он ещё продолжается и в этот вечер. Сказка не отпускает. На работе взяла выходные, так что праздник продолжается. А сам день рождения был незабываемым, обнимали меня, поздравляли самые любимые человечки, на всей земле, мои внуки, внучки и дети. Даша продолжала радоваться, кружась в невообразимом танце, который придумывала на ходу.

Многолетняя работа художественным руководителем в сельском доме культуры не прошла даром, и продолжается. И сейчас она придумывает новые танцы и детской группе и даже пенсионеров расшевелила. Все стали танцевать. Даша подпевала певцу Биштову
«Я люблю тебя, ты звезда моя, ты судьба моя, ты душа моя».
И она раскрутилась в полном быстром пируэте, и вот тут этот голос, от которого она содрогнулась, он пронизал всё тело её, и неожиданно потеряла равновесие, упала на пол и ударилась головой о твёрдый угол боковины дивана.

– Ой, мамочка! Ойёйёй, да что же это такое? Кажется, мне или нет? Опять, опять появился этот бомж. Может всё же показалось? –
Превозмогая боль, она потянулась к столику, взяла пульт и выключила телевизор, из которого уже лилась песня
«Я могу тебя долго ждать»

Вот и дождалась! Нате вам подарочек, Дарья Васильевна! Ладно, хоть не в день рождение. – Шепотом произнесла она. – Не при детях.
Слушать невозможно было посторонний звук. В голове уже так гудело и звенело, что стало невыносимо до тошноты. Потрогала затылок, ощупала назревающую шишку, и тихо, тихо прошептала
«Боже, Всевышний, единый прошу тебя, опусти исцеляющую энергию для восстановления меня».
И вновь услышала.

– Сейчас пройдёт, всё восстановится. Что же ты, так пугаешься-то?  Дарья. Я тебя предупреждал, что вернусь. Пора привыкнуть ко мне, вникнуть. Меня долго ждать не будешь, я всегда рядом. Так, где ты днём была? Жду ответа!
– Да, пошёл ты!
– Дарья!
– Гуляла. Я, что? Постоянно дома должна сидеть? У меня ещё и работа есть.
– Нет, не должна сидеть дома, а с кем гуляла?
– Одна. С лыжами. –

Со стоном произнесла она, держась за голову, опуская её к полу, распласталась, потянулась с ковра и прижалась лбом к холодному полу.
И на мгновение ей показалось, что так стало легче.

– С какими лыжами?
– Да иди ты, по садику гулять.  – Еле прошептала она, превозмогая боль.
– Дарья, грубишь. С какими лыжами?
– Обычные лыжи, ещё от детей остались. Что не знаешь, что такое лыжи? Детства что ли не было? Смазать бы их не мешало. Ууум! Ооох. Головаааа! –
– У меня было детство, и очень хорошее детство. И очень даже счастливое.
– Угу, оно и видно. Что ж до бомжары-то докатился, не выдержал потери?

Тихо застонала она, говорила губами почти касаясь, пола. – Надраила их воском пчелиным, вроде скользят. – Ууум!

– Ты на лыжах ходишь? – Удивлённо спросил он.
– Так, просто балуюсь. Это просто прогулка, без напряжения.
– Всегда ходишь одна?

– Иногда к кому-нибудь присоединяюсь. В группу не хожу, своей работы много, а так иногда. У нас многие ходят на лыжах, и пенсионеры и молодежь…. А тебе-то, какое дело? – Словно опомнилась она и стала давать отпор. –
Я, что, должна перед тобой отчитываться? Бомж несчастный. Ууум!

Голова сильнее заныла, от усиления ею голоса. Она продолжала лежать в таком положении, передвинулась чуть дальше с нагретого места.  Наконец звон в голове прекратился, но она оставалась лежать, лишь смогла чуточку приподнять голову и повернуть в сторону говорящего, присматривалась. Зрение от удара ещё мельтешило. Зрение тонкого уровня отчего-то отсутствовало.

– О, от тебя сегодня не пахнет помойкой. Интересно, отчего? –
Вгляделась, продолжила. – И одежда на тебе словно купил в дорогом магазине. О, блин и аромат, какой! – Принюхалась, и ощутила аромат мужского парфюма. Что-то из дорогих и французских.
«Наподобие этого дарила сыну. Что-то такое – бергамот, кофе, и ещё что-то улавливается, не разобрала. Из цитрусовых что ли? Нет не цитрусовые, морской бриз. А может от удара головой так? Что-то плохо вижу». –
Ого, с чего бы это? – Уже веселее и с насмешкой произнесла она, боль отступала.

– Так, ты одна гуляла? – Так и не ответил на её вопрос.
– Со снегом, с пушистым снегом, который так падал красиво, тихо на землю ложился.
– Хм, поэтично.
– Для чего опять появился?
– Тебя повидать.

– Повидал? Вали обратно. Мог сам увидеть, где я была и с кем гуляю. Для чего допрос устраиваешь, если и так знаешь всё обо мне.
– Видел, но спросить захотелось, и услышать ответ.
– Зато я не горю желанием видеть тебя.
– Это ты ещё не осознала, вот и не горишь. А я соскучился.

– Да, конечно, больно надо. Соскучился он. А я нет, и век бы тебя не видеть. – Произнесла она, но разглядывала его в полутёмной прихожей, там не было света, и в комнате был только слабый свет торшера, стоящего далеко в углу за креслом, его не видно было за книжным шкафом. Он почти не освещал комнату, яркость убавлена свет падал лишь на кресло, чтобы читать было удобно. Ещё раньше светился телевизор, но он в данный момент был выключен.

«А он сильно изменился, после второго визита его, и когда всё же мне удалось выгнать его. Но самое ужасное. – Думала Дарья, разглядывая его. –
Ужасное и удивительное было в том, что изменился-то он в лучшую сторону.
Ох, ты! Совсем другим стал. Прямо так и красавцем стал»
Перед ней стоял довольно ухоженный мужчина средних лет, и даже можно сказать лет сорок, с модельной стрижкой и в светлых брюках, и в тёмном пальто нараспашку и на шее висел шарф, а под водолазкой угадывались мышцы, которых до этого не было. Было пузо.

«Точно раньше был пузатый бомжара. Ну да, всё же он был бомж, какое тело досталось, то и задействовал, как он объяснял. Сейчас же облик стал совсем другим. Что это с ним произошло? Совсем не походит на того бомжа, он совсем другой, лишь голос, да взгляд. А может, и взгляд изменился?»
И словно прочёл её мысли, включился свет в прихожей.

«Опять проделки свои творит» Подумала Даша, и она посмотрела ему в глаза. Они оставались такими же ясными голубыми с синевой, почти синие с мерцанием звёздочек. Глаза у него всегда менялись от голубого до синего, это было повидимо, от того, как его я доводила. Или он меня. И временами, словно звёздочки мерцали. Вот эти звёздочки она где-то видела раньше и не в бомже. Но, где?

Он смотрел на неё, то строго, то вдруг улыбался глазами, и они наполнялись нежностью и каким-то притяжением.  В них хотелось смотреть, они становились глубокими и бархатистыми с мерцанием. От него исходило какое – то магическое обаяние и этот смех его какой-то заманчиво приятный, ещё приятнее, чем слышала в бомже. Показался ей мужественным, возможно, если бы она не знала его как бомжа, то.… О! Так и взгляд её на него был другим.

«О чем это я дурёха думаю?» – Спросила себя, но разглядывала и разглядывала, стоящего в дверях комнаты почти метр девяносто, а может и даже больше атлетически сложенной привлекательности. «Хм, надо же! А может мне лёжа на полу так показалось?»
Она смогла уже сесть на полу и осмотрела его и скептически произнесла.

– Хм, тело другое задействовал? Стащил, украл? А куда душа делась его? Подавил? А тот бомж всё? Всё, кранты ему? Отправил на переделку?
– Нет. Ничего и никого я не крал, и тот бомж жив, здоров, сознание его проясняется, и в лучшую сторону, человеком становится.

И он с тоской теперь вспоминает о сытых днях и о тёплой постели. Размышляет, сон это был или на самом деле. Рассказывает всем своим друзьям, таким же бедолагам, какой красивый сон он видел. – Он засмеялся и продолжил. –
И часто обнюхивал себя, удивлялся своей чистоте и одежде, и рассказывает, как купался в голубой ванной.

– Дааа? – Она с удивлением подняла бровь.
– Тебя он не помнит, и не вспомнит, если ты о распахнутом халатике.
– Хм, интересно, а как теперь тебя зовут? В тот раз представился Жориком. А сейчас? Кто ты сейчас? – Поглаживая больное место, спросила Даша.

– Как был Егор, так и остаюсь. Егор, я же пояснил тебе, моё имя Егор, а Жорик, это имя или кличка бомжа, не вдавался в его подробности.
– А сейчас чьё тело у тебя? Оно хоть славянское?
– Славянское, славянское, даже выше. Это моё тело.
– Да не уж-то? Врёшь, поди.

– Почему ты во всём сомневаешься? Дарья!?
– Не во всём, а в тебе.
– Не веришь, что я не призрак, а …
– И отчего так вырядился? Перебила его высказывания.
– Для тебя. А ты, как всегда, в бриджиках и туничке, могла бы платье надеть красивое.

– Я гостей не ждала, а в этой одежде мне удобно.
– Удобно ей. Ты блистать должна всегда.
– Да, иди ты, бомжара отсель восвояси. Блистай тут перед ним.
– Я уже не бомж, тебе сказал, это моё тело.
– Ага, так я и поверила.
– Выбрось всю свою одежду.

– Да?  Нагой блистать перед тобой? Офигенно!
– Не говори глупости, женщина. – С улыбкой произнёс он. – Завтра займусь твоим гардеробом. А сейчас может, угостишь меня?
– Для чего? Ты же в своём теле. Тебе нужна еда? Думаю, таким, как ты, еда вовсе не нужна. Или ты заврался?

– Могу обходиться без еды, но, а сейчас нужна, вернее сказать, хочется. Моё тело адаптировалось к этой реальности. Любому телу нужна еда, осознавать лишь стоит, и сортировать, какая еда требуется. Иногда люблю принимать вкусную еду. Фрукты. Пирог твой с удовольствием попробовал бы. Надеюсь, ты перестала употреблять уже и в гостях грязную пищу, отравляющая организм.

– Тебе-то что? Если угощают, отчего не скушать? Вкусно же. А на счёт угощения, то извини, гостей не ждала, ничего нет у меня, а готовить мне не хочется, хочешь сам, иди на кухню, что найдёшь, – твоё, сам приготовишь. Готовить не разучился? Продукты поставлять, тоже не забыл, как? Не разучился?  Всё же новое тело. А что оно умеет?

– Как всегда, хамишь, да ещё и соврала.  Умение не в теле, в другом месте находиться. Почему ты всегда ругаешься? Ведь ты не такая. Почему ты ругаешься со мной? С другими ты милая и тихая, даже ласковая, готова всем помочь и помогаешь. Ответь мне, отчего ты такая со мной?
– Сам знаешь, отстань.

– Не отстану, Дарья, не отстану.  У тебя же дети в гостях были, что так и ничего вкусного не осталось? И кусочка пирога с фруктами не осталось?
– Ха, когда это было? И всё-то ты знаешь, а допрашиваешь. Ты всё равно не станешь подъедать остатки. Так ведь? Ты же теперь не бомж. А фрукты закончились. Сама бы съела что-нибудь экзотическое. Спасибо, что хоть в день рождение не появился, праздник мне не испортил. И детей не напугал.

– Очень хотелось Дарья, очень, но я же, понимаю, ты своих детей не посвящаешь в свои деяния. Они знают мало чего, так лёгкое представление, что это вообще.
– Да, собственно, нет, они знают не так уж и мало, во что-то верят, что-то принимают, что-то отвергают, а в основном живут по совести, в принятии всего мира, есть возможность, помогают людям. В общем, живут сердцем. Кон не нарушают.

– Знаю, но этого мало.
– Придёт и их время, займутся, а пока просто живут. И это всё же не мало, согласись. Жить по совести и сердцем в принятии, уже не мало. Ведь так?
– Так, Дарья, так. Ставь чайник, и вот пакет с продуктами. Знал, как всегда, себя ты редко балуешь полезной и вкусной пищей. Покупаешь только к приезду детей. Бери пакет, неси на кухню.

– Тебе надо, сам ставь чайник, и пакет разбирай, я тебя не звала. А мне хватает с лихвой своих выращенных овощей и фруктов.
Даша спокойно села на диван и включила вновь музыку, что звучала на муз канале. Оглянулась, он стоял ещё в дверях, и она продолжила. –
Ты здесь ещё? Кухня там. – Махнула рукой на стену.

– Я в курсе, где кухня. Помню. – Спокойно ответил он. И стал снимать верхнюю одежду. – Плечики подай. – Попросил он, держа пальто.
– В шкафу, как будто ты не знаешь. А я тебе не прислуга, подумаешь, бог какой-то. А может, ты всё выдумываешь, а я верить должна тебе.
– Я тебе уже доказывал в прошлых визитах.
– Ой, да ладно! Так многие могут делать.
– Так уж многие? Что-то я не вижу в окружении твоём.

– В моём нет, откуда здесь в деревне возьмётся какой-нибудь настоящий волхв, сама бы с ним с удовольствием побеседовала. Или мастер эзотерик какой-либо? Никогда не общалась эзотериками, хоть увидеть бы. Вот скажи, на кой ты мне сдался? Только начала жить спокойно. Муж оставил, ушёл в небытие, спокойствие наступило. И на тебе! – Даша хлопнула ладонью по дивану. –
Какой-то бомж свалился мне в дом, да ещё богом себя величает. Какой разумный человек в это поверит?
Он не стал её слушать, ушёл на кухню, и вскоре послышалось оттуда.

– Дарья, где сервиз? В шкафу был сервиз. Куда он делся? –
Чуть помолчал, продолжил. – Расколотила! –
Утвердительно произнёс он. – Когда, время? Говори.
– Ну, расколотила, и что? Тебе-то что? Не твой же. Две чашки остались, они в другом шкафу. Вечером после отъезда детей уронила, хотела поставить на место, да повидимо он не захотел больше жить. Поднос не удержала.
Послушай, отстань от меня. Ну, что тебе надо?

У меня и так день загружен до отказа. А домашняя, да ещё посуда, не хочу ей заниматься. Я вообще бы перестала, есть, да желудок требует, приходиться. И организм, трясет, если долго не есть.

– Тебе нельзя ещё отстраняться от пищи, ещё не набрала таких вибраций. Тебе хочется болеть? Физическое тело ещё плотное. Лишь переходя на высокие вибрации, можно освободиться от еды, но не стоит этого делать. Не советовал бы никому, за редким исключением. У каждого свой потенциал, запас жизненный в энергетических телах. Могут уменьшиться, если запаса нет с физики и с прошлой жизни. Энергетические тела тоже зависят от физического тела, здесь расчёт нужен, а ты ленишься.
А потом, это же наслаждение, положить кусочек фрукта чувствовать во рту его необычайный вкус. Как в трёхмерном мире мало это замечают, едят в основном без наслаждения, лишь бы желудок полон был. Холодильник потёк, Дарья.

– А я причём? Вероятно, от твоих энергий, чини давай. –
На полуслове замолк телевизор, вспыхнул ярким экраном, потемнел и всё изображение пропало. Черный экран. –
Ты, что наделал? Верни телевизор! Внуки приедут, и мультики не посмотрят.
– Иди сюда, телевизор позже. Восстанавливать и готовить будем.
– Холодильник сам восстановишь. Я не хочу кушать, тебе уже говорила.   Готовить-то я люблю, но не для тебя.  Так, что не буду. –

И Дарья ушла в другую комнату, включила ноутбук, но интернет не включался. – Верни интернет, хватит уже. А?
Из кухни доносились другие звуки. Он молчал, а слышалось журчание воды, какой-то звон.
«Посуду что ли моет? Подумала Дарья. Она чистая, вот чудик, никто её ещё не испачкал. Дочери всё перемыли, убрались перед отъездом».

– Дарья, почему здесь стоят витамины аптечные, химические? Тебе нельзя их употреблять, объяснял же ещё в тот раз.
– Жорик! Верни интернет. – Но было полное молчание. –
Егор! Если ты действительно Егор, верни интернет.
– У меня много имён. – Ответил он всё же, из кухни. – В данный момент тебе достаточно этого имени, и чтобы Жорика я не слышал. Ясно? А витамины твои я выбросил

– Нет, ну, вот чибрик! Зачем? А? Я бы их отдала кому-нибудь, соседям. Не успела ещё отдать. Хорошие витамины. И не пила их, видишь же, коробка не распечатана. Дети недавно привезли. Они заботливые у меня. И в энергетические витамины не очень-то верят. Чибрик ты и есть чибрик.
– Прекрати ругаться, переоденься, и, поди, сюда. Детям надо всё объяснить. Пора.

– А переодевание обязательно?
– Обязательно.
– Тогда я халатик надену.
– С тебя станется, всегда непокорной была, во все времена. Ладно, иди сюда, в чём есть, в чём по полу ползала.
– А я уже сняла тунику, так идти?
– Не лги, я вижу.
– Чибрик, просила же. Сколько раз повторять тебе? Не смотреть меня.

– Не могу, Дарья, не могу. Ты притягиваешь.
– Ладно, сколько можно ругаться. И что с тебя взять? В какой-то степени ты прав.
– Я всегда прав.
– Упёртый баран, ты.
– А сама-то!?
– Зато красивая. – И сама же рассмеялась, подумала.

«Ну, да, прям раскрасавица, хотя, красивая по-своему. И это в моём возрасте?   Но всё же, в данный момент я действительно очень изменилась. Помолодела».
– Я бы не сказал так, тебе ещё работать, да работать, сотворить себя не так просто, а учиться ты не хочешь. Даже зубы не восстановила. Ноют зубки?
– А, что тогда прилепился ко мне? А сейчас ты выглядишь молодо и очень на много лет помолодел. И вообще-то ты другой. Если это ты.

– Я, Дарья, я, можешь не сомневаться, это я. Я всегда так выгляжу.
– Для чего явился? Что молодых нет? Соседка моя ещё ждёт мужчинку. Вон как летом западала на тебя. Ходила за тобой, мужчинка, мужчинка, ах мужчинка.
Даша расхохоталась.
– Дарья прекрати. Ты, что ревнуешь?

– Я!? Хо! Вот ещё, больно надо. Мне не нужен мужчинка.
– Не нужен, но он у тебя есть.
– Ты что ли? Пфууух.  Хотя, ты так ничего.
– Понравился всё же? – Даша молчала, а он продолжил. – Значит понравился.
И Даша чувствовала его довольную улыбку. Даже сквозь стену чувствовала, так и расплылся в улыбке.

– Пффф! Вот ещё на малышей внимание обращать. Нет. Не понравился, хотя ты ничего так, но ты малыш я старше тебя, хоть и молодо выгляжу, но ты малыш.
И не понравился ты мне. Нет.
– Себе утверждение делаешь?  Дарья. Боишься ведь, признаться. Но придёт время, сердце раскроется, я подожду.

– Жди. Идиот. А твоя методика трудноватая, мне сложно в ней разобраться, так много мысленно восстанавливать, да ещё ежедневно. Легче дом самой построить.
– Ты кого хочешь обмануть, меня или себя? Непокорная моя.
– А можно ты мне сам сотворишь, восстановишь, раз уж ты так прилип ко мне.
– Нет, сама будешь. Учиться надо тебе.

– А может, к Васильеву в клинику меня ещё разочек сопроводишь?
– Ты же напугалась, не захотела. Там работа со стволовыми клетками, а ты не далась их взять. Уколов ты боишься. Не чужеродные же тебе вживлять. Нужны только свои. Чужеродные человека превращают в нелюдя.
– А теперь хочу. Я выдержу и полёт, и экзекуцию. Я тренировалась летать.

– Видел твои полёты. – Послышался его смех. – Ты бы себя видела со стороны, глаза со страхом, рот открыт. Я, как тебя учил?
Даша не обратила внимания на его смех, продолжила.
– Но зубы всё же, не второстепенное в организме, в лице, а, то, ни тебе красиво улыбнуться и пожевать яблоко сложновато. Всё же коронки — это не красиво. Хочу нормальные свои зубы.

– Укрепишь свои. – Ответил он. – В такой момент этого времени, лучше ничего не вкалывать в организм, даже своё. А стоматологу ногу пришлось лечить.  У них ещё не было таких сумасшедших пациенток. – Смеялся он.
– А я предупреждала. А гимнастику Васильева я делаю.

– Знаю, видел, и по тебе уже видно. Ещё в прошлый раз видел. Что сказать? Молодец, но всё же, ленишься.
Дарья стояла и раздумывала, какое платье надеть. Рука уже потянулась к сиреневому шифону, купленное ещё с мужем, но мысль пронзила, даже сердце заколотилось.
«И с какой радости я должна для него переодеваться?»
Закрыла шкаф и услышала, как он напевает.

– Ха, он ещё и поёт? Ну, ну.
Вспомнила, в первых встречах, ещё бомжом был, но голос был красивый. А голос у него не изменился, значит и в бомже он говорил им. То-то голос не соответствовал бомжу, казался молодым. Дарья задумалась, и мысль прошла у неё, а голос этот я слышала ведь ещё до бомжа, до первой встречи с ним. Вот только где? Из раздумья её вновь вывел его пение.

– Как быстро юность пролетела, тебя увидел на опушке леса. Ты смеялась, пела, танцевала, бежала по тропинке и всё в тебе радостью сверкало. И солнышко тебя освещало, потом бежала, прыгала и кружилась, танцевала, портфель подкинула, тетради книги уронила.
– Чего ты там городишь? Когда это было?
– В юности твоей, напомнить? Хочешь, остановлю тебе года, чтобы жизнь твоя не кончалась никогда.

– Я и так буду вечно жить.
– Так уж и вечно?
– Ну не на земле в этом мире, так в другом месте. Куда все ухолят после окончания пребывания на земле?
– В разные места, по мыслям по деяниям. В основном по их страхам и их представлениям. – Ответил он. Однажды видела ты.
– Я не помню почти ничего, так всего лишь несколько мгновений вспоминаются. Но знаю, мой мир будет красивым и счастливым. И вообще я поднимусь потом выше, в свой Род, меня там ждут.

– Ждут, все ждут, но больше всего тебя ждёт твой любимый.
– Если ты о муже говоришь, то у меня нет с ним контактов и уже давно. Я сделала для него всё, чтобы он поднялся в домой или куда там выше, повидимо уже дороги разошлись. А может и встретимся.
– Нет, с мужем не встретишься. А я говорю о любимом.
– Не чувствую.

– Ты не хочешь, и закрываешься, тебе так удобно. А он ждёт и готов многое сделать для тебя, и чтобы быть с тобой. Любить тебя, и ждёт, когда ты вспомнишь любовь. – И вновь послышалось его тихое пение.
«Что он там мурлычет себе под нос?» подумала она и спросила.

– Что ты там мурлычешь? Не пойму.
– Для меня нет тебя прекрасней. – Чуть громче пропел он.
– Кого? –

Спросила Даша, входя в кухню, а он оглянулся на её шаги, замолчал, смотрел на неё, протирая чайную чашку. И она увидела сервированный стол.
И разбитый сервиз, который уже целехонький стоял на столе, и как показалось Дарье, гордо держал в себе содержимое ужина. Дарья в удивлении стояла с открытым ртом, протянула руку, произнесла.

– Как? Откуда?
– Нашёл в мусорном ведре. Не успела выкинуть? И пришлось, потрудится. Такую технику ты знаешь, могла бы сама попробовать.
А, Дарья махнула рукой.

– Не стоило энергию затрачивать на такую пустяковину, другой бы купила. Меня что ли хотел удивить? Хотя мне уже пора привыкнуть, а я всё удивляюсь.
– Ты сказала – туничку сняла.
Потянул он её за тунику, поднимая её вверх, слегка открывая немного тела выше бридж, как бы хотел снять.

– Ты, что? Офонарел? – Дарья стукнула его по руке. А он рассмеялся. –
Вот знаешь, ты мне назвался Егором, но у меня в мыслях звучит совсем другое имя.  А вот в этом обличии кого-то ты мне напоминаешь.
Что-то далёкое, аж сердце затихло. Вот эти русые волосы, голубые глаза с такой синевой, что порой бывают синими. Да ещё мерцающие звёздочки. Почему у тебя такие глаза? И где я могла их видеть? Вот эти звёздочки? Что молчишь? Ведь ты знаешь, поди?
– Знаю, Дарья, знаю, вспоминай.
– И этот взгляд. Вот имя, имя, но пока не назову его.
– Да? А отчего не назовёшь?

Он смотрел на неё. Желание обнять и прижать к себе возрастало.  Отлично сидит на её хрупкой фигуре любой наряд, но больше всего нравится мне она в платье. Она всегда была красивая, как и сейчас. Даже возраст не смог убрать красоту, а в данный момент возрождается.  Природа наградила её естественной красотой. И ей без всего этого антуража и косметики хорошо. Лицо идеальное, как и фигура. Что-то мысли мои ушли. О чём она?

– Не хочу пока, надо удостовериться. Поговорить надо с Матушкой. Должна же она мне рассказать, что вообще происходит.
– А она тебе ещё не рассказала? Вновь вник в разговор.
– Нет, только улыбается.
– Значит, скоро расскажет, если сама не догадаешься, не прозреешь, наконец.
– А может встречу того, как его? Хохочущего постоянно?
– Матвей.

– Да. Матвей, он расскажет. Ведь я тогда немного слышала ваш разговор, пока меня снова уснуть не заставили.
– Ты помнишь всё?
– Так, отрывки. И ещё все так перемешаны, где и что не понятно, порой просто, кажется фантастикой. У меня всегда голова забита фантастикой, где моя, где пришлая, подсунутая, не разобрать. А ведь он хотел тебя назвать по имени, но ты его перебивал. А это, что за фрукт, на раскрытый гранат? Это он в кожуре?
Дарья протянула руку, но услышала строгое напоминание.

– Руки помой. По полу ползала. А фрукт «эшата», вкусный, тебе понравится.
– У меня в доме чисто. А ты со мной, как с ребёнком, надоело. Уматывай от сюда. И не нужны мне твои экзотические фрукты. Забирай и уматывай.

– Ты и есть ребёнок, мой руки и за стол. Ребёнок? Мы долго ещё будем ссориться? Девочка моя. – Протянул руку, погладил по волосам. – Моя, моя девочка.
«Хм. Усмехнулся. Какие у неё глаза становятся, когда начинает возмущаться, синие, синие и такие глубокие, так и хочется в них утонуть».

– Пока ты не исчезнешь навсегда.
И чтобы не слышала «Девочка моя» нашёл девочку. Хм!

– Я не собираюсь исчезать из твоей жизни, не для этого я столько трудился над своим телом, чтобы войти в этот мир человеком.
– А ты кто, на самом деле? –
Споласкивая руки тут же на кухне, спросила Даша.

– Тебе уже говорил, повторяться нет смысла. Хочешь, верь, хочешь, нет, но я есть тот, кто я есть. Давай, покушай фрукты и станцуешь мне.
– Обрадовал.
– Ты здорово танцевала, я наблюдал за тобой минут десять, пока не окликнул тебя, и ты не упала. Так увлечена была танцем, что и не почувствовала меня.

– Так ты ведь затаился, поэтому и не почувствовала. Ты ещё далеко до моего дома закрылся, затаился. Так ведь? И даже не здесь ещё. – Спросила она, он кивнул. – Как почувствуешь? А мог бы поддержать меня, знал же, что упаду.

– Знал Дарья, знал. – Он вздохнул и улыбнулся.
– А если бы голову разбила в усмерть? Пианино же рядом стоит, а оно не то что диван, на боковине хоть обивка есть, пусть и без прослойки, но всё же.
– Не разбила же.
– Нет, а если сотрясение?

– И его нет. Дарья, рядом со мной с тобой ничего не случится. А это падение уроком тебе будет, осмысли. А здорово ты приземлилась. Ты всегда здорово падаешь. В первый раз, на холодильнике вмятину хорошую оставила. –

Он весело улыбался. – Тогда даже интереснее было. Вся в шинкованных овощах, с ножом в руках. Ооо! Зрелище было, что холодильник заглох.
И корзинка с клубникой упала с холодильника, вот витаминная маска-то была на тебе, жаль не нагая ты была в тот миг. Надо было фото в интернет выложить. Оно у меня до сих пор сохранилась. Выложить, что ли? Интересно, сколько лайков наберёшь?

Он рассмеялся, а Дарья потрогала голову в месте удара, шишки не было и боли не было, и подумала. «Красивая улыбка, кого-то она напоминает, и этот смех»

– Идиот. Ты идиот Егор. Дааа! – Произнесла она протяжно и улыбаясь. –
Егор. Ты. Яр…. И замолкла, и подумала.  «А почему он на Гришу стал походить? Что-то сразу не разглядела, а сейчас... Показалось? Как бы всё больше и больше. Мне кажется что ли? Не может быть. Хотя мало ли схожих людей на свете. А мне по ходу приходит трындец. Этого мне только не хватало. Гриша вспоминается, оказывается, я так скучаю по нему. Может поэтому и показалось, что похож? Но всё же, похож. Не буду влюбляться и точка». А в мозгу уже зазвучало голосом Успенской, «Пропадаю я». Ох, как бы действительно не пропасть и не попасть. Подумала она, чувствуя его усмешку.

– Продолжай. – Попросил он улыбаясь.
– Что продолжать? Просто хотела сказать, что ты ярый, вредный Егор.  Вот и всё. Вреднючий из всех вреднюк – это ты. Можно сказать, скотинка ты. –
Она замолчала, лишь успела подумать. «Конец, он же мысли мои читает, даже наперёд знает их» но продолжила с невозмутимым видом. – Скотинка мужчинка. И для чего ты меня третируешь?
– Нет, ты другое хотела сказать. Дарья, Дарья. Озвучивать не стану, дождусь, сама скажешь. Кушай фрукты.

Продолжение следует....
Таисия-Лиция.
Фото из инета.