молчат слова, и вечер в даль сошел,
недосветив снегам земную тихость...
молчит зима, и звёзды над душой
не ведают часов неторопливость.
меж двух шагов два выстрела в упор,
седой асфальт и взлёт в рассветный холод.
и он теперь один, и строк простор
сжат в лунный блик, речной закат распорот
покоем одинокого "за что",
но он идёт вчерашним сном по снегу,
глядит на солнце, словно из-за штор,
и лунному не доверяет блику.
последний друг, прости ему, прости
дрожь белых капель над могильным камнем,
то были неба вечные цветы,
что лепестками пишут в сердце память.
меж двух огней далёких берегов
текла река, листва над ней взмывала
в заплаканные письма про любовь,
душа цвела, как сад, но было мало
ей тишины, и вновь дорога в ночь
меж двух столиц по закоулкам света,
дым плыл по глади, но казалось дно
легло закатом на отрывки лета.
меж двух миров забытый и ничей,
непонятый - и этим упоённый
он слушал свет, как радугу ночей,
под далью занавешенной иконы
и стал сюжетом глубины времён,
покрытых недописанным туманом,
бескрайний дух, до края заклеймён,
просил не быть, просил не трогать раны,
но сколько было правд, как долгих стен
терновых строк - он за свою свободу
вновь предпочел остаться на кресте...
текла река, неслись ветра и воды,
осуществлялись дали, города,
сбывались расстояния до лиха,
и в зеркалах зияла пустота,
макая грусть пера в земную тихость.
в глухом ненастье непроглядных лет
звучало эхо радужного плена,
бессонный дух, приснившийся земле,
просил молчать, просил не трогать вены,
но сколько было сброшено оков
в иллюзий чувств тугие параллели,
и ночь бросала, праздно и легко,
окурок дня под старые качели.
и всё сошлось: под тихое "прости"
свет сочинил печаль земного рока,
тьма исполняла слёзный лейтмотив,
и где-то далеко за верой в бога,
меж двух свобод, отравленных в плену
толпы священной, он прошел к истоку
себя вне всех и потерпел весну...
пожизненным и одиноким сроком
грустила осень в золотой пустырь,
дождливый сад в распахнутые окна
больной столицы расписал кресты,
и снились миру зимние полотна,
тоской освобожденные от снов
в небытие его, в его печали
меж двух ладоней тихих берегов
под шепот струн, что им недозвучали...
терялась тишина на дне зимы,
к столу просились праздники земные,
вчерашним сном вдоль времени-стены
катилась явь, кишела паранойя,
и мир живых под статусом тоски,
сообразил на пафос чуть иначе,
но тот же незапамятный эскиз
его застал у плахи после ночи...
течет река, поэзия молчит,
нет никого, и с каждым словом тише
он знает - ничего не отболит
меж двух сердец, себя соединивших.
и сколько б он смертей ни превозмог,
цветы стихов с душой его едины
и помнят небо невозможных строк,
добытое со дна немой вершины.
меж двух пространств сиянием гоним,
сжимаясь в посох строк - себе на гибель,
он снегом был, он превращался в дым
в расколотом на части черном небе.
ну вот и всё, тень пустоты впотьмах
не просто боль, не просто зов дороги -
так холодно в окне молчит зима,
листая память о последнем друге,
и каждый шаг, как тысячи неволь
в созвучье струн дождя, бес-перестанно...
он схоронил друзей в живую боль
и расплескал себя над их крестами.