Ты так состарилась, а я не знаю, как;
На фотографии не ты, а девушка живёт,
И взглядом подаёт какой-то знак,
И смотрит на меня из года в год;
Пока мне грустно, на тебя взгляну –
Ты тоже мне сочувствуешь, грустишь,
Как делали безмолвно в старину,
В войну, в миру, в лесную тишь.
Когда мне весело, вдруг поскользнусь в портрете –
Смешок глотая, хитро улыбнёшься;
Твои глаза, как звёздочки в рассвете,
Синичкой в них порхнёт предосторожность;
Ты говоришь, такое время было,
Но не волнуйся – было и прошло:
Верёвка для варенья, для детских спинок мыло,
И в жизни бабушек теперь всё хорошо.
Твой кисловатый запах седины
Доныне обнимает каждую поверхность
Пуховым платом шерстяным,
Церковным, восковым, воскресным.
Твой дряблый шёлк морщинистой руки
Так нежно гладит спящее плечо,
Так нежно лепит утром пирожки,
Что в горле ком, на веках горячо.
Печальный голос твой, как скрип сарая,
Задорный – как шальной аккордеон,
Но редко он теперь для нас играет,
По-видимому, истрепался он.
Живи же, бабушка, как можно дольше,
На фотографии, в сердцах и пирожках;
Ты так состарилась, как только можно,
Но жаль, я больше не узнаю, как.