ПО МОТИВАМ ФИЛЬМА «МАЛЬЧИК В ПОЛОСАТОЙ ПИЖАМЕ»
Два абсолютно разных мира – сын коменданта и еврей.
Один живёт в своей квартире, другой – в бараке, полном вшей.
Обоим – восемь лет, а значит, найдут, о чём поговорить.
Но взрослые опять судачат: «Евреев нужно истребить!»
Смышлёный Бруно вопрошает: «Ну, как такое может быть?»
Он друга Шмуля навещает, чтоб бутербродом угостить.
Через колючую ограду, ребятам вместе хорошо.
Для Бруно – счастье и отрада, что друга он себе нашёл.
С визитом, как-то к коменданту приехал высший эшелон,
Чтоб посмотреть, как арестантов в больших печах сжигает он.
«Во славу Рейха, мы сжигаем по много тысяч человек.
Мы нашу землю очищаем, чтобы арийцам править век».
Опять бежит к ограде Бруно: «Привет! Ну, как твои дела?»
А Шмуль ему ответил: «Грустно! Отец пропал. Уж ночь прошла.
Отец и брат не появились, и я не вижу их вещей.
Глаза ужасно так слезились, от дыма едкого печей».
«Я помогу тебе, не бойся! Ведь у меня есть хитрый план.
И ни о чём не беспокойся! Я за лопатою, в чулан.
Я сделаю подкоп попозже. К тебе пролезу, только жди.
Ты не сиди без дела тоже. Пижаму – мой размер – найди!»
А дома Бруно потеряли. Куда же делся сорванец?
«Под пытками сгною, в подвале!» - неистово орал отец.
Тем временем, в большом бараке, два мальчика тихонько шли.
Средь тесноты и в полумраке, в ужасной духоте, пыли.
Шмуль вглядывался в лица пленных, с печатью муки без конца.
Пытаясь разглядеть в согбенных, черты знакомые отца.
Внезапно, крики и удары: «На выход, мерзкие скоты!
Быстрее, строиться по парам! Иди сюда! Да, ты и ты!»
Толкая больно пленных в спины, фашисты гнали их вперёд.
Шагали медленно мужчины туда, где смерть их заберёт.
Мальчишки за руки сцепились. От страха хочется реветь.
А полицаи зло бранились. Слова хлестали, словно плеть.
Дошли до здания большого, где из трубы шёл едкий дым.
«Боишься, Бруно?» «Есть немного. Наверно, дождь пересидим».
Они сидели и дрожали, не зная, что произойдёт.
Друг друга за руки держали. Со лба стекал холодный пот.
Тут всех заставили раздеться, загнав в какой-то липкий зал.
У Бруно колотилось сердце. Теперь он всё осознавал!
Закрыты кованые двери, и свет внезапно так погас.
Никто не вспомнит о потерях. Фашисты запустили газ…