Жили были три сестры,
но рассказ пойдет о старшей,
ведь она в своей семье -
была нудной комиссаршей...
Все носились с ней,
как с торбой,
анжеликой ангелов маркизой,
даже квазимодо, почему-то итальянский,
вечным был ее подлизой...
Кто из домочадцев хмурил брови,
и на селфи получался запредельно мрачным,
она сильно истерила -
не естественной спросоня пачкой...
Все ее должны были хвалить -
льстить таланту зрелой фантазерки,
комплиментами одаривать и почитать -
на работе к каждой утренней планерке...
Но, особенно вирши,
что она для всех писала,
поучавшие, как жить: от конца и до начала,
разумеется не гоже критикой было тревожить,
ведь, попавшая вожжа под хвост,
могла бы выдать скверный тост,
ехидно продолжая оскорбленья множить,
уличной торговкой и базарною ягой...
Свои портреты, поразвесив по неприбранной халупе,
самовлюбленная, ждала, кто приголубит,
оценит ейный душечки талант и стать,
и гузно в старости у девы будет подтирать...
На счастье под рукой был квазимодо,
о "двух гражданствах", деловой,
с горбом он ватным,
всегда заискивал промеж приятно,
похвал не ждал, служил, как пес,
что не по дням, а по часам,
бамбуком рос и землю собирал,
где ступит ее пятка...
Однако ему молвит старшая сестрица,
- "Отстань противный, брак наш небылица,
я платьев с обувью на каблуках -
носить не буду никогда! А в ЗАГС,
как замухрышку не пускают,
противен мендельсона марш,
на свадьбах же обычно все бухают,
и стоит мне сказать свой тост,
все гости други-недруги поубегают"...
Так квазимодо итальянский,
что приехал в наш дождливый город,
залил с печали шмурдяка за ворот,
теперь валяется и где-то просыхает,
ведь сутенер ее к бедняге - не пускает...