Подошвы стерли в пыль дорогу к дому…
Но можно провалиться в тихий омут,
маня мальков и крабами чертя
на ржавчине посудины чертят;
вновь обнимать скелеты якорей,
чтоб не случилось вынырнуть скорей
чем воздух в легких окунётся в боль
каспийской саги, что всегда с тобой.
Лишь в забытье таится этот схрон -
народом переполненный паром
плывет из преисподней в никуда,
пока волной мазутная вода
смыть силится позорное пятно,
забыв, что кануть в лету не дано
тому, что низвело страну огней
до бухты затонувших кораблей…
Там трассы на спрессованных костях,
над Крепостью горит турецкий стяг,
там учат раньше азбуки детей,
что армянин - гяур и лиходей,
а посему все сделано не зря…
Вот только в середине января
упрямо в море оставляет след
летучего голландца силуэт.