К весне...
– Свет хоронится уже до пяти вечера почти, не иссякает вовсе-то. – Да, прибавляется денёк, к весне зашагал.
И подкинет сосед в нутро котла еще два-три полешка. И такой вечностью обдаст от тысячу раз проговорённого, словно и сам вечен. И нет смертельной докуки в избитом, расхожем слове. Читаешь его древний свиток и начитаться не можешь. И молчание между привычными словами полнится чем-то большим, чем слова.
– Настоящая зима, неподдельная. Хватим её полной мерой. – Не сопливая, хорошо.
И снова тишина, что глубже слов.
– А у меня сегодня, в сумерках ещё, в седине, на ель в огородах снегири прилетали. Генералы да полковники – до чего сановиты, пухлы, хороши собой. Комков тридцать! Поперебирали ветви ёлки-то… Чего-то всё суетились, гоняли друг дружку с лапы на лапу. Жаль, хмарно сегодня, не увидел грудок их красных, а то чего ещё в снегире и смотреть…
– У нас на столбе и проводах каждое утро с девяти стая горлиц. Могут час, два, три просидеть. Думал, солнца ждут. Тут местечко как раз открытое восходу, пустое от леса и домов. Солнце встаёт, и первые лучи сюда. Дивился… Ан нет, всё проще оказалось: приручил птиц сосед, и не только лесных голубей – синиц, галок, воробьёв, снегирей… Летят на сало да на семечки, ждут благодетеля…
Было утро. На столбе цепенело больше десятка горлиц. На инистых веточках берёзы перепархивали синицы и воробьи.
Деревенская ойкумена десятками дымков упиралась в светлеющий небосвод.