«Последний русский» возникает ниоткуда;
он как мокрицы вечен в временах
и, пламенем горя, сия причуда
России треплет всуе знамена.
«Последний русский» тешится столбами
и пялит на себя святые имена,
история ему услужливо гробами
крепить обязана худые стремена,
сиротствуя, трясти везде трухою,
в гнилушки слов, вздувая страсти жар…
И я несу…, но, правда, с перепою,
полнейший вздор, как из печи угар.