И какая же это, в сущности, ерунда

И какая же это, в сущности, ерунда: ни кола, ни двора, в стоге сена - сидит игла, заржавевшая и закованная во льдах, почерневшая и тягучая, как смола, на конце той иглы - сундук, в сундуке - дыра, а в основе вселенной - тысячи государств, сотни тысяч угрюмых смертников-первопроходцев. То, что было и не было - будет тебе урок: приходить со звонком до того, как звенит звонок, океан - как мы знаем, - не низок и не высок, он глубок и огромен, по дну у него - клубок, а по небу - такое же алое, только солнце. Вот, местами во мгле ожидается снегопад, абонент был в сети пятнадцать минут назад. Опускается занавес, вечер, туман, асфальт, если это театр, то театр одного актёра. Под пушистым покровом снега и стар, и млад, сны под утро нашепчут: «Ты у него одна, ничего не бывает вечным, случись антракт - разбегутся актёры и зрители кто куда, кто в курилку, кто за ликёром». И в конечном-то счёте, всё оно так и есть: расплескаются воды Стикса, снега и спесь, разлетятся метелью, пеплом, законом Ома, застревая в глубоких сугробах и стылых льдах, ноги сами куда-то вели, невзирая «на», из последних силёнок плелись, а, выходит, - к дому. Вместо солнца однажды взойдёт ледяной клубок, за антрактом последуют титры и эпилог, вместо резкого газа в пол - выжимай курок. Кто там будет, Хронос или Харон? Эй, мне только спросить, пустите! И какая же это, в сущности, ерунда: вместо юго-востока - вечная мерзлота, абонент был в сети пятнадцать минут назад, и с тех пор - видит бог, - никто его здесь не видел.