Мне не забыть тех ясных добрых лиц,
Счастливых, после штурма перевала.
Там кони ходят с именами птиц,
И дремлют пики под ледовым покрывалом.
Первопроходец там собою рисковал,
Борясь за жизнь на тех ледовых склонах,
Где каждую вершину он знавал,
Не понаслышке, лично, поимённо.
Минуя камнепад, лавины шквал,
Сиянием этих пиков ослеплённый,
Он вверх ушел, где лёд его сковал,
И вот он спит спокойно, скован в этом сонме.
С иных высот взирает он теперь, как ты,
Пересмотрев своё понятие комфорта,
Берёшь рубеж заветной высоты,
Сродни высотам птичьего полета.
Здесь горной речкой слезы льёт ледник,
С иною частотой здесь бьётся сердце.
Пасёт стада пастух читая Книгу книг,
Не прочитавший ни единой книги с детства.
Чужой здесь в миг становится своим,
Перед лицом опасности смертельной.
Здесь на Эльбрусе, горец Темраил,
Был освящен в огнях Святого Эльма.
Корабль пустыни с кораблем морским,
Сходился здесь, спустившись с гор в Пицунду.
Великий путь здесь Синим морем становился,
В Константинополь уходя отсюда.
Лишь хитростью великий Тамерлан,
Здесь одолел Аланов непокорных.
Бродяги, странники, народы разных стран,
Нашли свой дом, в чертогах этих горных.
Здесь заново рождается душа,
Предел сознания до иных широт раздвинув.
Я здесь ходил, здесь жил, я здесь дышал.
Отрезав всех предубеждений пуповину.
Навьюченный тяжёлым рюкзаком,
Хочу вернуться вновь в край этот славный.
Пройти тропой до боли мне знакомой,
Поцеловать склонясь родные камни...
***
Однажды я сюда ещё вернусь,
Оставив право за собой на путь обратный.
Мне не забыть миг, как коснулся сердцем,
Я здесь когда-то точки невозврата.
***
"В моей телесной оболочке обитает человеческое существо, которое назвал я как-то Фурабо - Священник Марля-на-ветру. В самом деле, вспомните, с какой легкостью ветер разрывает марлю. Существо это долгое время увлекалось сложением шуточных стихов и наконец решило посвятить им всю свою жизнь. Порой это занятие надоедало человеку, и он подумывал о том, чтобы все бросить, порой он делал большие успехи и мнил себя выше прочих поэтов. В сердце его зрело противоречие, и искусство лишило его покоя. Одно время человек хотел утвердиться на жизненном пути, но поэзия не позволила ему этого; одно время намеревался он заняться науками, дабы изгнать невежество из сердца, но по той же причине намерению его не суждено было осуществиться. В конце концов, ему неумелому и бесталанному, осталось в жизни одно - то, что присутствует в вака Сайгё, в рэнга Соги, в рисунках Сэссю, в чайной церемонии Рикю. Роднит все эти виды искусств следование Природе и умение сдружиться со всеми четырьмя временами года. Ничего другого не видит художник, кроме цветов, ни о чем ином не думает он, кроме луны..."
Басё. "Письма странствующего поэта"