бумажные слова на мутном дне страницы...
прости меня, любовь, за обнаженный свет,
за эхом тайн былых о настоящем сердце
я безысходно нем, и больше - не поэт.
я больше не хочу томить по рекам вешним
осеннюю печаль - мне скучен этот труд,
и опостылел сей задумчивый и нежный
душевной пустоты сомнительный этюд.
о, муза стройных скук, обволокись снегами,
безродная моя мучительница, спи,
невмоготу уже твоими быть крылами,
я вышел за предел и боли, и любви...
забытые слова того, что чем-то было
в безудержной тщете вселенских миражей,
отриньте от меня в развернутую стылость ,
зашейтесь в серый лед восторженных речей.
остановись, тоска, развейся в рыхлом прахе,
осыпавшемся в ночь на мертвые цветы,
мне нечем дорожить сегодня, кроме страха
еще раз не прожить ночное - я и ты.
я пью до дна за то, чтоб больше не бессилить
разбитость суеты на близко с далеко,
стихаю вместе с дном и слышу стон метели -
привычная стихийность заботы ни о ком.
бессонная река, храни мое отчаянье
из вырванных с души посланий в никуда,
я здесь немой никто с запущенных молчаний
о чьей-то правоте, и эта боль с листа
уже не так горчит, не так как раньше давит,
и хочется молить себя о праве быть,
связавшись с бытием простой частичкой яви,
приснившейся тоске еще одной мольбы
о добрых временах, о пониманье буден
как целого внутри вселенской пустоты -
нет ничего больней, как думать о свободе
себя в себе, пройдя сожженные мосты,
и верить, что ты мог, пройти, не оглянувшись,
от сих до сих и зреть в их зареве пустом,
а после голосить: спасите наши души,
наш старенький забор, наш обветшалый дом.
а счастье - что оно, и кто его придумал
под алгоритм строк с заученных тостов
и свел свои понты с заветным краем дома,
облизываясь впрок, но сажу всех мостов
не сбросить в реку лет, в нее не окунувшись,
не вымазавшись вхлам, с себя ее не смыть.
я здесь немой никто, когда-то снег любивший
и веривший в себя, как в первый день весны.
отриньте в тишину, подробности разлуки,
мне доля - помнить то, что я когда-то был
той самой тишиной, впитавшей мира муки,
как сажу с тех мостов, которыми я чтил
течение времен, к любви меня зовущих,
меняя города на грусти письмена,
я проклят тем письмом, опустошённым в клочья,
и избран мглой земной на эту жизнь без сна.
остановись, рука, сойди на белый мрамор,
забытого тобой за далями, листа...
еще зажжём огонь, еще залижем раны
и тронемся за край последнего моста.
и будем зреть зарей, и падать, падать в реки,
вдыхая сном времен уснувшие цветы.
нам нежно понимать, впитав пути и сроки,
как бьется в тишине земное - я и ты.