Мне трудно вспоминать те дни,
когда
вдруг Новый год
обрушился бедой.
Пусть половодьем невская вода
грозила городу тогда,
но всякой ерундой
с других высот казался этот мир
мне,
перешедшему в иное измеренье.
Алмаз, рубин и звёздчатый сапфир
всего лишь камни,
не сравнимые
с твореньем,
в ком ценится не только плоть,
сколь ни была бы
телом хороша –
подобием земным
и есть Господь, -
но лучшее в нём
всё-таки душа.
Январь промозглый
на Неве
сменился перелётом
в минус сорок –
с сквозною раной в голове:
любовь,
две пули,
два пыжа
и порох.
Звенела на морозе медь,
смерть
каждому сжимала горло,
и много надо было сил,
чтоб одолеть
и боль,
и страх,
и вызов гордый.
«Я это сделал совершенно трезвый», -
он написал.
И точка.
Слеза скатилась по щеке
Христа.
В шкафу всегда
найдётся
чистая сорочка.
На теле –
место для креста.
Есть жизнь и смерть,
но нет конца.
Душа нетленна в поисках своих
в дороге вечной
от крыльца
без суеты
и дел мирских.
А я лечу домой из Ленинграда.
Каникулы закончились внезапно.
Могила, памятник, ограда.
И в комнате
пятно на потолке
и запах…