Северный синап

 
          Сад был крохотный,  молодые хозяева,  люди  рабочие-служивые, на дачный участок   приезжали налётом, по выходным. Сажали картошку, деревьев плодовых было натыкано безо всякого разумения много, и со временем они сильно разрослись, сомкнулись кронами.  И яблок в урожайные годы стало немеряно, и солнца под деревьями даже на петрушку-укроп стало не достаточно.

          Постепенно деревья, посаженные  в середине прошлого века, стали удалять. Но урожай яблок всегда методично перерабатывался на зиму – сушкой, на  джемы, варенья, повидло и  сок.  На два года запасалось  припасов – до следующего плодоносного сезона.

          Дети хозяев ещё понимали о чём идет речь, когда кто-нибудь из родителей говорил, что оставил секатор под кустом, где раньше пепин шафранный рос, или , мол, давай посадим куст форзиции на то место, где был штрифель , у которого, помните, – от урожая ствол пополам развалило.

          Внучки уже ничего не помнили. Когда были маленькими,  то просто, не задумываясь, каждое лето болтались в гамаке между двух северных синапов, хрумкали  белый налив, грушовку, мельбу, коричное, дышали антоновкой.

          Носилось по саду беззаботное воинство, вытирало падалицы о сарафаны, со смаком вгрызалось в тугие яблочные бока и пулялось огрызками.

          Хозяева старели, сад редел. Появился  газон, какие-то цветы, невзыскательная полевая земляника, полезная для здоровья брокколи.

          Взрослые внучки стали приезжать  редко, поностальгировать. Попьют яблочный сок из трехлитровых банок, помажут на тосты повидло, а с собой везти вежливо отказываются – дела, не сразу домой возвращаться, таскать не с руки.
 
          Остались в саду три яблони: две сорта Северный синап (румянобокие плоды  лежат в подвале гаража до мая!), и одна – мельба ( красные, летняя отрада ). Не выбирали, просто  именно они  прикрывали от  солнца террасу.

          Мельба росла совсем рядом с домом, весной, облитая розовым кипением, она сияла каждым цветочком, освещенная из ночного мансардного окна, обещая яркие сочные плоды, и всегда выполняла  обещанное... Потом она заболела и, как не лечили доморощенные садовники оголяющийся  от коры ствол, умерла. На пенёк прибили обрезок доски, получилась  печальная скамеечка. Только позднее выяснилось, что дерево не выдержало соседства с модным казацким можжевельником, заражённым ржавчиной.

          Два Северных синапа, стойкие могикане, видели, как можжевельник был выкорчеван и предан огню.
 
          Прошло ещё немного лет и  как-то осенью совсем постаревшие хозяева высадили новый малинник. Да вот незадача: в полутени  дальнего от дачки высокого дерева молодые побеги малины  за лето выросли хилыми и осенью яблоню очень сильно обрезали – спилили мощный сук и проредили крону. Интернет подсказывал, что этот сорт не боится, а наоборот, благодарно откликается на обрезку  повышенным плодоношением. На весеннюю… (что упустили невнимательные читаки)  Но  малина  воспрянула и дала следующим летом мощные двух метровые стволики-первогодки.

          Яблоня, которую обкорнали, грустно разродилась небогатым количеством румяной мелочи.

          Постарела, как и мы, подумали хозяева, и вбили в ствол, на уровне сердца, здоровенный гвоздь-двухсотку.

          Ясным январским днем, когда  всё одето инеем и снежная королева довольна (мороз, солнце, оцепенение), северный синап  горел огнем. Аккуратная  его  макушка светилась благородной сединой. Красивая стрижка, стройный заиндевелый ствол во врЕменном зимнем   анабиозе.

          Синап не знал, что решение уже принято –  если последнее народное средство, гвоздь, не даст омолаживающего результата, его спилят на шашлычные дрова.
 
          Ведь сил и едоков яблок - всё меньше.

          А малину и собирать попроще…


PS
Сад - зеленая книга жизни семьи,
и каждое поколение пишет свою главу.
У моего прадеда был сад возле дома в Глубоком Серебрянопрудского района Московской области (по примеру барского имения)
 Дед и бабушка тоже посадили свой сад. В суровую зиму 41 года сад вымерз, дед пропал без вести  в 1943 под Ленинградом, бабушка умерла в 1946 году от туберкулеза, но четверых детей в войну  сохранила. Каждый из них там, где  оказался волей судьбы, посадил свой сад.