Ты решил, что всесилен,
что слово-копьё
пусть в холопа иль смерда
новой правдой вонзится.
Ты один властелин,
а твоё воронье –
это те же солдаты,
хоть выглядят птицами.
Псов бродячих решил ты
в колонны собрать,
прикормить человечиной –
сладкой и тёплой,
крыс – зерном заманить, –
и пустить эту рать
в мир двуногих –
косить
и укладывать
в копны.
А зачем?
А затем,
чтобы знала Земля,
чья здесь соль разъедает
давнишние раны,
чья вода,
чья трава,
чьи леса,
чьи поля,
чей гремит океан
под пятой ураганов.
Ты один здесь властитель,
и ношу побед
хмуро бросишь к ногам
несговорчивой дивы.
Будет радость любимой –
из болей и бед,
будет правда кровавой,
хотя и правдивой.
Отвернётся она,
постоит у окна,
после вынет копьё
из холопа иль смерда
и воскликнет:
«В него я теперь влюблена!
Ты уже не всесилен!
Ты жалок и смертен!».
И из щелей дворца
поползут муравьи,
и облепят тебя,
чуя время обеда.
Где глаза твои, рыцарь?
Где чресла твои?
Где надежды твои?
Где победы и беды?
Ничего не осталось.
Накушались всласть.
И музейный работник
экскурсии скажет:
«Поглядите, друзья –
вот скелет.
Это – власть».
Ну, и тут же другое им
что-то покажет.
© Вит. Чел.