Плещет сад черемуховой пеной…
Правило святое для богини:
смертным всем являться непременно –
топлес и, конечно, без бикини.
Не дышу, застыл, как изваянье,
все слова, что к месту, позабыты...
Спелое телесное сиянье –
нет на свете слаще этих пыток!
Городская, видимо, венера
прелести черёмухой прикрыла,
что-то мне про сельские манеры,
про загар весенний говорила.
Много лет спустя, на море глядя,
вспомнил я счастливый этот случай.
Через море возразил Элладе:
"на Москве" у нас богини круче.
...Ничего нельзя переиначить –
жизнь прошла... Черёмуховый холод
выстужает душу, словно дачу,
с берега глядящую на омут.
Гладь воды набухла и вскипела
лепестков черёмуховой пеной.
Юности божественное тело
в глубине неведомой нетленно.
Омутом бездонным наша память
в глубину заманивает души.
Почему, зачем? – не знаем сами,
возвращает по весне на сушу.