Sophia Bogatyreva
Во время войны, в эвакуации в Чистополе мама подарила мне на день рождения однотомник Маяковского, огромного размера и неподъемного веса, с которым почти не под силу мне было управляться. Подарок преподнесла она от имени папы, “прислал с фронта”, и тем самым он автоматически возводился в ранг святыни.
Даже в таком возрасте не трудно было бы сообразить, что коли от папы много недель нет писем, то пудовую книжку из осажденного Севастополя он никоим образом прислать мне не мог, но
слова значили для меня больше, чем реальность.
К тому моменту, когда долгожданное письмо от папы пришло и переписка с ним восстановилась, строк двести, а то и больше из новой книжки запали в память и выкрикивать их ни к селу ни к городу стало насущной необходимостью. Вот тогда они и всплыли -- не прочитанные, а запомнившиеся со слуха -- строчки из поэмы Ник. Асеева "Маяковский начинается", которую в последние предвоенные месяцы с увлечением декламировали отец и его ближайший друг Владимир Тренин: "Будто где-то в дальней-дальней Мексике от него затеряно дитя". "Это правда?" -- спросила я маму. "Говорят, что так, -- отвечала она. -- Только ты никому не рассказывай".
И в своем 2-м "А" классе чистопольской школы я никому о том не сказала.