Я чокнулся, сошёл с ума, поехал.
В прицельных поцелуях солнца – нос
и щёки. Падала от смеха,
А я тебя подхватывал и нёс.
Постукивал стаканчиком бумажным
Блудливый ветер балаклав и ялт.
Ты мне шептала горячо и влажно,
Меня хватало выдохнуть «И я».
Какие, к богу, яхты и отели.
Она, её, за ней, о ней и в ней.
Мы возвращались к жизни еле-еле
Из наших бездн на сушу простыней.
Просила пить, послушная мне Троя,
Вальдивия, Помпеи, Карфаген.
И, выбивая пробку, молодое
Лилось вино. Я не вставал с колен,
Глядел, как льётся струйка на ключицу.
До дна меня, смешливая, до дна.
От нежности и слабости двоится
Моя неповторимая одна.
Безадресно пишу под гам вороний
Тебе, прости ненадобность письма.
А меж зубцов сердечных шестерёнок
Холодным ломом вклинилась зима.
В хранилищах небесных телефона,
В изломе времени ожог любимых глаз.
И я, встречая взгляд твой оголённый,
Ссыпаюсь горсткой пепла. В энный раз.